– Я хочу пойти поплавать, так что он на тебе, – говорю я Ольге, зайдя с улицы и передавая клюющего носом рыжика. – Знаю, что он сейчас уснет, но не выходи, пока я не вернусь, ладно?
– Конечно, с ним постоянно кто-то должен быть рядом, – словно я сморозила глупость, что так и есть, говорит няня.
Я быстро подхватываю махровый халат, который ранее положила в кресло, и обув тапочки, иду к выходу. Хорошо, что я и ранее уходила в бассейн одетая, чтобы не щеголять хоть и в плотном, но коротком халате перед охраной. Они вряд ли засматриваются на меня, но все равно неловко, а мой родной длинный халат горничная унесла и так и не вернула.
Сейчас это мне на руку, так как картина того, как я пересекаю коридор и направляюсь в зону для релакса, полностью одетая, никого не удивляет. Плотно закрыв за собой дверь в огромный зал, в середине которого находится неглубокий бассейн для купания, я кладу халат на одну из мягких кушеток и тщательно осматриваюсь, проверяя, нет ли здесь прислуги.
Честно говоря, даже с третьего раза помещение производит впечатление. Бассейн на деле огромная ванна примерно четыре на четыре метра, выложенная мозаикой, в окружении огромных кадок с растениями. Потолок здесь куполообразный, стеклянный, чтобы можно было любоваться небом сквозь разноцветный витраж, а шесть малахитовых колонн по периметру комнаты являются настоящим произведением искусства. Переступив порог ты словно попадаешь в восточную сказку или в дворец какого-нибудь султана из прошлого. Даже мебель соответствует: низкие столики, на которых всегда есть свежие цветы, баночки с благовониями, а по желанию и фрукты, бархатные кушетки и кресла, на которых можно поваляться и даже огромные подвесные качели в одном конце комнаты, на сиденье которых можно спокойно разместиться хоть втроем. Прямо у расписанной великолепной сценой из известной сказки стеной.
Но сегодня у меня нет времени расслабляться и восхищаться обстановкой. Я целенаправленно иду к дальней двери, которая ведет к душевым, хамаму и маленькому коридору, через который всегда появляются горничные. Мои подозрения оказываются верны, в конце коридорчика есть дверь, ведущая в огромную кладовку, из которой есть и другой выход. С гулко бьющимся сердцем я медленно опускаю ручку этой двери и приоткрыв ее совсем немного, выглядываю наружу. Еще один коридор и он пуст, фух!
Чувствуя себя увереннее, выхожу и тихо иду вперед по довольно длинному коридору, пока не оказываюсь у очередной двери, но едва приоткрыв ее слышу приближающиеся голоса и испугавшись, быстро бегу обратно, пока меня не раскрыли.
Скорее всего, этим путем пользуется прислуга, потому что помещения узкие и неприметные, так что хоть мне и не повезло сегодня, есть возможность выйти из своей охраняемой зоны в подходящий момент. Эта мысль немного подбадривает меня, так что я иду обратно в помещение с бассейном, испуганно останавливаясь у самого входа, потому что внезапно слышу плеск воды. Вряд ли горничным позволено залезать в бассейн, так что, не обнаруживая своего присутствия, я тихо крадусь к кучке стоящих полукругом растениям и проскальзываю за колонну рядом с ними, осторожно выглядывая из-за нее.
М-да, мне не могло так повезти…
Чертов Тагиров, собственной персоной, разлегся в бассейне, расставив руки на бортике и откинув голову, как какой-то падишах, и, судя по его расслабленному виду и закрытым глазам, пришел он сюда не для того, чтобы быстро сполоснуться и уйти.
Взгляд невольно скользит по крепким плечам и мускулистым рукам, по легкой поросли волос на груди, уходящей под воду, прежде чем я зажмуриваюсь, чувствуя горечь на языке и жжение в груди. Меня просто убивает то, что несмотря на все презрение внутри меня, это не единственное чувство, которое я испытываю к этому мужчине. Его притягательность для меня не исчезла. И я чувствую себя жалкой, как никогда, когда осознаю, что встань сейчас Булат из этого бассейна, я бы не смогла отвести взгляд, не посмотрев на него хоть одним глазком сначала.
Глава 11
– Долго будешь жаться по углам, пугливая моя? – пугает меня его насмешливый голос.
