- Постриглась. Покрасилась.
Пальцы скользнули по щеке, дрогнули. Приподняли за подбородок повыше.
- Кольцо в носу… А где еще?
- Много где…
Я словно со стороны слушала наш диалог и удивлялась. Разве так разговаривают люди, которые давно не видели друг друга? Разве так себя ведут?
Но у нас с Веником никогда ничего не было так, как у других. И сейчас слова вообще не играли никакой роли.
Совершенно.
Потому что я едва понимала, что он говорит. А он явно не обращал внимания на то, что я отвечаю. Зато каждое касание, каждый, самый крохотный вздох… Все это было сравнимо с микровзрывами.
Бах!
Он легко погладил по скуле. Пальцы шершавые. Ладони большие, одна – на половину моего лица… Меня - током по всем нервным окончаниям. По каждому сантиметру, где он касался!
Бах!
По шее! И немного назад, к затылку! Жестко прихватывая. Такой контраст! Словно… Словно поцеловать хотел. Или подчинить! Меня теперь по ногам – сразу! По коленкам дрожь! Хорошо, что в джинсах! Хорошо, что в ботинках! Хорошо, что стена за спиной! Не упала!
Бах!
В глазах его – космос, по сравнению с которым мои микровзрывы – такая ерунда! У него там огненные всполохи! Откуда? Вот откуда? Темно же… А у меня – гипноз. Чертов гипноз! Потому что не могла оторваться. Не могла перестать смотреть. На грани поехавшей крыши уцепилась за водоотвод тень разума. И орет мне, орет: «Лена!!! Ты чего, Лена? Ты его не знаешь совсем! Он уже чужой! Он опасный, Лена! Это не тот Веник, что портфель за тобой таскал! Он уже давно не тот! Лена, ты – дура!!!»Я соглашалась. Так и есть. Он – не тот. В нем все новое. Незнакомое. Это тело, эти рисунки на коже, эти уверенные действия, этот взгляд. И лишь на самом дне , в самой далекой, многолетней похороненной глубине чудился еще тот мальчик, что смотрел на меня, что утешал меня, что так отчаянно хотел быть рядом со мной… И сочетание, соединение этого уверенного в себе зверя с тем отчаянным мальчишкой… Вот именно оно и выносило. Именно оно и не позволяло очнуться…
- Еще красивее стала… - выдох мне в губы.
Ба-бах!!!
Голову заволокло мутью кайфа и возбуждения, тень разума с матерным воплем сорвалась с крыши вместе с самой крышей… Вниз!
Плевать!
А Веник, который уже давно не Веник, резко прижался к моим губам. Его ладонь на затылке напряглась, не позволяя отклониться даже на сантиметр ( как будто я захотела бы!), второй здоровенной лапой меня обхватили поперек спины, отрывая от стены, вжимая в голую грудь.
Словно недостаточно мне одурения! Надо еще и запахом возбужденной кожи добивать!
Я не отвечала. Просто не успевала!
Волны возбуждения, горячие, отрубающие напрочь мозг, били по низу живота – к ногам. Приходилось цепляться за его плечи, потому что иначе – никак.
Веник определенно умел целовать девушек. Научился… Потому что я уже ничего не соображала, ничего не понимала. Просто дрожала в его руках, позволяя делать с собой все, что ему хотелось в этот момент.
Кусать мягко и будоражаще губы, то грубо врываясь жадным наглым языком в рот и буквально трахая меня, насильно, не спрашивая разрешения!
Облизывать жарко и нетерпеливо скулы , шею, возбужденно дыша и рыча что-то матерно и неразборчиво. Это рычание запускало дополнительные волны кайфа, и я буквально тонула в этом всем, настолько неожиданном, настолько страшном, настолько безумном!
Я, которая Рупа дальше шаловливого петтинга не допускала еще ни разу, тут просто позволила себя в рот иметь, пусть языком, да, но это был именно секс, полноценный, от которого вполне возможно было кончить!
И вот плевала я в этот момент на все на свете! На обстоятельства нашей дурацкой встречи, на саму глупую и неподходящую ситуацию… На все.
Был он.
Горячий, огромный, такой незнакомый и в то же время невероятно родной. Мой Веник, который остался
Веником только для меня.
И была я.
Испуганная, растерянная. И такая же жадная до него! Зеркалящая все его эмоции! И усиливающая их многократно!
Мы целовались, как безумные, обнимались, я не могла остановить свои руки, суетливо и бестолково ощупывающие его плечи, его шею, скользящие по его телу. Он не мог прекратить меня трогать, забираясь жадно под одежду, прижимая меня к себе с такой определённостью, с какой только может это делать возбужденный мужчина. Показывающий, что останавливаться не собирается. Не намерен.
- Веснушка… Сууукааа… Давай, пошли, пошли сюда, пошли…
Он неожиданно двинулся, приподняв меня за попу, не прекращая целовать, запуская волнующий дурман каждый раз по новому кругу.
Веник, похоже, сам потерялся, забыл, где мы и кто мы.
Нам напомнили.
- Черный! Мать твою! Черный, сука!
Сначала зажегся свет в коридоре. Естественно, мы этого даже не заметили.
Я висела на Венике, жарко дыша в шею, он нес меня в одном ему известном направлении, попутно жестко покусывая уже оголенное плечо и жадно тиская за задницу.
- Черный! Отпусти эту бабу! Успеешь трахнуть! Если будет чем, сука!
Веник не реагировал на вмешательство постороннего ровно до того момента, пока тот не подошел слишком близко.
И только тогда, не прекращая на меня смотреть, резко развернулся и ухватил неосторожного мужика за горло. Вслепую. Но очень точно.
И, видно, настолько жестко, что тот сразу захрипел и задергал ногами.
Но способность говорить не потерял:
- Черныыый… Сууукаааа… Ты… Чё… Творишь?..
Тут послышались еще голоса, в коридоре неожиданно оказалось полно народу.
И Черный мягко спустил меня с рук, тут же заслоняя своей широченной спиной от любопытных взглядов.
Помешавшего нам мужика он по-прежнему не отпускал, но, видно, и сжимал не до конца, позволяя дышать и ругаться. Что тот и делал.
Из его отрывистого мата становилось понятно, что к Венику у него масса претензий. И что
