- Я хотела с тобой посоветоваться, как нам лучше поступить. Папа может вернуться сюда, к нам с тобой, или поехать в дом, и я найму ему какую-нибудь сиделку. Что скажешь, если папа вернётся? – Слава как-то неоднозначно пожал плечами, продолжая выполнять задания у себя в тетрадке.
- Мне всё равно.
- Тебе не всё равно, и я это знаю. Как и мне.
- Тогда зачем спрашиваешь?
- Потому что хочу знать твоё мнение. Мне нужно что-то ему ответить.
- Я не хочу решать, решайте сами, – Слава совсем отвернулся от меня, и я почувствовала, что, наверное, поступила неправильно, решив посоветоваться с ним. Ему непросто было принять решение подобного рода.
- Ладно. Ты делаешь летние задания? – я попыталась перевести тему, но попытка вышла откровенно слабой.
- Мам, хочешь, чтобы он вернулся, пусть возвращается. Но я с ним разговаривать и ухаживать за ним – не собираюсь.
Тихо прикрыв за собой дверь, я вышла в коридор и снова посмотрела на сообщение от мужа. Выдохнув, приняла решение и написала:
«Хорошо, в понедельник приеду за тобой».
После этого словно начался обратный отсчёт для меня. Время одновременно и замедлилось, и потекло слишком быстро. Я пыталась понять, как мы будем существовать в новых реалиях, но так ничего и не придумала.
Единственное, что я точно решила: Егор встанет на ноги, и тогда я его либо прощу, либо поставлю вопрос о разводе. Это будет та точка невозврата, которую мне нужно будет обозначить.
Договорившись со своей совестью, я не ожидала, что буду так нервничать, но, когда я утром понедельника подъехала к зданию больницы, меня не хило потряхивало.
Егора вывезли к машине на коляске и помогли ему пересесть внутрь. Одна из его ног была сломана, так что передвигался он всё ещё с трудом. К слову, сломана была не только нога, поэтому ему вообще функционировать было непросто. Именно это и стало ключевым моментом в принятии решения, куда ему ехать.
Я не была зверем, чтобы бросать в такой ситуации не чужого для себя человека.
- Привет, Лер! – поздоровался он, как только увидел меня.
- Здравствуй, Егор, – я не планировала вести с ним долгие разговоры, пока мы едем.
- Нужно было, наверное, попросить кого-нибудь, чтобы помогли тебе со мной, когда приедем в квартиру. Я не думаю, что смогу подняться сам.
- Я наняла двух санитаров. Не переживай, я не такая наивная дурочка, как ты думаешь.
- Я так не думаю.
Похоже, чётко ощутив мой настрой, Егор до конца нашей поездки больше не пытался завести со мной разговор.
У подъезда нас, как я и говорила, встретили двое санитаров, которые помогли Егору с транспортацией, и вот, он оказался дома, в нашей старой квартире.
- Ого, тут всё, как было, – нахмурился он, как только переступил порог. А потом вдруг замер, сначала растеряно, а потом как-то непонятно на меня посмотрел.
- Ты, наконец, что-то вспомнил, да? – спросила я его, а он лишь кивнул в ответ.
22 глава
Егор
- Ты уверен, что мне не нужно тебя забрать? – Кирилл звонил мне уже второй раз за сегодня, в отличие от моей жены, которая за полторы недели не ответила ни на одно моё сообщение.
- Я тебе напишу или позвоню, если что, – устало отозвался я.
- Лера так и не отвечает? – участливо поинтересовался друг, а я сжал челюсти так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть, и зубы начнут крошиться.
- Мне сейчас перевязку будут делать, так что потом созвонимся, давай, пока.
Я завершил вызов и устало откинулся на подушки, сложенные друг на друге, чтобы давать опору спине. Никакие перевязки в ближайшие два часа мне не грозили, но обсуждать семейные проблемы с другом мне больше не хотелось.
Я вообще перестал понимать, кто мне друг, кто враг, и вообще, всё ли происходящее вокруг меня было настоящим.
Как получилось, что я засыпал счастливым мужем, отцом, успешным бизнесменом, и однажды проснулся в больнице, чтобы понять, что все, кого я любил, теперь меня ненавидели?
