пять лет моей жизни. Я кружу свою идеальную девочку в нашем свадебном танце. Кто-то запускает дымогенераторы, а с потолка на нас сыплются лепестки белых и красных роз.
Понятия не имею, чья это была затея, но лучезарная улыбка, счастливый смех и искрящиеся зелёные глаза того стоят. Наплевав на рану, подхватываю Настю и вскидываю вверх. Когда её живот оказывается на уровне моего лица, прикасаюсь на секунду губами и кружу, путаясь в облаках шифона её свадебного платья. Едва опускаю на ноги, прижимаю к себе, сам толкаясь навстречу, и целую, вкладывая в этот контакт всё, что переполняет моё сердце и душу.
— Я люблю тебя! — кричу шёпотом, потому что эти слова предназначаются только ей.
— Кажется, я готова сбежать отсюда. — смеётся моя жена, вдавливаясь животом в мою неустанную эрекцию.
Сколько бы времени мы не проводили в постели, это не мешает мне хотеть её каждую секунду.
Правда, сбежать нам удаётся только после застолья, нескольких десятков тостов, знакомства наших родителей, подъёбов Егора и Антона, Викиных слёз и заявлений, как она счастлива за подругу, Настиного танца с отцом, тремя преподами и ещё какими-то её дальними родственниками.
Меня тоже не обошла участь станцевать с мамой и тёщей. Эти две женщины уже строят планы, кто и когда будет сидеть с нашим ребёнком, какая кроватка и коляска больше подойдут, в каких цветах оформлять детскую и прочие вопросы, которые мы Настей планировали начать решать как минимум через семь месяцев.
— Рада, что они смогли найти общий язык. — хохочет любимая, упираясь мне ладонями в грудную клетку после тысячного за сегодняшний день поцелуя.
— А я рад, что ты такая упрямая и никогда не сдаёшься. — толкаю сипом.
— Ты точно не злишься, Тёма? — шуршит, цепляя мои глаза.
— Нет, родная, не злюсь. Я благодарен тебе. За всё, Настя. — хриплю, лаская пальцами её щёку и скулу. Вторую руку переплетаю с её пальцами. — За этот день. За нашего малыша. За Егора. За маму. За жизнь, которая нас ждёт впереди. Я обещал, что стану для тебя лучшим, и я стану.
— Ты уже лучший, Тём. Ты всегда им был. — растягивает губы в хитрой усмешке. — А сейчас пришло время устраивать побег, потому что я хочу, наконец, остаться наедине и узнать, чем отличается секс с женихом от секса с мужем.
— Ведьма. — рычу, когда сжимает член сквозь ткань брюк.
Как только толкаю входную дверь, подхватываю Настю на руки, вспоминая её давние слова, что через порог надо переносить невесту.
До спальни мы даже не добираемся, потому что едва ставлю на ноги, она оборачивается и жмётся ко мне всем телом. С яростью и несдерживаемым голодом дёргаю ленты на спине и стягиваю лиф вниз, оголяя грудь с торчащими сосками. Втягиваю в рот и кусаю, вырывая из её горла раздробленные стоны и рваное дыхание. Она цепляется пальцами мне в волосы и бомбит:
— Я хочу тебя… Хочу… Прямо сейчас… Тёма… Сейчас…
Поворачиваю её спиной к себе и толкаю на комод, задирая платье до поясницы. Эти белые чулки и кружевная подвязка на бедре срывают все предохранители. Расстёгиваю ремень на брюках и вываливаю наружу перекачанный кровь член. Отодвигаю в сторону стринги, сразу подмечая, что она пиздец какая мокрая, и вхожу быстрым резким толком.
Двигаюсь быстро и напористо, вжимая пальцы в упругие ягодицы. Вдалбливаюсь так, будто год был лишён секса. Наши стоны наращивают децибелы. Оба рычим, когда любимая кончает, а я заливаю спермой её влагалище.
Даю себе всего несколько секунд на передышку и снова поднимаю на руки, косым шагом направляясь в спальню.
— Тём, дай хоть минуту отдышаться. — бурчит, когда укладываю на кровать и стягиваю испорченное платье.
— Мне как раз нужна минута, чтобы раздеться. — усмехаюсь, расстёгивая манжеты рубашки и стягивая бабочку.
— Артём. — шипит, когда скидываю шмотки и, схватив за щиколотки, подтягиваю к краю постели.
— Я собираюсь показать тебе, жена, на что способен твой муж. — угрожающе скалю зубы, вбивая твёрдый член в шикарное тело своей идеальной девочки.
Новая жизнь
— Тёма. Тём. — тихо зовёт Настя, скребя ногтями спину.
Упорно продолжаю делать вид, что этот шелест меня не разбудил, потому что если ей что-то надо среди ночи, то я могу напрочь забыть о сне.
— Тёмочка, ты спишь?
— Нет, родная. — выбиваю устало, разлепляя зудящие от недосыпа глаза и поворачиваясь к ней. Кладу ладони на её округлившийся живот. — Что случилось? Что ты хочешь, малыш?
— Взбитые сливки. — улыбается, отводя взгляд.
Нагребаю полные лёгкие кислорода и шумно выдыхаю. Понимаю же, что этот каприз не желание поиздеваться надо мной, но всё равно не могу сдержать раздражения.
— Хочешь, или будет как топинамбуром?
Да, на прошлой неделе она разбудила меня, заявив, что хочет топинамбур, который я искал всю ночь, объездив ни один десяток магазинов, а Настя в итоге выдала, что это редкостная гадость, которая ей не нравится. Оказалось, что ей просто в голову пришло название и захотелось попробовать. В итоге продукт отправился в мусор, а я просто вытрепал себе все нервы.
— Ну вот, теперь ты на меня злишься. — бурчит со слезами на глазах и приподнимается, чтобы отвернуться.
Блядь, моя жена вместе со своими гормонами сведёт меня с ума раньше, чем родится ребёнок. Я и так сплю по три-четыре часа в сутки, потому что после учёбы работаю, а догонять приходится ночами.
Настя тоже вернулась в академию и приступила к практике. До рождения малыша осталось полтора месяца, но она собирается до последнего ходить на занятия, хотя ей и тяжело даётся столько времени проводить на ногах, но отказываться от своей затеи она не собирается, а мне остаётся только смириться с этим и поддерживать любимую, взяв на себя все остальные обязанности, как бы сложно мне не было.
Отпускаю ещё один шумный выдох и прижимаюсь к её спине всем телом, поглаживая пальцами живот.
— Я не злюсь, Настя.
— Значит, я тебя раздражаю. Я же вижу, Артём, что ты бесишься.
— Я просто не высыпаюсь. Извини, родная. Я буду сдержаннее.
Она снова поворачивается лицом ко мне и виновато шепчет:
— Я правда стараюсь, Тём, но не выходит. Я не могу с этим бороться. Я тебя уже совсем замучила. Жду не дождусь, когда родится малыш.
Водит тонкими пальчиками по моей грудной клетке. Накрываю её руку ладонью.
— Я понимаю, девочка моя, что ты ни в чём не виновата. Я готовился к тому, что будет гораздо хуже. Давай так, — отсекаю, поднимаясь с постели, — я сделаю тебе сладкий зелёный чай
