Ознакомительная версия.
Это случилось летом.
Лето обливалось дождями, стучавшими, как упорные дятлы, по подоконникам. Бесконечными, доводящими до отчаяния, то проливными, то слабенькими. От их неизбежности и беспросветности хотелось выть или плакать. Зато рассуждать о настроении не приходилось. Нет как нет, и не надо. Без него лучше и спокойнее. Во всяком случае, ровненько.
— На Западном фронте без перемен, — вяло констатировала Ольга. — Небо чернее черного. Хотя почему-то с утра не выпало ни капли. Это что-то. И пора уже читать молитву о дожде. Может, устроим?
Наташа нехотя отмахнулась от подруги:
— Не проявляй ненужного остроумия, сегодня клиентов мало, лето, няни и гувернантки никому не нужны, они всем остро понадобятся позже, так что беги скорее домой, пока не накрыло очередным ливнем. И зонтик не забудь. В магазине-то была нынче?
Ольга бросила косметичку в сумку и вышла на улицу. Тучи висели низко и тяжело, придавливая к земле и без того придавленных. Она медленно двинулась к метро, размышляя о привычном.
«Агату Кристи» она ненавидит. Ненавидит — и все. Потому что каждый вечер, едва открывает дверь в квартиру, «Агата» поет ей навстречу, приветствуя и пытаясь на что-то вдохновить. Вероятно, на новые хозяйственные подвиги. Конечно, если каждый день крутить одну и ту же, даже самую любимую мелодию, да еще на полной громкости, можно возненавидеть что угодно. Общее место. Ненавидит она и «Гражданскую оборону», и «Роллинг стоунз», и «Аквариум». А также «На-на», «Русский размер», «Премьер-министра» и эту странную группу с диким названием «Наутилус помпилиус». И проклинает тот день и час, когда им всем вдруг захотелось запеть.
— Наушники! — кричит Ольга с порога Максиму, поступившему в этом году в университет. — Соседи, наверное, с утра тебе в стенку достучаться не могут!
Музыка не притупила острый слух и догадливость Максима. Он ненадолго убирает звук и лениво встает с ковра, на котором часами под пение любимых групп накачивается гантелями. С хилыми мышцами на пляже с ненаглядной Катюшкой не покажешься. Дожди здесь не помеха. Максим в плавках возникает в передней и ласково говорит обычное, вкрадчивое:
— Мама Оля вошла…
— И ничего не принесла! — сурово обрывает она сына.
— Как ничего?! — искренне изумляется двухметровый ребенок.
— Как ничего? — И в дверях кухни, где, как всегда, с помощью фена наводились кудри, появляется не менее удивленная восьмиклассница Марина. — А это что?
И Марина торжествующе-обличающим жестом указывает на две сумки, которые никуда не спрятать.
— Сумчатая ты наша! — проникновенно поет Максим. — Там колбасятина?
Ольга молчит и смотрит в кухню. Стул. Хороший, добрый, необходимый предмет. Сесть… И ничего не делать. Долго-долго. Просто смотреть в окно на дождь. И на черные тучи. Кресло. Диван. Плита… Пылесос… Утюг… Кастрюли…
Жизнь прошла на кухне, в салатах.
Привычно голосила свой хит группа «Крематорий». Потрясало даже не содержание, а интонация. Мужской густой, приятный баритон, спокойно-переливчатый, элегический, с эдаким серьезным мягким лиризмом:
Мы живем для того, чтобы завтра сдо-охнуть!..
Оптимистичная песня. Но в сущности, вполне правдивая. «Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле…»
— Ты, мамочка, сегодня слишком устала, совсем перетрудилась, — изображает Марина заботу и нежность. — А что ты нам купила?
Ольга купила им новые кроссовки, ухнула последние деньги, зато фирма — отпадный прикид…
— Я купила эспандер, — говорит она. — Это что-то…
— Зачем? — снова искренне удивляется старший ребенок. — У меня есть!
