— Ты ведешь себя с ней, как мальчишка, который дергает за косички понравившуюся девочку, — голос Александра звучал ворчливо, но Никита оставался абсолютно спокоен.
— Ошибаешься, пап, она мне не нравится. Нет, я согласен, на вид она ничего так, если привести ее в порядок и приодеть, а в остальном…
— Ничего так! — передразнил Александр. — Да девочка просто красавица! Особенно если сравнивать с твоей резиновой Ермолаевой. Скажи мне, только честно, тебе в самом деле нравятся эти дутые губы? Я молчу про все остальное, вот объясни, зачем такой молоденькой девушке накачивать себя силиконом? Я бы понял, если бы там уже все обвисло, но в ее двадцать три так себя уродовать!
— Все сказал? — а вот теперь Никита явно раздражен. — Тогда отвечу, да, в моей девушке меня все устраивает. Это как раз ты взъелся на Ермолаева, все не можешь простить ему ту сделку, потому и придираешься к Маринке. Может, хватит уже?
— Дело не в сделке, сынок. Ермолаев, конечно, гнида редкостная, но здесь он ни при чем, ты прекрасно знаешь, почему нам с матерью не нравится твоя девушка. Она с пятнадцати лет встречается со взрослыми мужиками, Никита, если бы это была моя дочь, я бы со стыда сгорел!
Вот оно что, отец Марины в свое время перешел дорогу старшему Елагину! Теперь ясно, почему родители так настроены по отношению к девушке сына. А Никите это явно не нравится.
— Давай без морализаторства, а? Эти твои старческие взгляды…
— Если я хочу, чтобы матерью моих внуков была приличная девочка, это нормально, Никита. Или у вас с Ермолаевой не всерьез?
— Извини, я в принципе не планировал в ближайшее время обеспечивать тебя внуками, как минимум лет пять, а то и больше, — Никита поднялся из кресла и подошел к двери, Саломия в испуге отшатнулась, но ее супруг, видимо, решил просто походить по кабинету.
— Зато Ермолаев думает иначе, он меня обвинил, что ты чуть ли не бросил его дочь у алтаря. Может, тебя забыли поставить в известность, но мне кажется, о свадьбе там не помышлял один ты.
— Марина очень тяжело пережила мою свадьбу, отец, его можно понять, — голос Никиты зазвучал глухо, и Саломию кольнуло под сердцем.
— А вот мы с матерью наоборот рады твоей женитьбе. Если бы я выбирал тебе жену, я бы лучше не нашел, просто какое-то чудо, что она попала в наш дом, мне теперь жаль, что мы втянули ее в эту историю с наследством. С другой стороны, она уже твоя жена, почему бы тебе не присмотреться к девочке повнимательнее?
— Пап, ну что ты пристал ко мне со своей Саломией? Если она вам с мамой так нравится, удочерите ее, я только за, и наследство, опять же, в семье останется, чтобы бабушка не переживала.
— Не говори глупостей, — Александр поморщился, — наследство и так останется в семье, если все пройдет так, как рассчитывает моя мать. Но я очень хотел бы, чтобы вместе с ним в нашей семье осталась Саломия.
— Ты серьезно, отец? Серьезно хочешь уговорить меня оставить своей женой чужую девчонку и бросить Марину? Я смотрю, и мама с тобой заодно, вы что, сговорились?
— И я, и твоя мама, мы оба считаем, что к нам в семью попала чудесная девушка, а ты почему-то с завидным упорством это отрицаешь. Не могу понять, почему.
— Так ты решил открыть мне глаза на Саломию?
— Ну кто-то же должен это сделать, если ты настолько слепой, — усмехнулся старший Елагин.
Саломии казалось, что ее щеки окрасились по очереди во все цвета радуги, как же это ужасно стоять и слушать, как тебя разбирают по косточкам чужие мужчины! Или они уже не чужие? Она совсем запуталась... — Это я тебя уговариваю, а был бы жив дед, он бы тебя измором взял.
— Почему ты так думаешь? Саломия его тоже очаровала бы?
— Она внучка профессора Вербницкого, ее мать была примой нашего театра, ты должен помнить их историю, все газеты писали об этой трагедии. Отец счел бы за честь породниться с такой семьей, а Ермолаева он бы и за человека не считал. Бандюком был, бандюком останется, пусть хоть сто раз бизнесменом назовется.
