Скоро послышался шум во дворе и в открывшиеся двери ворвался раскрасневшийся мальчик с пакетом в руках. За ним улыбающиеся родители и няня. Тут уж было не личных переживаний. Суета и переполох был нескончаем, аж до самого вечера: устройство в гостевых комнатах, обед, елка во дворе, катание с горки, что делали всегда под новый год, тем более, что снега выпало много и горку заливали несколько дней, благо морозец позволял. Мы тоже гуляли по аллеям сада, вдыхая свежий холодный воздух. Пока дети катались, а мужчины курили в стороне, мы с Вероникой отошли в беседку и присели на скамейку.
— Что-то случилось? — спросила она, заглядывая в лицо, — Глаза красные и вся ты какая-то не такая.
— Да, — кивнула я, резко вздыхая, — Игорь вернулся под утро. С сильным винным перегаром и мятой рубашкой, с видимым раздеванием. И я догадываюсь с кем.
Вероника ахнула, прижав ладонь к губам.
— Да, мы уходили, когда пришли отец и дочь нашего дочернего издательства. Это она?
— Видимо, — вздохнула я, — и все тянется с прошлого корпоратива, я тебе рассказывала. Что делать, не знаю.
Вероника помолчала, потом похлопала меня по руке.
— Знаешь, тебе надо теперь терпение. Сделай непроницаемое лицо и веди себя так, как будто ничего и не случилось.
— Как не случилось, Вероника, — вспыхнула я и слезы показались на глазах, — Я была уверена в его чувствах. Простила ему эту интрижку, его пьянку, а он все же меня вновь предал. Я перестала ему доверять, а это конец нашим отношениям.
— Знаешь, — она подала мне платок, которым я утирала набежавшие слезы, — я ведь смогла себя сдержать, вот и ты сможешь. Ты думаешь, что мой Степан Петрович верен мне? — усмехнулась она горько, — Я давно знаю, что у него романчик с одной из ваших девиц из отдела писем, но приняла его таким еще раньше и сказала себе, что моя семья свята и я буду за нее стоять насмерть. Вот поэтому закрыла глаза и правильно сделала. Мою позицию муж оценил и принял, и за это мне благодарен. Теперь он поостыл и пока мой. Что будет дальше, не знаю, но не беру в голову, — хмыкнула она, скривив губы, — Таких лисиц на поживу «богатеньких буратин» еще много и мне надо держать себя в руках, на сколько смогу.
Я сидела ошарашенная. Я не могла себе и представить, что молодая симпатичная умная женщина, уже не интересна этому строму ловеласу.
— Но он хотя бы не пьет, — почему-то подумала я и тут же усмехнулась своим мыслям, — но зато изменяет, и не знаешь, что лучше.
— Прости, — я схватила ее за руку, — я не знала.
— За что простить? — усмехнулась она, — За свои слова или за мои откровения? Мы в одной лодке, дорогая, и ты должна принять правильное решение, что тебе дороже: семья или гордость.
Я молчала и смотрела вдаль.
— А ведь она права, — думала я, — Страсть проходит, даже любовь исчезает куда-то, остается только уважение и привычка. Уважения уже нет, но привычка есть и будем рассчитывать на нее.
— Я решила, — повернулась я к Веронике, — ты права, семья дороже.
— Вот и хорошо, — улыбнулась она, похлопав меня по руке, — Правильно. А если захочешь об этом поговорить, то милости просим.
Мы встали на зов наших детей и мужей, которые нас уже потеряли. Дети были все в снегу и няни пытались их отряхнуть. Те сопротивлялись, смеясь, и мы дружной толпой отправились в дом. Надо было приготовиться к празднованию нового года.
Я приняла горячую ванну с морской солью и лавандой, потом подремала около часа и оделась в свое новое платье, которое сшила по последней моде у знаменитого московского кутерье. Она предложила мне свой новый фасон, который был оценен еще осенью на Дне высокой моды во Франции, и я выглядела в нем потрясающе, как сказала она, после моего выхода к ней.
— Тебе оно идет даже больше, чем моей манекенщице, — ахала она, оглядывая меня со всех сторон и попросила сделать потом несколько снимков в этом платье для ее фотоколлекции. Я обещалась, только просила пока такое платье никому не делать. Она, смеясь, говорила, что на других оно будет не так смотреться, как на мне.