— Почему тебе, сынок? Почему всегда все — тебе?! Я купила эспандер для себя. Буду тренировать руки.
— На старости лет? — хохочет Максим и осекается. — Ты что, серьезно?
Марина стоит, открыв рот и недоумевая, переводит круглые, старательно вызелененные глаза с брата на мать и обратно.
— Да, детки! — подтверждает Ольга и вынимает коробочку с эспандером из сумки. — Вот он, мой спортивный снаряд! Теперь верите?
Дети верят, но по-прежнему не понимают.
— А ты опять голая? — мрачно говорит Ольга дочери. — Топики ваши дурацкие… Посмотри на себя в зеркало! И учти: эпоха ног от шеи и ногтей-когтей благополучно окончилась! Отныне на работу берут немолодых дам с мозгами, а не с ногами! Разобрались, наконец, что молодежь — безответственная и безграмотная, зато наглая и амбициозная, с завышенными требованиями зарплаты в две тысячи баксов!
Действительно, за последнее время Ольгу неожиданно стали приглашать к себе и вузы, и издательства, хотя раньше там морщились, услышав, сколько ей лет. И Ольга всерьез подумывала вернуться преподавать или хотя бы совмещать, чтобы оставить позже опротивевшее ей Наткино агентство нянь и гувернанток. Да, уже многие нагрелись на молодых и осознали ценность старых кадров.
На самом деле молодой специалист и в науке, и в искусстве-литературе — штучка довольно опасная. Как личность он еще никто, не сформировались подлинные ценности, отсутствует стержень, зато за плечами — научное или литературное образование, и чисто технически он умеет творить. И очень может быть, натворит нечто весьма опасное благодаря довольно неплохому уровню владения словом или научным материалом плюс в силу юного возраста.
Максим приглушает звук в наушниках и отвечает вместо сестры:
— Все-таки удивительны люди по части двойных стандартов! Какой искренний визг поднимают эти взрослые, какой несут бред сивой кобылы в лунную ночь под окошком! До чего, мол, дошла развязность: вон на эстраду петь выходят девицы с полуоткрытой грудью, в коротких юбочках и из-под них еще задницу показывают! А между тем ваше поколение спокойно смотрит и любит балет, которым мы гордились на весь мир, славный еще с советских времен. Но если взглянуть на него под иным углом зрения? Да что такое этот балет, как не развязность высшей пробы?! В балете что, задницы не показывают?! Да там девицы в пачках ноги выше головы задирают! Грубо говоря, своим исподним трясут на глазах у публики похлеще девок на эстраде! А мужики? Эти вообще в таких трико, где очертания всего мужского хозяйства напоказ! И я, опять же, не встречал подобных примерчиков на современной эстраде. Но едва скажешь правду, все изумляются. Совершено искренне. Выясняется, что они почему-то про балет ничего подобного не думают, для них он — высшее искусство, где все красиво и грациозно, а эстрада — похабель. Ну где логика? Только в том, что к балету вы все давно привыкли, на нем выросли, а поп-эстрада вам непривычна, потому и шокирует. Сплошное лицемерие! И эти ваши глупые аргументы, что балет — элитарное искусство, а поп-музыка — массовое… Если подходить с вашими критериями, то хороша «элитарность»!.. И чем уж тогда принципиально отличается парень, который пляшет и вертится на одной ноге, от девицы, которая на сцене рот открывает? Про уровень исполнения тоже говорить не стоит, не надо подменять тезис — вы ведь не уровня, а сугубо одной оголенности касаетесь, так что не будем!.. У балета всегда был сексуально приземленный и ярко выраженный подтекст — это прекрасно знали с тех времен, когда балет появился. И не случайно сластолюбивые короли в Средние века именно его при дворе смотреть любили. Вот они опять — откровенные двойные стандарты! Я вовсе не ненавистник балета, нисколько! Просто этих поборников морали люблю бить их же собственным салом по мусалам! Только и всего.
Ознакомительная версия.
