— Я уже сказала вам, что не собираюсь оплачивать услуги частного детектива.
— Вам не придется платить, О'Рилли мой друг, он мне кое-чем обязан. Он будет рад мне услужить.
Клео заколебалась.
— Вы так думаете?
— Небольшая проверка не повредит. — Макс задумался. — Конечно, на это потребуется какое-то время. Сомневаюсь, что О'Рилли уложится в два дня.
Клео с явным подозрением взглянула на Макса.
— Это что — уловка, чтобы я вас не выгнала во вторник?
— Вы угадали. — Макс пожал плечами. — Мне некуда деваться. В наши времена не так-то легко найти работу.
Клео застонала.
— Я так и знала, что от вас будет трудно избавиться.
Я узнаю его, хотя не могу разглядеть в зеркале его лицо. Он призрак, вечный пленник серебристого стекла, ноя тут же его узнаю, стоит ему ко мне прикоснуться.
Его пальцы скорее теплые, чем холодные, хотя он и заперт в ледяном пространстве зеркала. Он хочет меня, как никто другой на свете никогда не хотел меня. А я хочу его. Я не могу ничего объяснить. Я только знаю, что он часть моего существа. И одновременно он заключен в своей тюрьме, а я в своей собственной.
Когда он придет ко мне этой ночью, он положит мне руки на грудь, и я задрожу. Жар охватит меня всю. Он поглядит мне в лицо и увидит желание. Мне не надо прятать от него свою страсть. Он один понимает мои пыл и влечение, которые я скрываю от всех других. В его объятиях я обрету свободу.
Макс закрыл книгу и положил ее на ночной столик рядом с кроватью. Он медленно вдохнул и выдохнул, стараясь обуздать овладевшее им неодолимое желание. Ему следовало прекратить чтение уже после первой главы;
Но он не смог удержаться от соблазна и принялся за вторую главу, хотя чувственные фантазии в ней были настолько явно женскими, что порой не воспринимались. Его влекло и покоряло лишь то, что эти фантазии исходили от Клео. Книга, словно окно в дом, позволяла Максу заглянуть в ее душу.
Открытия, которые он сделал этой ночью, еще долго не дадут ему заснуть.
Макс отбросил одеяло и опустил ноги на пол. Старая боль, знакомая и привычная, пронзила левое бедро, когда он поднялся на ноги. Автоматически он взглянул на шрам. Безобразный рубец, как всегда, вызывал неприятные воспоминания.
Воспоминания об одном из немногих случаев, когда Макс здорово спасовал.
Он протянул руку, взял трость, оперся на нее и подождал минуту. Постепенно боль отступила. Он подошел к окну и посмотрел на окутанный тьмой залив. Сквозь завесу дождя вдали светились огни женского приюта.
Макс долго смотрел на них, потом повернулся и окинул взглядом свое новое временное жилище. За годы он поменял немало квартир, от убогих дешевых трейлеров до европейских замков, но впервые он очутился на чердаке.
Просторная комната под самой крышей старой гостиницы была удивительно уютной. Она также была удобной, особенно если не забывать пригибать голову у стены, где снижался потолок. К счастью, на комнату не хватило викторианской обстановки и прочих вычурных штучек. Макс с облегчением отметил, что все предметы в комнате были старыми, изношенными, но простых незамысловатых форм. Это вполне отвечало его вкусу.
Он мысленно представил себе спящую Клео в кровати под балдахином и тут же пожалел о своей неосмотрительности. Опять им овладело еще более сильное желание. Впереди его ожидала долгая бессонная ночь. Сегодня утром он допустил тактическую ошибку, высказав Клео свои подозрения о ее роли в жизни Джейсона. Очень редко он был таким бестактным.
Одним ударом он лишил себя шансов с легкостью проникнуть в странную семью Клео, и теперь ему придется нащупывать новое слабое место в обороне противника. Ему предстоит поломать голову над тем, как убедить Клео оставить его в гостинице. Случай с алой лентой дал ему отличную возможность задержаться на время.
Он сказал Клео, что попросит О'Рилли проверить постояльцев гостиницы, и он действительно собирался выполнить свое обещание.
Правда, он также хотел попросить своего друга не торопиться с проверкой. Ему нужно было время для поисков картин Латгрелла.
Макс взял со стола алую атласную ленту и пропустил ее сквозь пальцы. Он почувствовал холодную ярость при мысли о том, что кто-то намеренно проник в комнату Клео, чтобы ее напугать. Литературная критика имела право на существование, но этот критик зашел слишком далеко.
Макс понял, что у него нет надежды заснуть. Ни один звук не долетал до него с этажа ниже. Следовало воспользоваться прекрасной возможностью и осмотреть подвал гостиницы. Он уже посетил несколько комнат на верхних этажах и ничего не обнаружил. Подвал был самым подходящим местом, где такая женщина, как Клео, могла спрятать пять ценных картин. Он неодобрительно покачал головой при мысли о том, что великолепные произведения хранятся где-то в сыром подвале.
Он открыл стенной шкаф. Как обычно, Макс путешествовал с вместительным саквояжем. Привычка быть готовым к внезапному переезду возникла у него еще в детстве, и он уже не мог с ней расстаться.
Он натянул темные брюки и надел одну из новых белых рубашек, недавно полученных от лондонского портного. По непонятной для него самого причине он засунул алую ленту в карман. Затем направился вниз.
В гостинице царила тишина. Все этажи были освещены, но нигде не было ни души. Видимо, интенсивная подготовка по методам позитивного мышления, проводимая Гербертом Т. Валенсом, окончательно сморила участников семинара.
Войдя в вестибюль, Макс сразу заметил, что в маленьком офисе позади конторки тоже горит свет. Он остановился, внимательно прислушиваясь. Затем двинулся вперед, ступая только по ковру, чтобы его не выдал стук трости. Он ожидал найти там ночного портье гостиницы Джорджа.
Неожиданно громкий храп разнесся по вестибюлю. Макс удивленно поднял брови. Он сделал еще несколько шагов и заглянул в офис через открытую дверь. Худой лысый мужчина лет шестидесяти пяти крепко спал, сидя на стуле и положив голову на стол. Это к вопросу об охране «Гнездышка малиновки». Но то, что было упущением для охраны, создавало удобство для Макса. Он не торопясь сможет осмотреть подвальный этаж. Он пересек холл по пути к лестнице в подвал, но, когда проходил мимо солярия со стеклянными стенами, нечто заставило его остановиться. Он приблизился к двери солярия. И, хотя огни внутри были потушены, из холла туда проникало достаточно света, чтобы можно было разглядеть знакомую хрупкую фигурку, расположившуюся в одном из плетеных кресел с высокой спинкой.
Клео в одиночестве коротала время в полутемном углу, задумчиво глядя во мрак дождливой ночи. Клеопатра, размышляющая о судьбе Египта.
