— Месье Д'Арвилль… Мне так жаль, — заикаясь, выговорил Клод, с трудом поднимаясь на ноги. Он хорошо понимал, какой властью обладает стоящий над ним высоченный человек. Рядом с ним он чувствовал себя карликом. Не обвинит ли он его в том, что недостаточно быстро доплыл до Генри? — Я… я не поспел вовремя! — воскликнул Клод с отчаянием. Под пристальным взглядом стальных голубых глаз он начал ежиться и смущенно отвел со лба мокрые волосы. — Понимаете, он неудачно прыгнул… я видел. Не успел выпрямиться и ударился о воду спиной. — Клод беспомощно махнул рукой в сторону утеса и замолчал.
Уэйн кивнул.
— Я отсюда его прыжка не видел.
— Да, конечно, — пробормотал Клод, чувствуя, как все внутри холодеет. — Вы, возможно, не заметили, что он неудачно прыгнул.
— Да, — мягко подтвердил Уэйн с холодной настойчивостью. — Не заметил.
Клод судорожно кивнул. Он внезапно сильно испугался, хотя и не мог понять почему. Было что-то страшное в неподвижно стоящем над ним гиганте, что-то угрожающее.
— Такая трагедия, месье, — наконец пробормотал он, не в состоянии больше переносить молчание.
Уэйн взглянул вниз на лицо Ганса, и маленький мускул на его челюсти начал подергиваться.
— Да, — сказал он мертвым голосом, — трагедия. Мне жаль… мне жаль, что я здесь оказался. — Голос его прервался.
Клод с облегчением вздохнул. Конечно же он ошибся. На одну ужасную минуту он было подумал…
— По сути, — продолжил Уэйн окрепшим и холодным голосом, — незачем кому-либо знать, что я тут был. Какой смысл еще больше расстраивать семью?
— Месье? — удивился Клод.
— Мальчишки на утесе не видели, как я приехал. И ты тоже меня не видел. Верно ведь, Риссо?
Клод побелел. Он теперь все знал и поэтому отступил на несколько шагов, будто Уэйн ядовитая кобра, готовая на него напасть.
— Вы нарочно не попытались его спасти, — произнес он возмущенным шепотом.
На юном лице появилось выражение такого отвращения и ужаса, что Уэйн побелел от ярости. Он стремительно выбросил вперед руку и ударил Клода кулаком в челюсть. Клод отлетел на несколько метров и упал в воду в полосе прибоя. Уэйн подошел и навис над ним.
— У твоей семьи рыбацкая лодка, так? — Клод ничего не ответил. — Кажется, в последнее время дела идут не слишком хорошо, — мрачно продолжил Уэйн. — Туристы загадили все места, где водились омары, так что ловите вы все меньше и меньше. Ведь так, Риссо?
Клод кивнул. Волны, плескавшиеся вокруг его тела, казались ледяными, сердце билось так сильно, что его затошнило.
— Ведь ты бы не хотел, чтобы банк запросил с вас долги, Риссо? — спросил Уэйн. — Или чтобы твоя лодка внезапно сгорела темной ночью?
Клод отвернулся, и его вырвало. Слезы струились у него по лицу. Он никогда не подозревал, что на земле может существовать такая подлость.
Уэйн быстро огляделся. В море не было других лодок, а Ганс при падении задохнулся и не успел выкрикнуть его имя. Никому не следует знать, что он был здесь. Но вскоре с утеса спустятся мальчишки с криками и воплями. Уэйн посмотрел на мертвого Ганса со странной гордостью. Да, его младший брат заслуживает воплей и слез. Никто, с холодной уверенностью подумал Уэйн, не станет рыдать, когда я умру.
— Подними его, — приказал Уэйн. — Вынеси на дорогу и останови какую-нибудь машину. И, Риссо, если не хочешь последовать за ним, — он в последний раз взглянул на безжизненное тело брата, — держи рот на замке.
Оксфорд
Кир сидел в лекционном зале св. Варфоломея, который еще любовно называли Ямой, уставившись на маленькую, но вполне приличную сцену. Он сразу решил, что понадобится дополнительное освещение.
— Ну как, сойдет? — раздался ленивый, скучающий голос.
Сосед Кира по комнате, Вивиан Майлз Крейн, старший сын графа Дорминстерского, сидел, забросив длинные ноги на спинку сиденья спереди. В свои двадцать лет он производил впечатление мечтательного, безнадежного романтика. Бессовестно богатый, очень талантливый, он жил бесцельно и бессмысленно, Кир даже втайне жалел его. Они подружились сразу, как только Кир вошел в комнату и обнаружил уже поселившегося там Вивиана, который мучился похмельем и умолял дать ему таблетку аспирина.
— А что поделать? Не Олд-Вик, разумеется, — ответил Кир, думая об Оливье и целой плеяде молодых английских талантов: Кортни, Финли и О'Туле.
Он мечтал посмотреть «Оглянись во гневе», пьесу модного теперь драматурга Осборна. Уже наступила эпоха «сердитых молодых людей», а Оксфорд все еще находился в довоенном времени.
— Проклятый янки, — нежно сказал Вив. — Мне почему-то кажется, что это, черт побери, будет лучший спектакль, какой старик-университет только видел.
— Потому что так оно и будет, — заявил Кир, откидываясь в неудобном кресле с насмешливо-хвастливой усмешкой на лице.
— Проклятый янки, — повторил Вив, потом лениво ухмыльнулся и сменил тактику. — Решил, кто будет играть главную роль? Кстати, напомни-ка, как ты собираешься назвать это гениальное творение?
— «Кейт против Пита», — сказал Кир, точно зная, что Вив не забыл, а просто хочет его подзавести. После двух лет пребывания в Англии он начал постигать качественно новую идею юмора. Он даже стал проникать в тонкости иронии. Может быть, в следующей пьесе…
— А, модернизируешь Шекспира. Не много ли на себя берешь? — насмешливо спросил Вив.
— Я же варвар, забыл? Завоеватель, захватчик этих священных залов.
— Проклятый янки.
— Вот именно. Почему, как ты думаешь, вы все, ушибленные драмой придурки, проголосовали и выбрали меня в режиссеры? Никому не известного первокурсника, у которого за спиной только одна постановка в Барманвилле?
— Потому что у нас поехала крыша, — ответил Вив, жалобно сморщив красивое лицо. — Мы все были здорово под газом, когда ты вылез со своей идейкой изуродовать «Укрощение строптивой», и решили, что это просто блеск. Тем более что тогда старина Флейки оставался не у дел.
— Малколм Флейкстоун, — совершенно серьезно объявил Кир, — настоящий идиот. Меня тут не было в прошлом году, когда он поставил своего «Фауста», но мне все еще приходится слышать о рецензиях, большинство из которых были написаны на стенах сортиров.
Вив начал хохотать.
— О Господи, жаль, что ты не видел. Массовое участие зрителей. Их всех вырвало одновременно, как по заказу.
— Здорово.
— Еще как. Но, мне кажется, ты сможешь его переплюнуть. Ты ведь на самом деле не собираешься назвать пьесу «Кейт против Пита»?
— Собираюсь.
— Проклятый янки.
