Скорее всего, именно так и было — женщины интересовали его лишь с одной стороны, и это, конечно, была не любовь.
Она вдруг рассмеялась едва слышно.
— Наконец пришло время признаний? — В ее голосе звучала легкая ирония. Он рассмеялся в ответ.
— Похоже на то.
Снова уронив голову ему на руку, она с ленивой улыбкой поглядела на него.
— Почему бы тебе еще раз не поцеловать меня?
Медленным завораживающим движением он провел пальцем по ее шее, шелковистому контуру грудей, следя за непроизвольной реакцией ее тела на эту чувственную ласку.
— Потому что я терпеть не могу делать что-либо вполсилы.
Он долго смотрел на нее, лицо вдруг стало серьезным и жестким.
— Мы когда-нибудь непременно будем вместе, — заявил он, лаская ее снова, но теперь несколько иначе, и внимательно наблюдая за ней. — Понимаешь? Совсем вместе. Мы слишком возбуждающе действуем друг на друга, чтобы все это происходило от случая к случаю.
— Но только… не сейчас, — умоляюще попросила она.
— Конечно же, не сейчас, дорогая, не сегодня. Я едва стою на ногах, а завтра самолет в семь утра. Как-нибудь потом.
Наступила пауза, и она посмотрела ему в глаза.
— А что будет после? — спросила она беспокойно.
— Не стоит загадывать. Она прижалась к нему.
— Я не хочу снова терять тебя, — тихо сказала она.
— Это исключено, — отрезал он резко, и тут же она оказалась лежащей на спине на диване, а он сел рядом, подложив руки ей под голову. — Я этого просто не допущу, Мадлен.
Ее дыхание участилось.
— Ты не часто называешь меня по имени.
— Ласочка тебе подходит больше. — Сильные теплые руки скользнули ей под спину и расстегнули молнию платья до талии.
— Джон… — запротестовала она, ухватив его за жесткие пальцы, когда он попытался спустить платье с плеч. — Я ничего не ношу внизу, — добавила она шепотом.
— Я заметил, — ответил он, усы дрогнули в дьявольской усмешке.
— Но ты ведь сам сказал, что не любишь ничего делать вполсилы, — напомнила она.
— Может быть, у меня открылось второе дыхание. Пусти. — Он убрал мешающие ему пальцы и, не давая ей отвести глаза, спустил платье до самой талии. Он посмотрел на нее, и взгляд этот она ощутила всем своим существом. У нее закружилась голова от его немигающих глаз, от того выражения, с каким он изучал каждую линию, каждый изгиб ее нагого тела.
— И какую же оценку ты мне ставишь?
— Ты такая красивая, — задыхаясь от нежности к ней, проговорил он. Он взглянул ей в глаза и, обняв ее одной рукой, коснулся другой ее обнаженной кожи. Она вздрогнула, задохнулась от неожиданного прикосновения. — Не бойся, — уговаривал он, нежно касаясь пальцами мягких медово-золотистых изгибов высоких твердых грудей. — Мы ведь так давно с тобой знакомы.
— Но ты никогда не делал ничего подобного, — прошептала она, едва дыша.
— Но я всегда хотел именно этого. Он наклонился, чтобы ощутить губами эту упоительную кремовую плоть. Она застонала и невольно схватила его за волосы, пытаясь решить, то ли ей оттолкнуть его, то ли прижать.
— От тебя пахнет розами, — пробормотал он, рука снова скользнула под спину, чтобы притянуть ее к своим жадным губам. — Розами, медом и вкуснейшими конфетами. Боже, Ласочка, я могу съесть тебя!
Его зубы нежно покусывали кожу, и она, внезапно задрожав, выгнулась дугой — золотисто-розовая жертва, отданная на заклание. Сердце бешено билось, казалось, оно вот-вот разорвется.
Губы его медленно скользили по ее груди, шее, плечам и наконец отыскали ее губы. Он опустился радом с ее обнаженным телом, чуть влажная кожа на его груди охладила ее горячую кожу, когда он, тяжелый, чувственный, прижался к ней.
Она обвила его руками, испытывая почти райское блаженство. Она радовалась его близости с новым чистым чувством, от которого щемило сердце.
Губы его, едва тронув щеку, ткнулись в ухо, и вдруг он резко дернулся.
— Джон! — окликнула она его обеспокоенно. Он перевернулся на диване, увлекая ее за собой, крепко прижал к своему вытянутому во весь рост телу и снова начал целовать, долго и нежно.
Она ощущала его трепет, явный знак нарастающей страсти, и так же нежно ответила на его поцелуй, от него шел жар, завитки волос на груди кололи ей кожу, усы щекотали губы.
— Я вижу, я… очень тебе нужна, — с усилием произнесла она, поглядев ему в глаза.
— Я справлюсь, — коротко ответил он, но с его лица тем не менее не сходило напряженное выражение и обнимающие ее руки слегка дрожали.
Она глубоко вздохнула. Ее переполняли чувства, которые не умещались в груди. Больше всего на свете ей хотелось дать ему то, чего он так отчаянно желал.
— Ты… так сильно устал? — спросила она осторожно.
— Да, я устал, но ничего. — В голосе прозвучало беспокойство. — Это даже к лучшему, потому что я вынужден буду дольше пробыть с тобой. — Он поцеловал ее тихо и нежно. — Дай мне себя, детка, — прошептал он срывающимся голосом, — Позволь мне любить тебя. Позволь показать, какая это радость, когда два человека… так близки друг другу.
Она вздрогнула.
— Мне так хочется, чтобы тебе было хорошо, — сказала она тихо. — Я хочу дать тебе… все, все.
— И я хочу дать тебе все… Мне не нужен просто секс. Я хочу любить тебя, обладать тобой и отдаться тебе. Брать и давать. Хочу, чтобы был полный союз ума, души и тела… с тобой, только с тобой… — Губы впились в ее рот, он трепетал от страстного желания. Она с нежностью обняла его, она хотела его, любила его, теперь не осталось места ни для страха, ни для раздумий.
— Только с тобой, — повторила за ним она, но слова ее заглушил ливень. Он поднял ее на руки, и она мягко прижалась губами к его губам, когда он нес ее через длинный темный холл в спальню.
Дождь все еще лил, когда такси, в котором ехала Мадлен, свернуло с шоссе на улицу, где она жила. Она даже подалась вперед, с ужасом глядя на груду обломков и поломанные деревья — свидетельство ночного урагана.
— Это что, район новой застройки? — ухмыльнувшись, пошутила она.
— Что проклятый ветер наделал, — посетовал пожилой шофер. — Да еще с какой молнией. Уверен, что это все молния. Смотрите, что тут творится! — Он кивком головы указал на маленький желтый «фольксваген», расплющенный обрушившимся стволом мощного дуба, который теперь лежал посреди гостиной Мадлен.
— О Боже, нет! — простонала она. Пальцы с силой сжали маленькую сумочку под цвет ее вечернего платья. — О Боже, это же мой дом!.. Пожалуйста… пожалуйста, остановитесь здесь, я перейду улицу. Скажите, сколько я вам должна.
Она расплатилась, и пожилой шофер посмотрел ей вслед, сочувственно качая головой.
