Пенелопа Дуглас - Соперник (ЛП)

Так почему же я не могла заманить его в ловушку, как задумала? Почему хотела огрызнуться в ответ?

– Не украла. Я ее одолжила, принцесса, – выкрикнула я.

Мэдок спрыгнул в боул. Его вьетнамки громко шлепали по влажному цементу, пока он шел ко мне.

– Не трогай мои вещи, Фэллон!

– Ох, а тебе, значит, можно приходить в мою комнату и трогать меня? Тебе не удастся заполучить все, Мэдок.

Он остановился в метре от меня, и под его взглядом я снова почувствовала, как стены сдвигаются. Я ожидала больше крика, оскорблений, но Мэдок просто стоял, олицетворяя собой все, что могло меня уничтожить без единого звука. Олицетворяя собой все, что практически меня уничтожило.

Мэдок до сих пор был в шортах и вьетнамках. Без футболки. Полагаю, погнавшись за мной, он чересчур поспешно покинул дом. Он так изменился за годы моего отсутствия. Сейчас его плечи и руки представляли собой произведение искусства. Мэдок любил посещать тренажерный зал, и это дало свои результаты. Он был высок, с фигурой как у квотербека. Я желала бы не чувствовать невидимую нить, тянувшую меня к нему, но солгала бы, если бы сказала, что не ощущала этого притяжения. Мы всегда хотим то, что нам во вред.

Мэдок был сексуален. Он знал об этом. И знал, что все окружающие тоже были в курсе.

Однако под белокурыми волосами, мальчишескими голубыми глазами, подтянутым телом и гладкой кожей таилось зло. Он плохой.

Когда-нибудь его внешность увянет, и рядом с той, с которой он в итоге свяжет свою жизнь, останется просто плохой человек. Мне приходилось напоминать себе об этом. Мэдок ничем не мог заслужить мое вожделение.

Капли дождя стекали по его лицу; он моргнул, отчего струйки воды побежали по его щекам.

– Знаешь, что? – Мэдок презрительно усмехнулся. Судя по выражению его лица, он был готов развернуться и уйти. – Меня так достали твои выходки, Фэллон. Мне бы хотелось знать, что тебе от меня нужно. – Его голос зазвучал увереннее. – Перед Эдди ты ведешь себя так, будто все нормально, а потом являешься на мою вечеринку в откровенных шмотках, раздеваешься до нижнего белья перед моими друзьями, чтобы произвести впечатление. – Он приблизиться ко мне вплотную. – Чего ты от меня хочешь? – Его крик буквально из глубины души вырвался.

– Ничего! – заорала я в ответ с пылающими от злости глазами. – Я ничего от тебя не хочу! Никогда больше!

Мэдок слегка отпрянул назад, будто я его удивила.

– Никогда больше? Так вот в чем дело? – спросил он. – В том, что мы трахались два года назад?

Трахались. Я опустила взгляд.

Уж лучше барабанную палочку себе в нос сунуть, чем показать ему, насколько эти слова меня ранили. Я вытерла воду со лба и поправила волосы.

Прищурившись, Мэдок заговорил, не дав мне шанса ответить:

– Можешь валить ко всем чертям, Фэллон. Мне тоже было шестнадцать. Я был девственником, как и ты. Ты тоже меня хотела, сама знаешь. Я тебя не принуждал! Тебе незачем было жаловаться нашим родителям. Боже Правый!

Что?

К этому моменту его дыхание участилось.

– Они обращались со мной так, словно я тебя принуждал! – закричал он, вскинув руки вверх. – Ты сказала им, что я тебя заставил?

– Мэдок, я…

Какого хрена, о чем он? Мое дыхание, мои руки, мои колени – все дрожало.

– Пошла ты, Фэллон, – перебил Мэдок, еще больше рассердившись. – Тебе нужно было сказать хоть слово. Я бы оставил в покое, но я думал…

Он не договорил, глядя на землю, и сжал губы, словно от отвращения не мог продолжать.

Воздух в легких закончился. Какого черта?

Его слова, будто пощечины, практически сбили меня с ног. О чем, черт возьми, он говорил?

Я сделала шаг ближе к Мэдоку.

– Они сказали тебе, что я пожаловалась?

Он вздернул голову вверх. Я увидела, как дрогнули его мускулы, когда Мэдок сжал челюсти.

– Твоя мать сказала, что тебе было противно все то, что я с тобой делал. Что ты хотела оказаться подальше от меня, и поэтому исчезла так внезапно. – Слова стекали с его губ, словно кровь из глубокой раны.

Проклятье. Закрыв глаза, покачала головой. Быть этого не может!

Если они солгали и сказали Мэдоку про мои жалобы, значит, он думал, что я уехала по собственному желанию. Он думал, что я пошла к нашим родителям и попросила отослать меня в другую школу.

Я слизнула воду с нижней губы, открыла глаза, посмотрела на его хмурое лицо.

Мэдок не хотел от меня избавляться. Он думал, что я сбежала.

Неожиданные новости.

Но это ничего не изменит. Если наши родители соврали нам обоим, я все равно с ними расквитаюсь. Пусть Мэдок и не был таким подлым, как я изначально думала, однако он не невинен. Он обращался со мной, как со шлюхой, даже не попытался меня вернуть. Ни разу не позвонил, не написал, не искал меня. Я столько всего пережила в полном одиночестве.

Они все по-прежнему мои враги.

– Уйди с дороги. – Я прошмыгнула мимо него, взобралась по скату вверх.

Однако прежде чем успела дойти до машины, Мэдок схватил меня за локоть и развернул лицом к себе.

– Нет, нет. Ты не уйдешь, пока я не получу объяснение.

Я посмотрела на него, ощущая жар его кожи через свою мокрую майку.

– Объяснение? – Пожала плечами. – Полагаю, это генетическое, Мэдок. Размер пениса передается по наследству. Тут ничего не поделаешь.

Я резко отвернулась, направилась к GTO. У меня челюсти свело от усилий сдержать улыбку.

Открыв дверцу, дернулась назад, потому что ее с силой захлопнули перед моим носом.

Черт!

Сердце заколотилось быстрее, по венам растекся жидкий огонь.

Прежде чем успела повернуться, Мэдок подступил ко мне сзади, прижав меня грудью к двери машины. 

Воздух с бешеной скоростью покидал и заполнял мои легкие, меня окутало теплом с ног до головы.

– Скажи, что тебе было противно, – с вызовом предложил он. Его горячие губы коснулись моего уха. – Я хочу услышать это от тебя. 

Он целует меня. Его влажный рот накрывает мои губы. На каждом участке моей кожи, которого коснулись его язык и руки, теперь ощущается запах сигарет. Его пальцы скользят вниз по моим ягодицам, сжимают их.  

– Готова подняться наверх? – спрашивает он. – Я хочу посмотреть, насколько ты плохая на самом деле.

Отрицательно качаю головой. Нет.

– Нет, я хочу вернуться на вечеринку.

Почему я позволила ему поцеловать себя?

Порываюсь влево, но он врезается в меня своим телом, преграждая путь.