— Мама, — несчастным тоном сказала она, — мои усилия создать счастливую семью безнадежно провалились.
— Не безнадежно, — прервала ее мать. — Просто они не принесли немедленного успеха. Только не думай, что ты никогда не сможешь найти с ними общий язык, раз не сумела сделать это с первой попытки.
— Лучше не напоминай, — ответила Фелисити.
— Милая, я предупреждала тебя, что быть второй женой нелегко.
Фелисити посмотрела на другой конец газона, где стоял Тони с семьей. Шляпа Саманты беспокойно раскачивалась то вверх, то вниз, а уТони был жалкий, умоляющий вид. Проклятье! — думала Фелисити, чувствуя себя чужой. Этот маленький клан изолировался от всех, они никогда не допустят меня в свой круг! — Но ты не предупредила меня, что битва начнется уже в день свадьбы, — устало сказала она.
— Препояшь чресла, — загадочно ответила мать, — и начинай бой, если хочешь победить.
— Препоясать чресла! Эти мерзкие дети смотрят на меня так, что мне могут понадобиться рыцарские доспехи!
Айрин лукаво хмыкнула.
— Тут я могла бы тебе помочь. Один комплект у я есть. В киоске на Кэмден-хай-стрит. Недавно купила его на аукционе в Хэндлсхем-холле. Фелисити волей-неволей рассмеялась.
— Ох, мама, — уныло сказала она. — Что я сделала…
— Ты вышла замуж за человека, которого любишь, — решительно ответила мать. — А дальше все зависит от тебя. Не рассчитывай на его помощь. В таких делах мужчины не разбираются, пусть они чинят машину или прочищают канализацию. Это им по зубам. Но когда дело доходит до водоворота чувств, особенно семейных, мужчины превращаются в безнадежных тупиц.
— Водоворота! — воскликнула Фелисити. — От твоих метафор по спине бегут мурашки!
— Если не терять чувства юмора, — сказала Айрин и ловко поменяла пустой бокал на полый, взяв его с подноса проходившей мимо официантки, — все будет в порядке.
— Тебе легко говорить, — проворчала Фелисити. — Не ты переезжаешь в Гемпшир и получаешь в наследство целую семью. Впрочем, слава Богу, они будут приезжать только на школьные каникулы и не все сразу.
— Ты права, милая, — задумчиво сказала Айрин. — Я, во всяком случае, останусь в Примроуз-Хилле. Я никогда не стремилась иметь много детей. Думаю, тебе тоже не следует плодиться и размножаться.
— Боже упаси! — с ужасом воскликнула Фелисити. В чем, в чем, а в этом она была уверена. — Ребенок нужен мне меньше всего на свете. Я слишком стара для этого. Мама, но ведь ты иногда будешь приезжать в Гемпшир, правда? Хотя бы в гости. Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Там очень тихо и спокойно.
Айрин фыркнула.
— Я предпочитаю шумную толпу, машины и гарь. — Затем она смягчилась и хитро улыбнулась. — Но время от времени приезжать все-таки буду. И даже поживу немного.
Тут вернулся Тони.
— Все улажено, — сказал он. — Мы хорошо поговорили напоследок.
— А мне казалось, что ты их уговаривал, — иронически сказала Айрин.
— Угу… — невнятно ответил Тони. — Сначала я их уговорил, а потом попрощался.
— А чему кивала Саманта? — спросила Фелисити. — Ее шляпа колыхалась, как кресло-качалка.
— Наверно, кивала детям. Я не обменялся с ней и парой слов. Впрочем, мы никогда много не разговаривали. — Он обнял Фелисити и крепко прижал ее к себе. — Не надо волноваться, милая. Обещаю, в ближайшем будущем мои дети будут вести себя как ангелы.
Я поверю в это только тогда, когда увижу собственными глазами, подумала Фелисити, но вспомнила слова матери о необходимости найти с ними общий язык и благоразумно промолчала.
— А теперь, милая, — продолжил Тони, — не пора ли в дорогу? В нашем распоряжении всего неделя, и я хочу посвятить ее тебе.
