Майя несколько секунд смотрит на меня, не отводя взгляда; по глазам вижу, что в голове взвешивает все "за" и "против" своего следующего шага, и в какой-то миг... чаша весов перевешивает в сторону "за".
Девушка порывисто набирает воздух в легкие.
- О чем ты хочешь поговорить, Максим? - голос Майи чуть заметно дрожит.
- Может, ты все-таки пригласишь меня в дом? - дергаю бровь вверх, иду в наступление.
Мне становится дико любопытно узнать, как живет Майя? Чем дышит? И сдержать эти чувства становится невероятно сложно, когда девушка отводит взгляд, и в нем появляется неуверенность.
- Я не могу.
- Переживаешь, что нагрянет твой "мужчина", - цежу сквозь стиснутые зубы, и губы невольно искажает презрительная ухмылка.
- Ты придурок?! - мгновенно заводится девушка.
- Тогда пригласи меня в дом, - настаиваю.
Неожиданно слышу за дверью шаги. Майя напрягается в моих руках. Я в недоумении смотрю на нее. А потом дверь вдруг открывается, выпуская на улицу вкусный запах домашней выпечки.
- Добрый вечер, - приятный голос царапает слух. - Я думала, это Ярослав. Майя, кто это?
У девушки лицо делается таким бледным, что мне становится за нее страшно, я перевожу взгляд на дверь. Отпускаю локоть Майи и делаю шаг в направлении нарушителя нашего уединения.
- Я Максим Сафронов, босс Майи, а вы? - протягиваю руку для приветствия. - Как я понимаю, ее мать?
Глава 9
Я обхватываю себя руками, и это хоть как-то помогает мне сдержать трясущееся от переизбытка эмоций тело. Стоять рядом с Максимом оказывается выше моих сил. И теперь, глядя на него снизу вверх, дико жалею, что повелась на поводу своих эмоций. Выходка Ярослава да и настырность самого Макса послужили сбоем для моей устойчивой нервной системы, и все теперь идет наперекосяк. Но после того как на крыльцо вышла Ирина Витальевна и застала на нем Макса, я впала в какой-то ступор. Я не знаю, как поступить, что сделать? Что сказать? Я просто молча стою и наблюдаю со стороны, как мило общаются Максим и Ирина Витальевна. Все происходит как будто не со мной.
- Ой, что вы! - отмахивается женщина от мужчины, когда он задает ей вопрос, кем она мне приходится. - Я только могу надеюсь на то, что в скором времени стану для Маечки мамой. Мой Ярослав сделал ей сегодня предложение, - сделав голос тише, сообщает доверительно.
А у меня сердце в груди екает, когда Макс после ее слов кидает на меня короткий, но без того не лишенный красноречивых эмоций взгляд.
- Да вы что?! Это, я так понимаю, Ярослав Головнюк, ваш сын? - деланно удивляется Максим и снова смотрит на меня.
- Да-да, а вы, я как понимаю, как раз тот Максим Сафронов, про которого мне сын все уши прожужжал? Только мне кажется, он вашего имени не называл. Майя, это так? - неожиданно обращается ко мне женщина.
И я в первый секунды не понимаю, о чем меня спрашивают, я потеряла нить разговора. Мои мысли сейчас заняты только тем, как бы спровадить к чертовой матери этого придурка.
- Да, это именно я, - видя мою растерянность, отвечает за меня Максим.
- Ой, а вы, наверное, к Ярославу приехали? Так он не живет здесь.
И тут меня как будто по голове ударяет, и я прихожу в себя. Да что происходит с этой женщиной? Зачем она все рассказывает первому встречному? - возмущаюсь про себя и только открываю рот, чтобы сделать ей замечание, когда:
- И вот Маечку с дочечкой хотел сегодня забрать. Но что-то, видимо, не получилось у него. Маруся сказала, что в парке ей не понравилось...
Господи! Да что ж она делает?!
Я ловлю на себе полный безумного блеска взгляд Максима, от чего у меня аж испарина выступает на теле, когда на мгновение представляю, что творится сейчас у него в голове.
- Да, такую, как Майя, нельзя оставлять без присмотра, а то украдут, - Максим вроде пытается шутить, но его челюсти настолько сжаты, что его шутка больше похожа на угрозу.
- И не говорите, - словно ничего не замечая, добродушно улыбается Ирина Витальевна.
