— Вкусно, — машинально отметила она, пытаясь прийти в себя. — Зара прекрасно готовит!
— Она совсем недавно прошла курсы нутрициолога! Научилась подстраивать меню под меня, — с гордостью отозвался Ваграм, поглощая сладкие шарики один за другим. Он светился такой радостью, как будто он лично проходил курсы и готовил конфеты.
— Расскажите мне про Зару. Такая эффектная женщина коротает дни на кухне… Это необычно.
— Ты тоже заметила, а? — хмыкнул он, отпивая глоток из чашки. — Она была моделью, когда согласилась на меня работать.
— Кем? Кухаркой?
— Зачем кухаркой? Она была моей первой Матой Хари. Пока не произошла досадная неприятность. Один мой партнер узнал о ее роли в своих бизнес потерях и подрезал ей язык.
— Что?! — Лера в ужасе содрогнулась. Это невозможно! Такое ведь только в фильмах ужасов бывает! — Из-за вас ей отрезали язык?
Глава 19
— Зачем из-за меня? По ее собственной глупости. Тоньше надо было действовать, чтобы никто не догадался, — он отставил чашку в сторону. — С тобой невозможно пить кофе. Ты горчишь его своей правильностью, дорогая.
- Кофе должно быть горьким, — огрызнулась Лера.
— Не настолько, пожалуй. Заметь. Я не избавился от нее за ненадобностью, а поступил, как порядочный работодатель. Переквалифицировал персонал после производственной травмы и дал ему другую работу. Итак. Где флешка, дорогая? — он сцепил пальцы на круглом животе, поверх белоснежной рубашки и вопросительно уставился на девушку.
В этот момент в дверь постучали, и он недовольно приказал:
— Войдите!
Лера ничуть не удивилась, когда в комнату зашел Лысый. К счастью, он не целился в нее из пистолета — немедленная смерть ей не грозила. Всего лишь глазами ее кромсал, но глазами — это не так больно. И все равно она слегка поежилась под колючим взглядом и отвернулась.
Лысый что-то прошептал на ухо Ваграму. Лера навострила ушки, пытаясь понять о чем речь, но ничего не разобрала в пестром наречии. Похоже, разговор велся на чужом языке. После сказанного Ваграм торопливо поднялся.
— Вынужден тебя покинуть, дорогая. Пока я не вернулся, хорошенько обдумай свое положение, да? Если не сдашь к моему завтрашнему прибытию местоположение флешки, я сделаю из тебя героиновую наркоманку. Через неделю, максимум две, ты будешь целовать мне ноги за очередную дозу. Интересно, сохранишь ли ты дар гипноза, если тебя насквозь загипнотизирует героин?
Он вышел, улыбаясь своему каламбуру, а Лысый остался с девушкой в комнате.
И он не улыбался.
Лере стало так страшно, что она превратилась в сплошной обнаженный нерв. Прикоснись к ней легонько перышком — и она взвоет от ужаса и боли.
Лысый с удовлетворением втянул воздух в широкие ноздри. Тяжелым взглядом припечатывал к полу. Он нюхал ее страх, смаковал его оттенки, как хороший сомелье букет вина. Впитывал его и заряжал так больную энергетику. Черт возьми! Она не станет его подпиткой! Ни за что!
— Пойдем! — грубо бросил Лысый, указывая на выход. — Кофе выпит. Тебя ждет подвал.
Лера вжалась в стену, лихорадочно осматриваясь, за что бы ухватиться, и помотала головой. Ни за что! Добровольно она на расправу не пойдет!
— Или сама топай или я помогу. Считаю до трех. Три.
Он грубо схватил Леру за руку и потащил за дверь. От рывка она потеряла равновесие и упала. Душегуб дернул за запястье по какой-то невообразимой траектории, и ее плечо взорвала адская боль. На миг показалось, что рука оторвалась от тела.
Она заскулила, но Лысый и не подумал сжалиться — поволок ее, используя руку, как буксир, каждым движением погружая на новый, неизведанный уровень страданий.