Булат все еще лежит с закрытыми глазами, но он каким-то образом узнал, что я здесь. Может именно поэтому и пришел? А если у него тут скрытые камеры?
Я знаю, что глупо делать вид, словно меня тут нет, но не могу заставить себя выйти к нему. Стою, прижавшись к прохладной малахитовой колонне и тяжело дышу, чувствуя себя полной идиоткой.
– Ну ладно, наслаждайся видом, – со смешком говорит он, а потом слышится всплеск воды.
Я сползаю на пол на неожиданно ослабевших ногах и прислонившись затылком к колонне, крепко жмурюсь. Под веками жжет от подступивших слез, а в груди становится тесно от боли. Вот так, по щелчку, этот мужчина доводит меня от спокойного состояния до кровавой агонии в душе. И я знаю, что виновата в этом я, а не он. Любой подумал бы, что я сумасшедшая. Потому что мои реакции ненормальны. Я сама давно не в норме. Нельзя любить кого-то так сильно, как я любила Булата, потому что кончается все вот этим. Непросто отпустить такие чувства, когда человек становится для тебя всем. Он был солнцем, вокруг которого я вращалась. Потом это солнце погасло и я осталась в полной темноте. Пока оно не появилось снова. Принося еще большую боль.
– Ты там что, задыхаешься? – спрашивает Тагиров и я понимаю, что всхлипываю.
Снова раздается всплеск воды и я слышу приближающиеся шаги, чувствую, как он садится рядом, но не открываю глаз. Не могу его видеть.
– Вита…
– Я ненавижу тебя, Булат, – говорю хрипло, сжимая пальцы на своих перекрещенных предплечьях и крепко жмурясь. – Так ненавижу, как никогда и никого.
– Ла-а-а-дно, я тебя в принципе и с прошлого раза по…
– Когда ты принес мне Асада, я и его… – игнорируя его слова, продолжаю после глубокого вдоха. – Черт, я понимала, что он в ужасной ситуации и нуждается в помощи, мне было его жаль по-человечески, но я уже тогда поняла, что он твой сын. И ненавидя тебя, я не могла воспринимать твоего ребенка, как просто ребенка. Я чувствовала к нему неприязнь, мечтала, чтобы ты поскорее забрал его от меня. До сих пор не понимаю, как во мне могли жить те отвратительные чувства к нему, но это было так. Пока со временем он не стал просто собой. Без твоей тени над головой. И тогда я его полюбила. Не знаю, можно ли любить так чужого ребенка, но я люблю. А ты и этим воспользовался, пользуешься до сих пор и за это я ненавижу тебя даже сильнее, чем за то, что ты сделал со мной! Мне больно, Булат. Так больно, что кажется, я схожу с ума. Я не хочу быть такой! Я не могу позволить тебе и дальше гробить мою жизнь!
Мне, наконец, хватает смелости открыть глаза, но я не смотрю на него. Только прямо, в одну точку перед собой. Взгляд все равно размыт слезами.
– Слушай, я понимаю…
– Ни черта ты не понимаешь, Тагиров! Я не могу оставаться здесь! – оборачиваюсь к нему, встречая жесткий взгляд этих темных глаз. – Ни ради Асада, ни ради собственной безопасности! Мне плевать на твоих врагов и твои проблемы. Выпусти меня из этого дворца и я поеду куда-нибудь, скроюсь самостоятельно.
– Нет, – говорит он, глядя на меня так, словно я не излила ему душу прямо сейчас. Словно я не корчусь от боли, плача перед ним, забыв о гордости и умоляя.
Простое, безэмоциональное нет.
И вместо того, чтобы разозлиться, я просто сворачиваюсь калачиком на полу от безысходности и рыдаю, потому что ничего другого сделать не в силах. Не в моем состоянии.
На мою голову опускается тяжелая ладонь, поглаживая, как домашнего питомца. Лениво, даже как-то нехотя, просто потому что нужно успокоить.
– Тебе нужна помощь, Вита, – говорит Булат с тяжелым вздохом. – Я приглашу специалиста, чтобы посмотрел тебя. Можешь не верить, но мне жаль, девочка. Я не думал, что все именно этим закончится. Я вообще мало думал рядом с тобой и в этом была ошибка. Сейчас я могу только минимизировать ущерб и я это сделаю.