Блеск карих глаз красноречиво говорил, чему Тони хочет посвятить эту неделю, но Фелисити не ощущала былого энтузиазма. Эпизод с семьей Тони вымотал ее до предела. Неужели в первую брачную ночь у нее будет болеть голова? Прочитав в глазах матери предупреждение, она вздохнула и весело ответила:
— Поедем, милый. Не могу дождаться, когда мы останемся одни.
По крайней мере, это правда, уныло подумала Фелисити и поняла, что компромиссы уже начались. Она замужем.
«Кровать, купленная в шестидесятых годах за пять фунтов, после хорошей полировки и смены матраса стала полностью соответствовать элегантной викторианской спальне, которую вы видите на фотографии. На этом история заканчивается. После многолетней упорной работы запущенный дом с террасой в Холленд-парке превратился в настоящую лондонскую идиллию».
Саманта поставила точку, перечитала статью и удовлетворенно вздохнула. Да, она сумела найти нужный тон. Практичность и элегантность, создающая впечатление легкости. Нет, конечно, все это было правдой. Но имелся один маленький секрет. Необходимо было создать у читателей впечатление, что они могут сделать то же самое. Пирс будет доволен.
На письменном столе зазвенел маленький будильник. Он жужжал, пока она не нажала на кнопку. Саманта снова вздохнула. Будильник напоминал о долге, который она хотела бы, но не могла забыть. Ее ждала Венеция. Эти визиты скрашивали старухе жизнь. По крайней мере, так думала сама Саманта. Она сделала короткую паузу и выглянула из окна комнатки, служившей ей кабинетом. Окно выходило в переулок, где вдоль кирпичных стен, выкрашенных белой краской, стоялипродуктовые корзины. В корзинах росли анютины глазки, и у прохожих рябило в глазах от смеси желтого и темно-синего. Очень элегантно и со вкусом. Ничего общего с домом в Ноттинг-Хилле, где после ранней кончины матери Саманту воспитывала Венеция, ее бабушка по материнской линии. Саманта снова вздохнула. Да, нужно ехать. Даже если на это уйдет весь день и она вернется поздно, рискуя вызвать неодобрение Пирса. Он терпеть не мог ее визиты в Ноттинг-Хилл и говорил, что это не тот район, где следует показываться. На этот счет у Пирса были очень строгие правила. Ему было важно, что подумают или могут подумать люди. Он не терпел и намека на то, что называл низким классом. Хотя большая часть Ноттинг-Хилла считалась престижной и очень дорогой, но на квартал, в котором жила Венеция, это не распространялось, а посему он явно относился к «низкому классу». Однако в том, что касалось Венеции, Саманта проявляла необычное упорство, удивляя саму себя. Старуха приходилась ей бабушкой, и Саманта была перед ней в долгу. Хотя часто она сомневалась в существовании этого долга, но не была готова бросить Венецию на произвол судьбы. Поэтому она вышла из кабинета, заказала такси и стала готовиться к ежемесячному визиту.
По дороге к Ноттинг-Хиллу такси петляло и кружило, избегая пробок, и Саманте не оставалось ничего другого, кроме как обдумывать свою жизнь. Прошлую, настоящую и будущую. Погруженная в эти размышления, она не заметила ни лабиринта переулков у рынка, ни Айрин Хоббит, сидевшую в своем киоске и торговавшуюся с каким-то туристом из-за цены на изделие из французского фаянса. Саманта и Венеция относились к Айрин с неодобрением и уважением одновременно. Неодобрение вызывалось тем, что торговля считалась делом недостойным, а восхищение — тем, что Айрин умела зарабатывать деньги. Венеция отчаянно завидовала этой способности Айрин и, несмотря на неодобрение, часто околачивалась возле ее киоска, пытаясь понять, как она это делает. Но сегодня Саманта не заметила Айрин; она впервые после разъезда и развода с Тони всерьез задумалась над тем, что получила взамен.
