утопал в нем.
Подумай о чем-нибудь другом.
– Ты была в кафе «У Анны»? – спросил я.
– Там еще есть пекарня?
– Да, есть.
Она обрадовалась.
– Была, мне там очень понравилось.
Если бы я знал, что ей нравится это кафе, отвел бы туда давным-давно.
– Тогда поехали.
Она улыбнулась, и мое сердце застучало сильнее и громче.
– У нас есть время перекусить, прежде чем я отвезу тебя к Каре. Мои занятия начинаются в час, так что даже успею вернуться домой и принять душ. Хотя с другой стороны, – я замолчал и подождал, пока она посмотрит на меня, – может, ты хочешь принять душ вместе со мной?
Отчасти это была шутка. Но только отчасти.
Я ожидал, что она засмеется или закатит глаза, как в последний раз, когда задал ей тот же вопрос, но она этого не сделала. Просто посмотрела в окно, а на ее манящих губах появилась загадочная полуулыбка.
Возможно, это означает, что она…
Я откашлялся и открыл рот, чтобы пошутить, но понял, что лишился дара речи.
– Тогда у нас будет время позавтракать, – сказала она.
Сконцентрируйся на дороге.
– Включить радио?
«Я нервничаю, – вдруг осознал я. – Какого черта?»
Я заметил, что она пристально наблюдает за моими руками, пока я веду машину. Я немного подождал.
Она сделала глубокий вдох, словно готовилась к чему-то, а затем медленно взяла меня за руку, наши пальцы сплелись.
Это все, что мне было нужно.
Чтобы она держала меня за руку. В тот момент я чувствовал себя хозяином целого мира.
Я был даже круче, чем Джек Доусон [1].
Я обернулся и посмотрел на нее. Она покраснела и, глядя прямо перед собой, снова переплела наши пальцы.
В тот момент я точно знал, что не раздумывая умру за эту девушку.
Она была моей единственной. Всегда была.
– Калеб, мне кажется, мы только что проехали кафе «У Анны».
Неужели она хочет, чтобы я помнил о каком-то кафе, когда мое сердце готово разорваться на части из-за нее?
Я даже своего имени не помнил.
Может, Джек Доусон?
– Ты передумал? – спросила она.
– Нет, конечно. Я принял решение очень давно. Думаю, сразу, как только впервые тебя увидел.
Я чувствовал, как она смотрит на меня, как ее рука еще крепче сжимает мою руку.
Я развернулся на светофоре, поставил машину на свободное парковочное место за кафе. И просто сидел, глядя перед собой.
– Помню, как впервые увидела тебя, – сказала она. – Это было не в клубе, а в студенческом городке.
Я вообще не помнил, что было в моей жизни до того, как встретил ее.
– И что я делал?
– Флиртовал с тремя девушками, – фыркнула она. Я ухмыльнулся.
– Ревнуешь?
– Нет.
– А почему тогда ты нахмурилась?
Она скрестила руки на груди.
– Я не нахмурилась.
– Вообще-то да.
– Нет!
– Да, ты…
– Ты ведешь себя как ребенок. – Она вышла из машины и направилась к главному входу в кафе.
Смеясь, я, словно щенок, поплелся за ней.
Кафе было маленьким и уютным, в винтажном стиле, который прекрасно дополняли антикварные зеркала и черно-белые фотографии Парижа на серых бетонных стенах. Коричневые столики и стулья выглядели довольно старыми, но я понимал, что на самом деле вся мебель новая. Над баром висела большая школьная доска, на которой разноцветными мелками написали меню.
Алая пошла к стеклянной витрине, где лежали хлеб и сладкая выпечка.
– Так красиво, – сказала она, сияя. Ее нос почти касался стекла, когда она разглядывала витрину. Вероника выглядела прекрасно и была похожа на ребенка в кондитерской.
После того как мы сделали заказ, она выбрала столик возле окна с видом на очаровательную улицу с недавно распустившимися цветами и высокими деревьями. Я сел напротив нее. Она обхватила свои щеки руками, ее глаза горели от нетерпения.
– Однажды у меня будет собственное кафе. Почти как это. Только я поставлю в нем маленький книжный шкаф, и люди смогут читать и общаться за чашечкой кофе.
Наклонившись вперед, я облокотился на стол руками и погладил ее локти, а ноги под столом зажал своими ногами.
Она делилась со мной мечтами. Она никогда раньше этого не делала.
– Я буду твоим первым и самым преданным посетителем, – пообещал я. – А у тебя в кафе будут подавать блинчики?
– Особенные блинчики, – прошептала она, улыбаясь.
Я улыбнулся ей в ответ, рисуя пальцем кружочки на внутренней стороне ее локтя.
Она продолжала говорить, и ее голос был для меня словно зов сирен [2]. Мне казалось, я так долго его не слышал. Ее губы двигались, глаза блестели. Она была такой красивой.
Она легонько пнула меня под столом.
– Калеб, ты слушаешь?
– Ты сказала, что любишь меня. – Она прикусила губу, и я понял, что она старается не рассмеяться. – Не знал, что тебе нравятся круассаны. Думал, ты закажешь булочки с корицей, – продолжил я после того, как официантка принесла наш заказ. Я взял нож и положил кусочек масла на блинчики.
– Обычно так и есть, но иногда Деймон приносит Каре такие потрясающие круассаны. Его мама печет. Думаю, придется ее шантажировать, чтобы получить рецепт.
Я случайно вылил слишком много сиропа. Замечательно. Аккуратно поставил баночку с сиропом на стол и уставился в тарелку.
– Калеб? – произнесла она тревожным голосом. – Что-то не так?
Что-то не так?
Я поднял глаза.
– Что у тебя с ним?
– С кем? – она нахмурилась.
– С Деймоном, – проговорил я сквозь зубы. Ее взгляд прояснился, когда она поняла, о чем идет речь.
– О, Калеб, – она покачала головой, игриво улыбаясь. – Ты ревнуешь?
– Черт возьми, да, – я тяжело вздохнул. Ревность – это глупо, но я ничего не мог с собой