Спускаясь вниз, я встретилась с восхищенным взглядом Игоря и подала ему руку с улыбкой. Он понял, что прощен и поцеловал ее с восторгом.
— Ты самая красивая женщина на свете, — проговорил он мне, поцеловав в шею.
Я слегка отстранилась от него и с улыбкой поблагодарила за внимание. Степан Петрович тоже восхитился моим видом и пожелал нам счастья в семье и здоровья. Я ничем не выдала своего настроения, решив, что все плохое должно остаться в этом году.
Встретили новый год весело: был прекрасный стол с разнообразными закусками, вино и шампанское, пожелания под удары часов кремлевской башни. И поцелуи. Меня Игорь прихватил в объятия и поцеловал так, как давно не делал, страстно и с желанием. Я же отреагировала спокойно, даже себя не узнала. Видимо моя напряженность и обида ушла вглубь и улеглась на дно души, основательно там устраиваясь.
Мы, женщины, очень чувствительны и эмоциональны и каждый негатив в жизни, откладывается в сердце. И когда оно переполняется этим, то происходит взрыв, который поглощает нас всю целиком, не оставляя ничего, кроме золы от сгоревших желаний. Тогда потом душа становится пуста и никто не сможет переубедить и тем более заставить сделать что-то, что сможет вернуть нас к прежней жизни. Меняется все в представлении, и мы начинаем жить по-новому. А вот как, на то у каждой свои причины и обстоятельства. И хотя мы улыбаемся и работаем там же, но мы уже другие, и мыслим по-другому. Если бы мужчины могли понять женскую душу, то им было бы стыдно так страшно топтать ее, выворачивать наизнанку, а потом и обвинять в непонимании их собственных поступков. Тут вспоминается избитая, но такая упрямая пословица — «не плюй в колодец, пригодится воды напиться».
Горел камин, был выключен верхний свет, играл тихо блюз и мы танцевали по парам: отец с Вероникой и я с Игорем. Он держал меня в своих объятиях и тихо шептал на ухо комплименты и свои признания в вечной любви. Я приникла к его груди, обняв за шею и понимала, что уже не возникает во мне тех страстей, какие были до сих пор, что уже не хочется ринуться в спальню, срывая одежду на ходу, но желание все же было, и этого я не могла отринуть. Выпив вина, и успокоившись после слов Вероники и еще ее глаз за столом, я расслабилась и послала всех к дьяволу.
— Он сейчас со мной и он мой, — думала я, прикрыв глаза, — и мне хорошо. Почему я должна себе отказывать? Это мой муж и моя семья, и я буду бороться за нее.
Ночью, после бурных ласк, я лежала на плече умиротворенного мужчины и думала о себе, о новом состоянии своей души, о новой жизни в этом наступившем новом году.
— И правильно сделала, — думала я, — что не стала скандалить и капризничать, просто отбросила в старый год этот ненужный хлам и не стала тащить грязное тряпье в новый.
Сейчас мне было спокойно и хорошо в его объятиях и с ним с постели. Здесь я была полноправной хозяйкой и женой.
Утром нас разбудили голоса. Посмотрев на часы, растолкала мужа.
— Вставай, — улыбалась я ему, еле открывшему в изумлении глаза, — С Новым годом и пора уже. Скоро будут здесь Дед Мороз со Снегурочкой. Там уже все собрались и ждут нас.
Мы быстро оделись и спустились вниз. Там стояла суета, и слышались крики восторга — в двери входили румяные Дед Мороз со Снегурочкой. И веселье понеслось. Дети наперебой рассказывали по их просьбам стихи и пели песенки, потом Дед их смешил своими фокусами и Снегурка водила с ними хороводы, в которые и мы подключились, вместе с нянями. А потом были подарки и крики удивления и ликования. Все получили свои подарки и дети и взрослые, даже прислуга и охрана, которые по очереди входили к нам, и поздравляли всех и каждого с новым годом. Мы поднесли Деду Морозу и Снегурочке свои подарки в денежном эквиваленте и даже сверху, а еще бокалы с шампанским и конфеты. А потом вышли во двор и один из охранников выставил хлопушки с салютом. Было очень красиво и шумно. Все остались довольны и взрослые и дети.