Он вытащил ее из кабинета, как паровоз двинулся по коридору, с легкостью утягивая следом ее извивающееся тело. У Леры все плыло перед глазами, сквозь болевую завесу мелькали вазы, букеты цветов на столиках, лестница, дверь, яркий свет в полупустой серой коробке…
Вдруг ее запястье резко отделилась от Лысого, и она рухнула коленями и ладошками на холодный бетон, воняющий хлоркой и въедливыми чистящими средствами. Девушка осторожно прижала к себе руку, но даже это простое движение вызвала волну дискомфорта. Кажется, обошлось без перелома. Возможно, вывих или растяжение… Наверно, стоило подчиниться, когда у лысого палача такие методы. Но подчиниться — равно умереть, это уравнение Лера понимала безошибочно. Поэтому и сопротивлялась глупо и отчаянно.
— Мне известны сотни способов разговорить человека, не убивая, — заявил Лысый поверженной на пол девушке. Перед глазами маячили его безупречно начищенные черные ботинки и костюмные брюки с идеально проглаженными складками. Зачем ему складки, чтобы мучить людей?
— … и еще столько же, убивая постепенно. Я досконально изучил болевую акупунктуру. Даже не стану взывать к твоему благоразумию. На самом деле, я хочу, чтобы ты была неблагоразумной и молчала, как можно дольше. Тем самым ты доставишь мне удовольствие, — признался он, тяжелыми шагами исчезая за тяжелой дверью. Лязгнул металл, щелкнул замок, даруя, наконец, долгожданное тихое уединение. От услышанного, противная дрожь пробежала по телу, затерявшись где-то в районе печени.
И все же после ухода садиста стало легче дышать, даже мысли как будто прояснились. Лера осмотрелась. Она находилась в небольшом помещении, три на четыре. Окон здесь не подразумевалось, свет исходил от ярких диодных ламп на высоком потолке.
В центре стояло массивное кожаное кресло, густо оснащенное ремнями. В углу кто-то пристроил пластмассовое ведро. Странно, что пластмассовое… Пластмасса недолговечна и ненадежна. Хотя… Пластмассовым ведром труднее оглушить врага по башке и отправить в нокаут. Враг не дурак.
Она провела ладонью по шершавой поверхности пола. Кое-где виднелись неровные темные пятна — неужели от крови? Подошла к стене — по виду такой же бетон. Над дверью, под самым потолком блестел черный глаз камеры. Интересно, наблюдают ли сейчас за ней? Скорее всего. Следуя своему предположению, Лера уставилась в глазок и «закрыла» на губах молнию. Рот на замке. Ничего вам не скажу, ироды!
Затем перевернула ведро, — Богдана с самого детства приучила на холодное не садиться, а на это пугающее кресло она добровольно ни за что не пойдет! — устроилась верхом напротив двери и задумалась.
Сразу себе честно призналась: долго она пытки не выдержит. У нее вообще болевой порог низкий. Можно, конечно, его повысить с помощью гипноза, но за один сеанс такое не прокатит.
Лера усмехнулась. Какая ирония! Существование флешки — это ее шанс на жизнь. Но знание местоположения флешки обрекает ее на пытки, а пытки — на неизбежное признание и смерть. Если бы она только могла вычеркнуть из головы это знание…
За эту мысль девушка ухватилась, как за спасательный круг. А ведь это возможно… Черт возьми, реально возможно! Забыть нечто конкретное — это в ее силах, даже за один раз!
Девушка уселась поудобнее, сфокусировалась и привычно расслабилась, представив, как от потяжелевших конечностей тепло побежало по всему телу. Затем дала себе команду забыть местоположение флешки и вспомнить ее, только если… Это «если» должно быть вне этого подвала, вне этого дома, должно быть таким же нереальным и недосягаемым, как мягкий облачный пух… Перед глазами мелькнула каленая сталь под сенью темных ресниц. Несгибаемый танк… Недоступный, как небо. Если… Если Альфа признается ей в любви, пусть она в ту же секунду вспомнит, где флешка!
Лера выставила перед собой ладонь и уставилась внимательно на пальцы и линии судьбы. Приказала себе забыть про флешку и триггер для воспоминаний, как только пальцы сожмутся в кулак. Начала медленно, почти незаметно для глаз сгибать пальцы.
Через пару минут она с недоумением поймала себя на том, что смотрит на сжатый кулак. Попыталась сообразить, в чем была цель транса, но так и не вспомнила.
В этот же миг дверь раскрылась и в комнату шагнул Лысый, бережно неся в руке небольшой черный чемоданчик, размера А три приблизительно.
