и принесу заварные пирожные. Если после этого ты захочешь взбитые сливки, то я поеду и куплю. Согласна?
— Да, Тём. Спасибо. — улыбается жена, натягивая на налившуюся грудь одеяло.
Быстро целую и иду на кухню, раздражённо кося взгляд на часы на микроволновке. Продираю пальцами спутанные волосы и устало тру воспалённые глаза. Если так будет продолжаться и дальше, то я просто сдохну от переутомления.
Нет, я не позволяю себе раскисать, но иногда накатывает слабость и хочется просто отрубиться на сутки, сбежав от реальности. Кукуха уже едет конкретно.
Завариваю любимой чай, а себе варю крепкий кофе, потому что если пирожные не помогут, то придётся ехать в супермаркет.
Настя действительно старается не перегибать палку. После того, через что она меня протащила во время второго триместра, сейчас это только глухие отголоски. Возросли не только аппетиты в еде, но и сексуальные тоже. Иногда она ведёт себя как самка в течке. Особенно, когда посреди занятий по тактике или стрельбе мне прилетает месседж, что ей срочно нужен секс и она ждёт меня возле машины.
Вспоминая об этом, растягиваю губы в улыбке, потому что сколько бы я на неё не бурчал за такие выкрутасы, каждый раз срывался и выполнял все её капризы, какими бы странными и неожиданными они не были.
После кучи статей и блогов, которые я прочитал, был готов к чему угодно, поэтому и смирился с её странностями, как бы тяжело ни приходилось. Не могу иначе. Я вообще не понимаю мужиков, которые говорят, что невозможно понять беременную женщину.
Я свою отлично понимаю. Ей ведь тоже непросто. Учёба, практика, бессонные ночи, постоянная боль в спине. К тому же все её просьбы не просто, чтобы "поканючить", а потому, что её гормоны сходят с ума, но она реально старается бороться с ними.
Мы много разговаривали на эту тему и обсуждали, как с этим справиться. Если раньше мне через день приходилось подрываться среди ночи, то раз в одну-две недели — вообще не проблема. Когда родится ребёнок, нам совсем будет не до сна, поэтому надо начинать привыкать.
Входя в спальню, натягиваю улыбку, давая понять, что реально не злюсь. Моя девочка приподнимается. Отставляю поднос и взбиваю подушку, подкладывая ей под спину.
— Спасибо, любимый. Ты — лучший. — улыбается жена, вгрызаясь в пирожное. — Ты меня балуешь. Я скоро стану похожа на неваляшку.
— Ты будешь самой красивой и любимой неваляшкой на свете. — смеюсь, присаживаясь на край кровати около её ног, и делаю глоток кофе.
— Артём, я действительно стараюсь не напрягать тебя сильно. — толкает полушёпотом, цепляя мой взгляд. — Я знаю, что ты очень устаёшь. Учёба, работа, весь быт на тебе, так ещё и я. Извини, родной, я буду сдерживать свои порывы.
— Любимая, — сиплю, сжимая её пальцы, — всё нормально. Правда. Я понимаю, что ты в этом не виновата. Надо потерпеть ещё шесть недель, и тогда будем вместе вешаться, потому что малыш будет задавать жару нам обоим.
Она тихо смеётся, опуская ладонь на живот, которую я накрываю своей рукой, сплетая наши пальцы.
— Толкается. — шепчет, улыбаясь.
— Чувствую. — наклоняюсь, прижимаясь губами к тому месту, где ребёнок натягивает тонкую кожу.
— Ты всё же думаешь, что это мальчик или девочка?
Да, мы до сих пор не знаем пол ребёнка, потому что этот маленький негодяй прячется на каждом УЗИ. Впрочем, мы готовы к любому исходу. Уже присмотрели кроватку, коляску, распашонки и прочие мелочи на оба варианта. По сути, разница будет почти незаметная, потому что мы решили не брать классические голубые и розовые цвета, а остановились на зелёном, салатовом, солнечно-жёлтом и бежевом.
С именем тоже решили повременить, заготовив несколько вариантов и для сына, и для дочки, которые устроили нас обоих. Вообще-то, к этому мы пришли далеко не сразу, а спустя огромное количество вечеров, проведённых за спорами.
— Тебе это важно, родная? — выбиваю вполголоса.
— Нет, Тём, не важно. Но всё равно интересно.
— Ты сама никогда не говорила, кого хочешь.
— Мне всё равно. Главное, что это ребёнок от моего любимого мужчины, так что какая разница?
— Никакой, маленькая.
— Маленькая? — начинает хохотать Настя, поглаживая пузико. — В каком месте, Тёма?
Благо, с этим мы тоже уже справились, потому что вместе с ростом живота росла и её паника, что теперь она толстая и больше мне не нравится. Сколько бы раз я не повторял, что я люблю её не за внешний вид, слушать меня категорически отказывалась, заливаясь слезами. Это был самый сложный период её беременности, потому что до слёз и истерики её доводило абсолютно всё. Подгоревшая яичница, неосторожное слово, сломанный ноготь, даже, блядь, то, что растаял снег. Каждый день радуюсь, что этот период у неё наконец прошёл, потому что она своими заскоками и меня доводила бешенства. Несколько раз едва не сорвался, чтобы закурить. Или нажраться. Или просто, сука, выйти в окно.
Раньше я был уверен, что научился сдерживаться в любых ситуациях. Сейчас же понимаю, что я даже близко к этому не подошёл. Только теперь я могу держать себя в руках, потому что срываться на беременную жену — последнее дело.
— А знаешь, чего я хочу? — шелестит Настя, прикончив пирожное и допив чай.
И знать не хочу.
С глухим выдохом поднимаюсь и иду к шкафу, вытаскивая из него одежду, чтобы поехать за этими сраными сливками.
— Ты куда, Тём?
Бросаю на неё растерянный взгляд, потому что всё ведь и так очевидно.
— В магазин.
— Не надо, Артём.
— Не надо? Ты больше не хочешь взбитые сливки?
— Хочу, но это может подождать, а сейчас просто обними меня.
— Ведьма. — выбиваю, улыбаясь, и ложусь рядом, раскрывая объятия. Любимая тут же кладёт голову мне на плечо, перекинув ногу через бёдра. — Как спина?
— Терпимо. — прячет глаза, а значит преуменьшает.
Без слов переползаю на другую сторону и разминаю поясницу.
— Не надо, Тём. Отдыхай. Утром на учёбу.
— Ничего, родная. Расслабься.
Как бы она не противилась, я то знаю, как моя девочка любит массаж, а сейчас ей это просто необходимо. И похую, что через пару часов зазвонит будильник и надо будет снова заставлять себя сползать с постели и ехать в академию. Ничего, переживу. Не впервой.
Казалось, что после смерти Должанского и окончания всех наших приключений, жизнь должна была стать более спокойной и размеренной, но не тут то было. Да, больше никаких неожиданностей, но это не значит, что стало проще.
— Тебя завтра отвезти к отцу? — толкаю, укладываясь на бок и прижимая к себе жену.
— Не надо. Я сама. Только
