— Кажись, завела себе наша Карина Петровна сердешного друга. Ишь несется — так только на свидание либо когда дома дите без присмотру.
Карину старухины слова почему-то не расстроили, а, наоборот, обрадовали. Она не стала её разубеждать, лишь кивнула и выбежала из школы.
К ноябрю Леле стало заметно лучше. Тошнило ее уже меньше, она могла нормально питаться и постепенно возвращалась к своим домашним обязанностям.
Они с Кариной подолгу гуляли по осенним, пустым улицам, по лужам, покрытым тонкой корочкой льда. Обе пытались представить себе то недалекое будущее, когда в их компании появится некто третий, в яркой, просторной и удобной коляске, и будет мешать их болтовне властным и оглушительным криком. Тополя качались от ветра, обнажив свои корявые черные сучья, дни тонули в ранних сумерках.
Приближался Каринин день рождения, но вспоминать о нем ей не хотелось.
Как-то в воскресенье она проснулась очень поздно — накануне вечером долго пришлось утешать плачущую после очередной ссоры с Олегом Лелю.
Карина понежилась в постели, обдумывая, чему посвятить выходной день. Сегодня они с Лелей собирались посетить открывшийся недавно неподалеку новый торговый центр — он работал без выходных, и в нем была целая секция товаров для беременных и грудников. Этим можно было заняться до обеда. А после…
Так и не придумав ничего определенного, Карина встала, не спеша приняла душ, а затем в отличном настроении занялась приготовлением любимого утреннего блюда — яичницы-глазуньи с колбасой, сыром, помидорами и томатной пастой. От этого приятного занятия ее отвлек телефонный звонок.
Карина взяла трубку и услышала далекий и ставший незнакомым Веркин голос. Они не разговаривали почти полгода.
— Привет, — весело застрекотала подруга, — узнала хоть?
— Узнала. — Карина с трудом заставила себя включиться в разговор. Общаться с Веркой ей сейчас совершенно не хотелось.
— Как поживаешь? Я не звоню, так ты и вовсе не позвонишь! У тебя ведь день рождения на носу — не забыла?
— Да ну его, — недовольно произнесла Карина. — Не хочу и вспоминать. Чего в нем хорошего?
— Как это — чего хорошего? — возмутилась Верка. — Тебе дай волю, ты и разговаривать перестанешь, и излому не будешь выходить. Так под лавкой и просидишь… Ладно, не злись, — миролюбиво произнесла она, не получив ответа. — Послушай лучше, что я придумала. Ведь это будет пятница? Так вот, в пятницу вечером мы приглашаем тебя в кафе.
— Кто это — мы?
— Ну я, Сережка, Жоржик, Анечка Мухитдинова и Саша.
— Саша? — переспросила Карина. — Не знаю даже. У нас что-то разладилось с ним в последнее время. Может, он вообще занят?
Занятость Саши была хорошим предлогом, чтобы отказаться от Веркиного предложения. На следующую пятницу у Лели был талончик к гинекологу. Их участковая врачиха слыла самой стервозной на всю женскую консультацию и обращалась с беременными очень грубо. Леля, и так ставшая словно обнаженный нерв, опасалась вступать с ней в споры. А Карине казалось, что врачиха недостаточно внимательна, не обращает внимании на Лелин низкий гемоглобин, мелкие недомогания, скупится выписать лишние витамины.
В эту пятницу Карина твердо решила сходить с Лелей на прием вместе и поговорить с врачом самолично. Ну что поделать, если ей это гораздо более приятно, чем вечеринка в кафе со школьными друзьями? Однако не тут-то было.
— Саша сможет, — радостно заверила Карину Верка. — Я ему на работу звонила. Он обеими руками за.
Ох уж эта Верка! Она всех вокруг считала своими друзьями, даже тех, кого видела один раз в жизни. Без сомнения, она могла позвонить кому угодно, если речь шла о дружеском сборище.
Карина поняла, что отступать некуда и придется говорить правду.
— Все равно, Верочка, спасибо, но ничего не получится, — мягко, но непреклонно сказала она подруге.
— Почему не получится? — не поняла та.
— Потому что у меня в этот день дела.
— Ну так отмени их в честь дня рождения! — потребовала Верка. — Ведь мы все соскучились по тебе. Мы хотим тебя видеть, устроить тебе праздник!