От своего беспомощного состояния, и непонимания, как всё исправить, мне хотелось бить, крушить, ломать, кричать, но из всего этого доступно было лишь разрушение. За это время я сломал почти всё, что было в моей зоне досягаемости в палате, а когда ничего практически уже не осталось рядом, перешёл к саморазрушению.
Я миллионы раз взывал к своей голове, просил мой глупый мозг напомнить, что же на самом деле произошло, но перед глазами были лишь счастливые картинки.
Как мы с Лерой на матче Славы в первых рядах болеем за него, кричим что-то, как школьники, пытаясь перекричать толпу, когда сын видит нас в перерыве, то улыбается и машет, а мы с женой, после того, как звучит финальный свисток, и команда сына побеждает, целуемся, словно мы подростки, и никак не можем насытиться друг другом.
Как Слава делится со мной, что ему нравится девочка из класса, но он боится ей признаться, и не знает, что делать, я даю ему какие-то советы, а когда выхожу из его комнаты, и Лера спрашивает, о чём мы болтали, с таинственным видом отвечаю, что у нас с сыном были мужские разговоры. Она прижимается ко мне, обвив мою талию руками, и я вдыхаю божественный аромат её волос.
Конечно, вместе с семейными воспоминаниями там же мелькали кадры с работы, и те, которыми я не гордился, но которые, как мне казалось, не могли привести меня к тому, в чём меня сейчас обвиняли.
Я, прикрыв глаза, опять отмотал всё на сентябрь, идя по месяцам и восстанавливая хронологию событий.
Эта история с учительницей должна была насторожить меня с самого начала. С чего бы вдруг классному руководителю писать не матери, а отцу? Но сам себе я мог признаться, мне было приятно.
Может, она разглядела, что я действительно принимал большое участие в воспитании сына? Поняла, что я не просто номинальный отец?
Когда в её сообщениях я начал видеть что-то, выходящие за рамки принятого общения между родителем и учителем, мне нужно было сразу обозначить границы, но я повёл себя как павлин. Меня грело внутри ощущение, что я ещё мог кому-то понравиться. Я считал это всё незначительным, ведь пока я не переступал черту, всё будто было под моим контролем.
Перестал рассказывать о сообщениях учительницы жене, а сам выдумывал, как бы ответить так, чтобы звучало отстранённо, но сам читал между строк её намёки, и ликовал. Вот я каков.
Знал бы я, к чему это меня приведет…
Однажды напился так, что даже рассказал о сообщениях Кириллу. А он словно только того и ждал, оживился, тут же начал раздавать советы.
«- Брат, ну ты или завязывай, пока Лера не узнала, или бери быка за рога, – язык у Кирилла, как и у меня, уже знатно заплетался.
- Ты чего, какие рога, сдурел что ли. Это ты у нас любитель двойной жизни, у меня сразу всё на лице написано бывает.
- Да много ты знаешь, – Кирилл как-то многозначительно усмехнулся, смотря вниз и гоняя по кругу остатки янтарной жидкости в стакане. – Если б я нашёл ту самую, я бы остепенился, наверное.
- Слушай, а давай я тебе номер учителки подгоню? А что? Вдруг она и есть твоя судьба? Убьём двух зайцев: тебя женим, и она от меня отстанет.»
Дальше я особо не помнил, чем всё закончилось, потому что организм уже не выдержал такого длинного вечера в компании друга и бутылки.
Как пацан, отказывался идти на школьное мероприятие, зная, что там будет эта настырная учительница. А надо-то было просто рассказать Лере, дойти до директора школы, но я знал, что уже проштрафился. Хороша ложка к обеду. Сам дал, наверное, ложные надежды, продолжая нормально общаться, и сам должен был всё завершить.
В итоге, твёрдо решил, что в школе поговорю с Екатериной Николаевной, и попрошу её перестать мне писать.
И это было моим последним чётким воспоминанием.
Ну я же должен был это сделать, раз решил?
Как получилось, что я оказался в итоге в день аварии с ней в машине?
Почему в моём телефоне были те сообщения, фотографии?
