— Я смотрю, скромность не твоя сильная черта, — его губы моментально складываются в презрительную ухмылку. — Да, малая?
Неловко мнусь у стены, не зная куда себя деть. Бежать уже поздно, закрывать грудью не виноватого ни в чем Макса бесполезно, да и тот сам не позволит мне геройствовать. Остаётся лишь выступить парламентером и не допустить кровопролития, а судя по сжатым кулакам парней — оно не за горами.
— Я всё объясню, — мой голос звучит очень тихо и невнятно, оправдательные слова, коряво подобранные, нехотя срываются с вмиг пересохших губ. — Не стоит делать выводов, основываясь на…
— На твоих голых ляжках? — наконец Лёша делает один размашистый шаг, врываясь в прихожую, полностью заполняя узкое пространство своей негативной энергетикой. Забираясь прямо под кожу колючей паникой, терзая каждую клеточку и без того напряжённого тела, внезапным параличом. — Решила по рукам пойти, от Котова к Макееву? Или кто там на тебя первый вскарабкался? — грубые слова ранят сильнее, чем пальцы, цепко ухватившие мой локоть и вовсе не в дружелюбном порыве, а чтобы встряхнуть меня. А может и вытрусить пошлость, которой по мнению брата, я заполнена до самых краёв.
— Не горячись, Лёх, — заступается Максим. Отчаянной попыткой не дать меня в обиду — вызывает восхищение, разливая тягучее тепло по телу от проявленного ко мне заступничества.
— А ты лучше заткнись, животное, — раздражённо рявкает, а после усмехнувшись, кидает. — Готов на любой кусок мяса кидаться. А она не такая, долбись в других местах. Ясно?!
Лёша резко одергивает руку, отпуская меня, чтобы тут же толкнуть друга вглубь квартиры. Отточено, метко попадая пяткой* ладони по слабому месту.
Как сильно могут изменяться люди и их отношения к друг другу за считанные секунды. Я не припомню такой злостной реакции, какую сейчас выдаёт Лёша, закусывая губу от внутреннего удовольствия, свершив якобы заслуженное наказание.
Макс едва слышно выдыхает, сдерживая за зубами крик от неожиданной боли в травмированной ключице, куда приходится удар. Профессиональный, но подлый ход бить туда, где не прекращается боль, заведома зная об этом. Трусливо выводить из строя соперника играя против него не по правилам, с информационным перевесом о его слабых местах. И не дожидаясь, а вернее не давая возможности отойти от первого нападения, вновь грубо атакуя.
На этот раз прямым ударом в нос, заваливая Максима на спину на пол. От такой прыти, я и вскрикнуть не успеваю, зато злясь на брата, нахожу в себе силы отплатить Макееву должок, наконец-таки став на его защиту.
— Хватит. Совсем сдурел, — отталкиваю драчуна, суетливо колотя кулаками ему в грудь, оттесняя от греха подальше к выходу. — Я поругалась с матерью и не хотела ночевать дома. А если бы ты не сбежал на съемную квартиру, мне бы не пришлось искать места ночёвок, — слишком потрясенная от такой непривычной встряски ощущений, я не могу остановиться ни толкать брата, ни изливать всё накипевшее. — Моралист недоделанный, по себе других не суди. Он пальцем меня не тронул…
— Я переживаю, чё не понятного?! — снова перебивает, окончательно расписываясь под своей невоспитанностью. — Если бы у него была сестра, то поверь, — Лёшка кивает в сторону поверженного Макеева, который продолжает подавать лёгкие, едва различимые признаки жизни. — Поймав её в моей постели, пересчитал бы мне зубы без разговоров. Хватит с него загубленных душ, тебя я ему не отдам.
— Спасибо, что напомнил, — Максим хрипло отзывается откуда-то из-за спины. — Очень по-братски.
Под действием импульсивного порыва поворачиваюсь на звук надломленного голоса. Макеев сгорбленно сидит на полу, опираясь локтями на согнутые в коленях ноги, голова опущена и мне не разглядеть лица за взъерошенными волосами.
— А ты меня не жалоби, если обидишь её — я тебя урою.