— Спасибо, — растроганно сказала Карина. — Но я не чем отменить. Это очень важно.
— Ты завела себе кого-то? — ахнула Верка. — Я угадала?
— Да брось ты! — Карина искренне расхохоталась.
— Тогда что же?
— Ну просто… туг надо помочь соседке, — нехотя выговорила Карина.
— Соседке? — быстро переспросила Верка, и в голосе ее послышались металлические нотки. — Так ты из-за соседки?
— Ей нездоровится — Карина чувствовала, что оправдывается, и ее это злило. — Я должна ей помочь. кроме меня, у нее никого. Муж работает с утра до ночи.
— Слыхала я о твоих соседях, — неприязненно произнесла Верка. — Саша мне все о них рассказал.
— Что — все? — напряглась Карина.
— Как они тебя поработили, как ты уделяешь им все свободное время. По-моему, ты сошла с ума!
— С какой это стати? — возмутилась Карина. Вот оно, начинается! Снова Верка пытается поучить ее жизни. А Саша хорош гусь: обиделся на то, что они слета тапком не видятся, и наябедничал на Карину ее подруге. Небось вдвоем и придумали этот дурацкий вечер в кафе.
— С такой. — выпалила вошедшая в раж Верка, — ты живешь шведской семьей! Каринка, это же кошмар, неужели не понимаешь?
Карина почувствовала, как загорелись у нее щеки, точно она получила две оплеухи сразу.
— По какому праву, — начала она дрожащим от гнева, прерывающимся голосом, — по какому праву ты так со мной разговариваешь? Я что тебе, маленькая, несмышленая дурочка, которую можно воспитывать, втолковывать, что ей на пользу, а что нет? В чью жить можно вторгаться безо всяких церемоний? Вот уж не предполагала, что лучшая подруга должна исполнять функции судьи! Я просто не желаю больше тебя слушать! — С этими словами Карина бросила трубку на рычаг.
Через секунду телефон занюнил опять.
— Ну что ты. Кариша! Не сердись! — В голосе Верки слышалось раскаянье. — Я же вовсе не хотела тебя обидеть. Не хочешь, как хочешь! Никто насильно не собирается тебя никуда тащить.
— Благодарю. — язвительно ответила Карина.
— Я просто беспокоюсь о тебе, — мягко проговорила Верка.
— Не беспокойся! Я взрослая девочка Михаил Юрьевич Лермонтов к этому времени уже погиб на дуэли, написав все свои бессмертные произведения.
— Хорошо, хорошо, — согласилась Верка. — Я тебе еще позвоню. Ближе к делу. А пока — адью!
— До свиданья.
Карина повесила трубку. Настроение было безнадежно испорчено, потому что она вдруг поняла, что Верка абсолютно права.
Кем она стала? Старой девой, приживалкой при чужой семье! Как она могла докатиться до этого? Она, молодая, красивая, образованная, талантливая? Почему, вместо того чтобы жить полной жизнью, любить, быть любимой, рожать своих детей, работать на интересной работе, она заперла себя в четырех стенах, похоронила в музыкалке, дала себя сожрать шкальной администрации и лелеет надежду растить чужого младенца? Как она смела гак с собой обойтись?
Ее душили самые горькие, тяжелые и безотрадные слезы — слезы досады. За прошедшую юность, не принесшую ничего, кроме разбитых надежд и разочарования, за бесцельно уходящую молодость, за не нужную никому красоту.
Что проку в ее заботе о Леле? Та счастливица, рядом с ней любимый человек, скоро она станет матерью и испытает все то, что никогда не придется испытать самой Карине! И не она должна утешать Лелю, а наоборот, совсем наоборот!
Карина судорожно вздохнула и вытерла глаза.
Вера права, с этим пора покончить, и немедленно. Прямо сегодня, сейчас!
Карина решительно разбила яйцо в сковородку. Позавтракав, она накрасилась с особой тщательностью, а затем облачилась в самый лучший свой наряд: облегающие брюки из пятнистой лайки, которые Саша называл «змеиными», и тонкий черный шерстяной джемпер. Комплект этот выглядел на Карине очень эффектно, подчеркивая изящную талию, а черный цвет необыкновенно шел к ее светло-русым волосам и зеленоватым глазам.