- Прекрати молоть чушь, - порывисто приближаюсь к Максу и шепчу эти слова так тихо, чтобы не слышала женщина.
- Ох, Майя. А что же мы до сих пор гостя на пороге держим? Проходите, Максим. Мы вас чаем напоим! - Ирина Витальевна распахивает широко дверь.
У меня сердце замедляет бег в груди.
- Нет! - хватаю Максима за руку.
- Спасибо, - одновременно со мной произносит он и дергает руку на себя. - Я как раз не против.
Так продрог, пока добирался до вас.
Макс смотрит на меня с вызовом, а Ирина Витальевна, уже отвернувшись, направляется в сторону кухни, она как раз там экспериментирует над очередным кулинарным шедевром. Сегодня это сахарные кексы с кленовым сиропом, которые как раз пора уже вытаскивать из духовки.
- Ох, и заболталась я с вами. Чуть-чуть не проглядела! - доносится до нас восклицание женщины.
А я вдруг в несколько шагов опережаю Максима и - не знаю, откуда у меня берется столько сил - хватаю его за ткань рубашки на груди, сжимаю пальцами ее в кулак и со всей силы толкаю к стене. Он шокированно, но в то же время с любопытством смотрит на меня, а я встаю на носочки, чтобы быть к нему ближе, шиплю в лицо:
- Ты что, мать твою, делаешь?! Если Яр узнает...
Я не успеваю закончить, как тут же Максим меняет нас местами, и теперь я оказываюсь плотно прижатой к стене. И теперь он нависает надо мной и злобно рычит в губы:
- Не смей мне мешать! Иначе пожалеешь, - его горячее дыхание касается моих губ, и я зажмуриваю глаза. Боюсь, что поцелует, и это может увидеть Ирина Витальевна, но Макс себе не изменяет. - Ты, наверное, забыла, сладкая, но я не падок на пользованный товар.
- Ну, где же вы, детки, застряли? - доносится до нас голос женщины, и я распахиваю глаза, но передо мной никого нет. Зато на ресницах застывают слезинки.
До сих пор не могу понять, почему меня его слова так цепляют? Да и какое он имеет права предъявлять мне что-то? Почему навешивает на меня ярлыки, которых и не было на самом деле? Может, ему бы все же стоит раскрыть глаза на то, что это его отец тогда во всем был виноват? Это он меня запугивал! И на что Максим злится, я так до конца и не понимаю. Неужели все дело в том, что я не стала ему подыгрывать, когда он сделал мне предложение?
Но если бы я знала, что на следующий день Степан Геннадьевич устроит все это шоу с плакатом... я бы согласилась выйти замуж за него, но вот вся беда в том, позволил бы это сделать нам его отец?
Я смахиваю с ресниц слезинки и, бесшумно подойдя к кухне, заглядываю в нее. Максим сидит на стуле за столом и о чем-то оживленно беседует с Ириной Витальевной. А я, пожалуй, последую его совету и не буду вмешиваться в то, что он задумал. Я просто завтра соберу вещи и потихонечку свалю отсюда. Другого выхода у меня нет. Максим не даст мне житья. А если еще и узнает, что Маруся - его дочка... то боюсь, что слова, брошенные семь лет назад его отцом, могут и правда быть исполненными. В наше правосудие я не верю. Все в этом мире покупается и продается, и прав будет тот, у кого набит туже карман.
Здесь я, к сожалению, Сафронову крупно проигрываю.
Обнимаю себя руками, осторожно делая шаг назад, когда за спиной раздается добродушный голос Ирины Витальевны:
- Маечка, а ты чего при дверях стоишь? Проходи скорее! Мне тут Максим Степанович рассказывает, как он в Америке жил. Ох уж эта заграница! Проходи-проходи, что так неуверенно? И пока вы не на работе, можно расслабиться. Так ведь, Максим Степанович? - озорно подмигивает Ирина Витальевна и бодро вскакивает со стула, тянется к полке за спиной Максима, чтобы достать мою кружку, и, подцепив ее, случайно задевает пузатую розовую чашку Маруси.
Я задерживаю дыхание, когда она стремительно летит к полу, но мужчина ловит ее в последний момент. Несколько секунд вертит в руках, рассматривая напечатанную на ней нашу с дочкой фотографию, которая сделана в пятилетие Маруси. Мы обе разрисованы аквагримом на манер рыбок, смеемся. В тот день нам было очень весело.