Теперь Максим глумливо смеётся, поднимая на нас глаза, трогая при этом разбитые губы и утирая кровь. Чиркает спичкой, играясь и не замечая, как Лёша снова стискивает челюсть в бессильной злобе, не имея возможности подобраться к нему ближе. Пламя от огня спички озаряет лицо и я вижу, как сильно его ударил Лёша — губа рассечена и нос разбит.
— Зачем ты так с ним?
В ответ тишина и лишь нелепая просьба, доносится до нас приглушенно:
— Лёх, сигареты не будет?
— Марго…, — серьёзным тоном зовёт Лёша, догадавшись о моих намерениях, когда я дёргаюсь, чтобы отнять пачку.
— Он бросил.
— Не лезь, — не обращая внимания на препятствие в моём лице, кидает сигареты. — Одевайся, я отвезу тебя домой.
— Отвали, — отзываюсь, одаривая уже не злостью, а гневом. — Я останусь с Максом.
— Маргарита… — строго чеканит брат, сжимая в кулаке ворот футболки, натягивая ту так, что ткань больно врезается в шею. — Не лезь в нашу дружбу. Я запрещаю вам общаться, так будет лучше для всех.
=========================
*пятка ладони — участок подушечки, находящийся под мизинцем.
Глава 22 "Кто не рискует, тот умирает не попробовав"
Марго
— Макс, стой, — спотыкаясь на ровном месте и чуть ли не теряя кеды, которые я не успела в спешке зашнуровать, бегу за парнем и тот, как и я, спешит, но в противоположном направлении от моей назойливой персоны. Видимо в нём выдержки будет побольше, чем во мне жажды добиться задуманного. Но кто не рискует, тот умирает не попробовав, так что не время отступать. — Разговор есть. Уделишь минутку? — изловчившись, вырываю мотоциклетный шлем, пряча руки за спину. Без него он уж никуда не рванет.
Хотя… смотря на какой секунде я ему успею надоесть. А надоедать я умею профессионально, вернее получается искусно манипулировать. Жаль, что в этом я преуспела, исключительно с Макеевым. С другими представителями мужского пола подобные фокусы не проходят. А может я просто плохо стараюсь, Леська же учила, как надо проявлять слабость и нежность.
Максим натужно молчит, окидывая меня сверкающим взглядом, явно прикидывая в уме, как сбросить с хвоста надоедливую сестрицу лучшего друга, ответственно придерживаясь наложенного запрета на общение со мной.
Но сделать это предполагается вежливо, безобидно и осторожно, чтобы не нарваться на слезливую манипуляцию, с последующей промывкой мозгов от моего родственника, который собственно и запретил нам всяческое общение.
И мы честно выдерживаем несколько дней: я, страшась, разрушить мужскую дружбу, занимаю выжидательную позицию, а Макс попросту игнорирует. Даже сейчас видно, что он усердно сдерживает зевоту, ему скучно, ему нужно домой, ему необходимо избавиться от меня.
Наклонив голову набок, он нервно потирает загорелым пальцем широкую переносицу, смешно кривя верхней губой, которая давно зажила. Напоминая о недавней потасовка, лишь крошечной корочкой вертикально сбегающей с верхней на нижнюю губу. Этот беспокойный жест мне знаком с детства, таким образом он выражает недовольство, а я мощнейший катализатор для этой порой неконтролируемой эмоции.
— Время пошло, — ритмично потряхивает рукой, маяча циферблатом перед глазами, обозначает что мне, стоит ускориться, если я хочу чтобы меня выслушали.
Но хотеть мало, надо иметь смелость озвучить просьбу, которая крутится волчком на языке, жалит довольно-таки ощутимо, но никак не рискует с него сорваться. Вчера в мысленной репетиции всё казалось таким простым, а сегодня под прицелом синих глаз слова рассыпаются, не желая складываться в связную речь.
С места в карьер с подобным предложением не рванешь, лучше подготовить человека к разговору. Но как? Утомить бесполезной беседой о погоде? Расспросами о том, как устроился братец на новом месте? Слышать о нём ничего не хочу. Предатель и трус, который жизни меня учит, а сам бросает одну и не думая о последствиях, бьёт друга в лицо исподтишка, не разобравшись вовсе.
Хотя сейчас речь не о Лёше. Мне стоило бы заранее продумать содержание щекотливой темы и подобрать правильные слова, чтобы Макеев покрутив в очередной раз у виска, не поспешил записывать меня в пациенты лечебного учреждения.