— Я так понял, мои чувства вас не интересуют, — кажется, Никиту зацепили слова отца.
— Почему же, интересуют, вот только я не верю, что у тебя с этой профурсеткой любовь, ты уж прости меня, сынок.
— Давай только без оскорблений. Я лучше знаю.
— Знает он! Спать ты можешь с кем угодно, но в жены нужно брать хорошую, порядочную девочку.
— Ты еще скажи девственницу! Ну ты даешь, отец!
— Ты так говоришь, будто девственница это что-то неприличное. Как бы не считали твои дружки, поверь, во все времена для мужчины было честью, если девушка выбирала его первым.
— Только не для меня, — быстро ответил Никита, Саломия тут же представила, как он закатывает глаза. — Нет уж, спасибо, я право первопроходца уступлю любому желающему. Женщина в постели нужна для удовольствия, а ощущать себя садистом удовольствие сомнительное. Я наслушался, как это бывает, а как представлю… Брр! Даже думать не желаю! Потом еще прилипнет, не отвяжешься, нет, я в любом случае предпочту женщину, которая знает, чего хочет.
— Ты очень ошибаешься, сынок! Тебе ведь не семнадцать лет, ты должен меня понять. Если бы ты только знал, что испытываешь, когда женщина только твоя! Это ни с чем не сравнимое чувство, когда ты знаешь, что женщина принадлежит только тебе, что ее никогда не касался другой мужчина. Это опьяняет, от этого просто сносит крышу. Ты делаешь ее такой, как тебе нужно, лепишь под себя, как скульптуру, учишь... Не зря наши предки веками женились на девочках, это ведь не просто так повелось.
— Ну ты загнул, пап, скульптура! Тебе бы в поэты, а не в бизнес! — рассмеялся Никита, похоже, к нему вернулось хорошее настроение. — Так и быть, если в моей постели случайно окажется девственница, я тут же отправлю ее к тебе. Мне такое счастье не нужно.
— Я серьезно, Никита.
— И я серьезно. Все? Проповедь окончена? Кстати, если ты имел в виду Саломию, то я тебя разочарую, она не совсем такая, какой кажется, ты знаешь, что она работала в ночном клубе? Я встретил ее там незадолго до того, как она нашла деньги.
— Она там танцевала стриптиз? — недоверчиво уточнил Александр.
— Нет, она была официанткой.
— И что в этом криминального? Ребенок остался без родителей, ей нужно было зарабатывать на жизнь, она ведь студентка.
— Ничего, только я знаком с администратором этого клуба, он их всех принимает исключительно через постель, и твоя Саломия не стала исключением. Он мне очень красочно описал все в подробностях, говорил, весьма горячая девочка.
— А ты не думал, что могло быть наоборот? Говорить можно что угодно, я, конечно, не стану утверждать, но интуиция мне подсказывает, что наша Саломия не из таких, в чем в чем, а в женщинах я разбираюсь. Хоть с нынешними нравами ни в чем нельзя быть уверенным... В любом случае, я советовал бы тебе присмотреться к ней повнимательнее.
— Вот это мне и не нравится, что с ней ничего не понятно. Мутная она, а я не люблю таких девушек, слишком сложно для меня.
Саломия, стараясь ступать неслышно, отошла от двери и медленно поднялась по лестнице, лицо горело, будто его жгли огнем. Игнат сказал Никите, что она переспала с ним, еще и в подробностях, какой же мерзавец! И что теперь, ворваться в кабинет и уверять, что между ними ничего не было? Она представила, как Никита презрительно скривит свои красиво очерченные губы и скажет: «Да мне все равно, спала ты с ним или нет», — и схватилась за стену. А как теперь смотреть в глаза Александру?
Саломия кое-как добрела до двери. Глупо что-то доказывать, вот только теперь все ее ночные мечтания мечтами и останутся, потому что постель Никиты Елагина ей так или иначе следует обходить десятой дорогой, если она не хочет, чтобы ее вышвырнули оттуда, как нашкодившего котенка.
«Не думай, что это будет так сложно, тебя туда никто особо и не приглашает». И все равно хотелось плакать. Ей никто ничего не обещал, она снова сама все надумала, нечего рыдать над разрушенными надеждами.
