Они проезжали здание старой фабрики и какие-то трущобы. Карен знала, что там мучаются другие девушки, как мучилась мать Лили. Карен надеялась, что чек от Norm Со будет на достаточно большую сумму, потому что половина этих денег вернется сюда, этим ограбленным женщинам. Она расскажет о них на телевидении. Конечно, этого недостаточно, но хоть что-то.
Они достигли улицы, на которой были сосредоточены учреждения и офисы; мистер Дагсвар повернул свою старую дребезжащую машину и сумел втиснуть ее между тойотой и грузовиком, собранным из кучи ржавых деталей, скрепленных друг с другом так, что было невозможно сказать, из чего он сделан. Мистер Дагсвар помог Карен выйти из машины, и они вместе направились в офис мистера Чинга.
Им не пришлось долго ждать. Мистер Чинг, приятный мужчина с седеющими волосами, проводил их в свой кабинет.
— У меня хорошие новости, — сказал он. — Ребенок нашелся.
Карен перевела взгляд с него на мистера Дагсвара. Правда ли это? Или они боятся, что она наделает шума, и поэтому нашли другого ребенка вместо Лили?
— Не могли бы вы показать мне ваши бумаги? — спросил мистер Чинг.
Карен достала паспорт и домашние заготовки из другой жизни: заявление для штата Нью-Йорк и всю информацию, которой ее обеспечила Сэлли из офиса мистера Крамера.
— Я должен буду связаться с иммиграционной службой, — сказал мистер Чинг.
— Почему? — спросила Карен. — Ребенок — американец. Он рожден здесь. Разве это не часть старых добрых Соединенных Штатов?
— Но ее мать была китаянка, и мы не знаем национальности ее отца. Я думаю, что лучше предусмотреть все неожиданности.
— Делайте все, что считаете необходимым, — сказала ему Карен, — лишь бы я могла забрать моего ребенка. Теперь мне хотелось бы поехать к ней. Где она?
Карен шагала по коридору Марианского Методист Хоспитал. Они направили Лили в эту больницу, потому что у нее была легкая лихорадка. Во всяком случае, это то, что сказали Карен. Это была счастливая случайность, благодаря которой удалось найти ребенка. Иначе девочка могла до сих пор находиться там, куда ее послали — на другом конце острова. Теперь Карен и мистер Дагсвар поднимались по лестнице в родильное отделение. Он любезно нес сумку Карен. Ее нельзя было оставить в машине, где дверцы не запирались и невозможно было закрыть до конца окна. Карен была ему благодарна. Но не настолько, чтобы замедлить шаг и дать ему возможность нагнать ее. К тому времени, как они достигли яслей в конце коридора, она прямо-таки бежала. Нянечка в старомодной накрахмаленной шапочке остановила ее у стола рядом со входом в ясли.
— Могу ли я вам помочь? — спросила она.
— Я здесь, чтобы забрать моего ребенка, — ответила Карен.
Нянечка посмотрела на нее как на сумасшедшую. Карен достала из своей сумки документы на временную опеку, которые дал ей мистер Чинг.
— Я хочу видеть своего ребенка, — сказала Карен. Она протянула ей бумаги, когда мистер Дагсвар наконец подошел к ним. Нянечка посмотрела на него, и выражение ее лица смягчилось.
— Здравствуйте, святой отец, — сказала она, и они начали о чем-то разговаривать.
Карен отвернулась от них и посмотрела сквозь стекло. Внутри стояла дюжина кроватей. Там лежали дети. Взгляд Карен скользнул по их лицам, но несмотря на то, что там было два азиатских ребенка, она знала, что Лили там нет.
— Где мой ребенок? — спросила она.
И тут она увидела ее. Ребенок находился в изоляторе, но пластиковая перегородка была прозрачной, и даже с этого расстояния Карен узнала девочку.
— Вот она. Это моя малышка, — сказала им Карен.
Пройти эмиграционный контроль США оказалось непросто. Это заняло у Карен несколько часов и удалось лишь благодаря неоценимой помощи Сэлли, государственного чиновника (мужа состоятельной клиентки), вмешательства из отдела американского сената и, наконец, приезда самого Харви Крамера, знатока по заполнению официальных деклараций. Карен устало думала, какую опасность может представлять четырехнедельный китайско-американский ребенок женского пола и каково проходить всю эту ужасную процедуру людям, у которых нет ее привилегий, ее денег и связей, тем, кто не имеет возможности подремать в зале для особо важных лиц в аэропорту. Слава Богу, Лили спала большую часть времени, завернутая в одеяло, вышитое миссис Дагсвар, которое она застенчиво вручила ей, когда та вернулась за ребенком. Оно уже было испачкано, но в чистом углу было видно вышитое имя Лили.
Изможденная Карен вызвала машину. Какого черта! Это, возможно, последняя привилегия, предоставленная ей компанией К. К. Inc. Ей казалось отвратительной сама мысль завершить последние сорок минут своего кругосветного путешествия поездкой в такси.
Поездка из Дж. Ф. К., аэропорта Кеннеди, в Манхэттен совершенно не запомнилась от усталости. Лили и Карен задремали на удобном заднем сиденье. Карен проснулась только на Гранд Централ Парквей. В первую секунду она не поняла, где она находится, и прижала ребенка к себе. Слава Богу, она не уронила ее. Но как велико чувство ответственности перед маленьким спящим сверточком! Сможет ли она стать хорошей матерью? Может ли какая-нибудь женщина быть хорошей матерью в наше время? Дефина старалась изо всех сил. Возможно, если бы не ее работа, которая усложнила жизнь дочери, у нее бы и получилось? Но был ли у Дефины выбор? А с другой стороны: Лиза не работает — а как это сказалось на ее девочках?
Карен внезапно почувствовала себя старой и усталой. Хватит ли у нее энергии и жизненных сил стать хорошей матерью? Она скрестила на счастье пальцы и пожелала, чтобы у нее оказалось для этого достаточно и любви, и денег. Затем она снова заснула.
При въезде под зеленый тент ее апартаментов на Вест-энд-авеню, Карен проснулась как от толчка.
— Ну, Лили, к счастью или к несчастью, но ты дома.
Она всмотрелась в маленькое личико. Глазки Лили были закрыты, и детские черные реснички, тоненькие и невыразимо прелестные, оттеняли пухлые щечки. Ее кулачок свернулся под подбородком, и Карен не могла сдержать улыбки. Может быть, ее выбор был неразумен? Может быть, она не должна была делать этого? Может быть, она когда-нибудь пожалеет об этом? А еще хуже, если об этом пожалеет Лили. Но как бы то ни было, у Карен не было другого пути. Даже если это эгоистично, даже если это шаг отчаявшейся женщины, все равно, она рада, что шаг сделан. По правде говоря, она никогда не чувствовала себя счастливее. Держа Лили у своей груди, она сама становилась более реальной, более полноценной и более готовой к радости, чем когда-либо в своей жизни. Некоторые явления не поддаются анализу, подумала она. Возможно, это те явления, которые порождают радость.
