Глаза Джамала опалили ее гневом. Он развел руками и уронил их в отчаянии.
— Нет, видимо, мои африканские боги не хотят мне помочь. Ну что ж, тогда я предоставляю тебе свободу, которой ты так жаждешь. Можешь уехать. Вертолет ждет. Самолет вылетает в Париж через два часа.
Мари уставилась на него, понимая, что все ее надежды рушатся.
— У тебя полчаса на размышления, — сообщил Джамал.
— Мне и получаса не нужно! — Ее глаза сверкнули чистыми изумрудами на фоне раскрасневшегося лица. — Пяти минут и то много.
Мускулистое тело Джамала напряглось как струна.
— Смотри, тебе решать, Мари, но если останешься, то уже к вечеру станешь моей женой.
— Это столь же невероятно, как мне добраться до Парижа без самолета! Ты, должно быть, сошел с ума.
— Еще надо посмотреть, так ли это. — Его слова прозвучали как смертельная угроза. Джамал повернулся и стремительно вышел из хижины.
«К вечеру станешь моей женой»… Трудно было подобрать более действенные слова, чтобы ускорить ее отъезд. Ха! Джамал точно спятил! Да я заберусь в вертолет с такой быстротой, что только меня тут и видели. Освобождение… бегство… свобода! Джамал решил форсировать события, что и неудивительно при его-то мужском самомнении и дикой гордости. Но он просчитался, с жестоким удовлетворением подумала Мари. Ее бурное африканское приключение подошло к концу, и как же она рада этому!
Взгляд Мари упал на чемодан, который она видела в последний раз еще в аэропорту. Она заморгала, соображая, что бы означало его неожиданное появление. Его принес Джамал! Значит, он был готов к ее выбору. Но сначала позволил ей свалять такую дурочку!
Досадуя на саму себя, Мари открыла чемодан. Не являться же в аэропорт «Абебе» в африканской накидке до пят и шелковых шлепанцах! Но это не проблема. Беда в другом — ведь она докатилась до того, что предложила Джамалу себя чуть ли не на серебряном подносе. Если бы она держала свой дурацкий язык за зубами, то взошла бы на борт вертолета, не уронив ни капли своего достоинства. Мари неспешно надела легкие брюки и просторную майку с короткими рукавами, расчесала волосы и только тогда взглянула на часы. Минус пятнадцать минут. Она выглянула из хижины — слепящие лучи солнца отражались от серебристого корпуса вертолета, стоявшего в центре селения. Медлить нечего. Она подхватила чемодан и шагнула наружу. Ты его никогда больше не увидишь! — вновь промелькнула навязчивая мысль. Она постаралась отделаться от нее. Переживу… еще как… прожила же я двадцать восемь лет без мужчин!
Никогда — это значит навсегда! — опять предательски застучало в голове.
Мари раздраженно провела рукой по волосам, словно пытаясь выбросить ненужные мысли. Да будь он трижды проклят! Я сильнее этого, убеждала она себя. И сделаю верный шаг, как бы чертовски трудно это ни было!
Всю свою жизнь я была благоразумной, практичной, реалистичной. Никакого вздора, никакой глупой романтики, никаких фантазий… Ну разве что одно — он! Поднимающий тогда, во Франции, ее книгу на ступеньках библиотеки, улыбающийся обаятельной, берущей за душу улыбкой. Да, надо признать, Джамал лишил ее части самой себя. Отсюда и неотступное чувство утраты, потери, одиночества. Она возненавидела его за эту власть над собой, а сейчас ненавидит в десять раз больше, ибо ей приходится бороться с безрассудным желанием, пугающим не меньше чувства своего полного бессилия, из-за чего она не может двинуться с места. Никогда — это ведь скорее всего навсегда. Какая разница между любовной связью и временным браком? — спросил коварный внутренний голос. Потрясенная возникшей предательской мыслью, Мари прижала дрожащие руки к разгоряченному лицу и подавила этот робкий голосок. Всеми фибрами своего существа она восставала против того положения, в которое ее загнали обстоятельства.
А где же была ее свобода выбора, когда она решила никогда больше не видеть его? Джамал выполнит свое обещание. У него такой характер, что свое самоотречение он будет свято соблюдать.
Вся во власти бурных чувств, Мари неуклюже опустилась на свой чемодан у порога. Если бы мысли могли убивать, Джамал был бы уже мертв. Какая же душевная мука! Слово «никогда» превратилось в гигантскую стену между ней и желанной свободой.
Лопасти вертолета с шумом закрутились, и словно зыбь пробежала по тростниковым крышам хижин. Гордившаяся тем, что никогда не плачет, Мари вдруг залилась горькими слезами. Она презирала себя и ненавидела его. За каких-то двое суток он вывернул ее душу наизнанку. Загнал ее в угол, в ловушку, которую она обнаружила слишком поздно. Боже милостивый, я никогда не прощу ему то, что он припер меня к стенке и вынудил сдаться!
— Случиться что-нибудь плохое, госпожа? — услышала она знакомый голос.
— Да, все плохо! — разрыдалась Мари.
— Принц Джамал очень сердится. Он беспокоится за вашу безопасность. Но в такой день его гнев должен смягчиться.
Мари рассеянно смотрела на симпатичную мордашку Маканы. Служанка робко потянулась к ее раненой руке и сочувственно поцокала языком, рассматривая глубокие царапины. Рыдания все еще сотрясали грудь Мари, когда Макана нежно опустила ее руку в чашу с теплой водой, остро пахнущей каким-то снадобьем. Раны защипало просто чертовски больно!
— Я слышала, что Баньяни угрожает тебе? — спросила Мари.
— Я не боюсь ее угроз, — беспечно улыбнулась Макана. — Моя семья теперь под охраной принца Джамала.
— Я рада за вас. — Мари судорожно вздохнула.
— Наш принц не хочет жениться на принцессе Баньяни, — доверительно поведала служанка. — Это хочет король, а все, кто ее хорошо знают, не хотят.
Итак, Баньяни получила официальное королевское одобрение. Джамал не упомянул об этом. Ничего удивительного, что принцесса приняла в штыки появление Мари.
— Что вы видели во дворике… не стоит жалеть ее. — У Маканы на лице появилось удивительно циничное выражение. — Баньяни устроила сцену, чтобы принц устыдился и отослал вас домой. Женщина не должна так смущать мужчину. Если бы ее отец узнал об этом, он не оставил бы ее при дворце! Он просто опозорен.
Макана заклеила царапины пластырем, встала и хлопнула в ладоши. Мгновенно появились две ее помощницы со всякой всячиной. В хижине были расставлены бронзовые и серебряные подставки, и в них зажгли благовонные палочки, наполнившие неподвижный жаркий воздух дурманящим ароматом. Слуги внесли алюминиевую ванну и установили за ширмой в дальнем конце хижины. Затем последовали слуги с ведрами дымящейся воды.
Мари пребывала в каком-то оцепенении, пока Макана не отвела ее за ширму. Служанка с серьезным видом прикрыла ладошками свои глаза.
