Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми

Ознакомительная версия.

– Эти выходные не получится провести вместе, – сообщил Конор, когда они стояли у барной стойки. – У меня мальчики. Решил сказать тебе заранее.

Сыновья Конора, пяти и семи лет, даже год спустя тяжело переживали развод родителей и не были готовы узнать, что у папы есть подруга. Наташа попыталась скрыть свое разочарование.

– Жаль, – сказала она мягко. – А я заказала столик в «Уолсли».

– Шутишь.

– Не-а. – Она грустно улыбнулась. – У нас полугодовой юбилей, если помнишь.

– А я-то думал, ты сухарь, лишенный романтизма.

– Знаешь, никто не давал тебе монополии на красивые жесты, – кокетливо напомнила она. – Полагаю, придется найти тебе замену.

Похоже, подобная перспектива его не испугала. Он заказал напитки и повернулся к ней.

– Она едет в Дублин на выходные. – Он всегда говорил о своей бывшей «она». – Поэтому мое дежурство начинается в пятницу и заканчивается в понедельник утром. Понятия не имею, чем занять эту парочку. Они хотят покататься на коньках. Кататься на коньках, как тебе это? На улице двадцать семь градусов.

Наташа отпила из бокала, раздумывая, стоит ли предложить свою помощь. Если ему придется отказаться во второй раз, в этом будет нечто безнадежное. Для всех было бы безопаснее и проще, если бы она сделала вид, что не собирается вмешиваться.

– Не сомневаюсь, ты что-нибудь придумаешь, – осторожно заверила она.

– Как в понедельник вечером? Мог бы приехать к тебе, если хочешь. Весь на взводе.

– Боюсь, у меня нет выбора.

Она постаралась скрыть нотки горечи. Почему он не хочет свести ее с сыновьями? Рассматривает их отношения как временные и не считает нужным их знакомить? Или еще того хуже: она производит впечатление человека, который не любит детей, и он боится подобной встречи?

Весь прошедший год Наташа каждый день имела дело с конфликтами в суде, и ей хотелось их избежать в личной жизни.

– Тогда в понедельник, – улыбнулась она.

Они допили вино, обсудили рабочие дела. Конор посоветовал, как себя вести с судьей, с которым ей предстояло встретиться на следующей неделе. Они попрощались на пороге паба, и она вернулась в офис еще на час. Позвонила матери, выслушала скучный перечень недомоганий отца и рассказала кое-что из своей так называемой светской жизни. В девять заперла дверь, вышла на темную улицу, пропитанную запахами позднего лета, и на такси поехала домой.

Мимо проплывали лондонские улицы, парочки, не спеша выходящие из пабов и ресторанов. Когда ты один, кажется, у всех других есть спутник. Надо было принять приглашение Конора, но работа была единственным постоянным фактором ее существования. Если бы она поддалась искушению, вся жизнь стала бы напрасной.

Вдруг стало нестерпимо грустно, и она принялась шарить в сумочке в поисках бумажного платка. Потом заставила себя открыть папку, которую предстояло изучить до завтра. Держись, Наташа, не раскисай, велела она сама себе, не понимая, отчего так расстроилась. Хотя ответ был очевиден.

Она закрыла папку и прочитала новые эсэмэски. Сделала глубокий вдох и начала набирать текст.

Замки не поменялись. Приходи когда хочешь. Если придешь поздно, не гаси, пожалуйста, свет и задерни шторы, когда будешь уходить.

Когда Сара пришла, у ворот ждал Ральф. Она вопросительно посмотрела на него, потом на часы. Ему было двенадцать, и он редко просыпался раньше полудня. Ральф утверждал, что каждый день ходить в школу не обязательно. Он любил засиживаться допоздна.

– Мальтиец Саль замутил бучу. – Он махнул рукой в сторону грузовика, припаркованного через улицу; рядом Саль ощупывал карманы куртки, проверяя, на месте ли телефон. – Ты едешь?

– Куда?

– На эстакаду. Ту, что у футбольных полей. Займет не более двадцати минут. Давай. Винсент обещал подбросить нас на своем пикапе. – Он смотрел на нее выжидающе, с сигаретой в углу рта. – Я помог Салю подготовить кобылу. Она из кожи вон лезет.

Наконец до Сары дошло, почему сегодня на Спеапенни-лейн припарковано в два раза больше машин. Мужчины рассаживались, хлопая дверьми, приглушенно переговариваясь в утренней тишине. Было слышно, как включают зажигание, воздух был пропитан ожиданием. Сара снова с недоумением посмотрела на часы.

– Ковбой Джон уже там, – сказал Ральф. – Ну, давай же. Будет весело.

Ей давно уже нужно было тренировать свою лошадь, но Ральф все стоял и ждал. Только одна она никогда не бывала на бегах.

– Ну же. Возможно, это последние бега нынешнего лета.

Она еще колебалась какое-то время, а потом побежала вслед за Ральфом к красному пикапу, который уже выпускал в чистый утренний воздух из выхлопной трубы фиолетовые клубы дыма. Она забросила в автомобиль свою сумку, взяла Ральфа за руку и взгромоздилась на груду веревок и брезента. Винсент велел им держаться покрепче и выехал на пустую улицу за четырьмя другими автомобилями: в них вплотную сидели темноволосые мужчины, пуская сигаретный дым через полуоткрытые окна.

– Поставили крупную ставку против приезжих из Пикетс-Лок, – сообщил Ральф, перекрикивая шум мотора.

Мимо проехала полицейская машина, и они пригнулись.

– На какую кобылу?

– Серую.

– Ту, что отцепила двуколку?

– У него теперь новая, и еще шоры получше. Хорошо на ней подзаработал, ты уж мне поверь. Очень хорошо. – Ральф развел руки в стороны и расплылся в улыбке.

– Не говори Папá, что я поехала! – крикнула она.

Он глубоко затянулся и выбросил окурок на дорогу. Иногда слова не нужны.

В отличие от бегов борзых или матчей воскресной футбольной лиги, соревнования на двуколках были нерегулярным и необъявленным спортивным событием на востоке от Сити. Не было ни стадиона, не освещенных дорожек, на которых лучшие лошади могли бы мериться силами, ни официальной букмекерской конторы, которая предоставляла бы почти равные шансы игрокам. Вместо этого несколько раз в год соперники условливались встретиться в каком-нибудь пустынном месте, оговорив заранее длину гладкой дороги с гудроновой пропиткой.

Тот факт, что такая беговая «дорожка» была общественной дорогой, соревнованиям не мешал. Ранним утром, пока шоссе было почти пустым, на него с противоположных концов выезжали пикапы. Они совершали маневры, пока не занимали обе полосы, а затем останавливались в условленных местах, включив аварийные огни. Другие транспортные средства были вынуждены тоже встать. Прежде чем водители успевали сообразить, лошади, запряженные в легкие двуколки, уже были на дороге. Сами бега проходили на дистанции в милю. Зрители кричали, потели и ругались. Мелькали ноги и хлысты ездоков. Нагнувшись вперед, они гнали своих лошадей к финишу. Зачастую он обозначался ленточкой, которую держали двое парней. Несколько минут, и ленточка будет порвана, а исход гонки решен. Участники исчезнут в переулках, будут поздравлять друг друга, спорить или раздавать выигрыши. К моменту появления полиции на месте заезда оставалась лишь кучка лошадиного помета и пара окурков. Словно ничего и не происходило.

Ознакомительная версия.