только вновь отрицательно покачать головой.
- Так что случилось? – Шевцов все же поставил передо мной чашку с ароматным чаем, а я по привычке взяла ее в руки, грея заледеневшие ладони. Роман Юрьевич сел в кресло напротив меня и, стараясь не смотреть, принялся за чай.
- Спасибо зашла сказать, – теплый чай прошелся по горлу, отогревая занемевшие голосовые связки. Шевцов буквально на долю секунды недовольно поморщился, а потом кивнул, принимая мою благодарность. – Не только как благодарный родственник, выражающий благодарность врачу. Я хочу сказать вам спасибо за все, что вы делали для меня все эти годы. – Шевцов смотрел на меня, не моргая. – А еще я вам хочу сказать, что, помимо благодарности, испытываю иные чувства. – Я поднялась с дивана, подходя к наставнику. – К примеру, чувства, которые испытывает девушка к мужчине, который ей определенно небезразличен.
Я, шалея от эмоций, которые захлестнули меня, села к нему на колени и обняла за шею.
- Лер, – он заерзал подо мной, а я испугалась, что сейчас он оттолкнет. – Сейчас в тебе говорят эмоции. То, что ты испытываешь, ни что иное, как та самая благодарность родственника за спасенную жизнь. Не надо делать того, о чем потом пожалеешь. Я не хочу… - закончить я ему не дала, поцеловав губы. Я старалась действовать аккуратно и нежно, вкладывая в поцелуй все те чувства, которые копились во мне долгие годы и наконец нашли выход.
Он не отвечал, но и не отталкивал, пока я не попробовала углубить поцелуй, подключая язык. И он ответил. Он быстро перехватил инициативу, целуя с такой страстью, будто путник, которому наконец дали воду.
- Лерка… - прошептал он мне в губы, вновь приникая к ним.
Руки вовсю исследовали мое тело, гладя и лаская, иногда сжимая до боли, а я не отставала от него. Как я расстегнула рубашку, я сама не поняла, но добравшись до оголенного участка кожи, удовлетворенно выдохнула. Моя блузка полетела на пол, оставляя хозяйку в красивом кружевном лифчике. Шевцов, оторвавшись от моих губ, осмотрел жадным взглядом открывшийся вид и, видимо, остался доволен. Он отогнул кружево и впился поцелуем в грудь, заставляя меня застонать от пронзившего тело удовольствия.
Юбка задралась до талии, а я ерзала на мужском достоинстве, изнывая сама не знаю, от чего. Хотелось одновременно и остановить эту сладкую пытку, и продлить как можно дольше. Я гладила грудь и плечи, все больше и больше теряя рассудок, пока сама не провела ногтями между нашими телами по животу мужчины. Он затаил дыхание и рвано выдохнул куда-то в район моей ключицы, а для меня это оказалось тем самым спусковым крючком, после которого вернуться назад невозможно. Я приподнялась на нем, вставая на колени по бокам от его бедер, и потянулась к ремню. Щелчок – и ремень открылся, пропуская меня дальше. Пуговица. Замочек молнии. Шевцов приподнялся, давая мне возможность приспустить джинсы вместе с трусами, освобождая то, что так давно рвалось наружу.
Его глаза пылали страстью и нежностью. Он провел рукой по кружеву нижнего белья, удовлетворенно выдыхая, и отодвинул в сторону, давая мне возможность приступить к самому главному. На долю секунды появился страх, но я быстро загнала его, вновь приникая к губам и распаляясь еще больше. Я сама направила его в себя, закусив губу. Сначала Шевцов застонал от удовольствия, но, наткнувшись на преграду, недовольно нахмурился. Хотел было запротестовать, но я опустилась, полностью погружая его в себя. Было больно, но Шевцов быстро сориентировался, покрывая поцелуями лицо, губы, глаза, на которых выступили слезинки, плечи и ключицы, вновь распыляя страсть. Я удовлетворенно выдохнула, чувствуя прежнее желание. Он несмело качнул бедрами, проверяя моя состояние, и получил в ответ удовлетворенный стон. Дальше я попробовала сама приподнять с опуститься – теперь стон сорвался с его губ. Так мы и действовали, пока не пришли к единому знаменателю для получения обоюдного удовольствия.
- Зачем ты так? – мы сидели все в том же кресле, довольные и, по крайней мере я, удовлетворенные полностью.
- Как? – я положила голову ему на плечо, чувствуя успокаивающее биение сердца.
- Вот так… В кресле… Первый раз, – он недовольно покачал головой.
- А как надо было? – я подняла глаза, встречаясь с встревоженным взглядом.
- Ну не знаю… Вы, девочки, обычно мечтаете о кровати с лепестками роз и шелковыми простынями, ну или хотя бы о диване и чистом постельным белье.
- Правда? – я иронично изогнула бровь. – Никогда не думала об этом. – Честно призналась я. – Иногда значение имеет не место, а человек рядом. – Шевцов закатил глаза.
- Ну-ну. Все равно не понимаю, что случилось, раз ты ко мне сама пришла?
- Скажем так… - я поерзала, стараясь удобнее устроиться в его объятьях, а наткнулась на вновь пробудившийся показатель мужской силы и ироничный голодный взгляд. – Переосмысление жизненных ценностей.
- Видимо, успешно, – он поцеловал меня в оголенное плечо.
- Пока не знаю, – честно ответила я. – Но чувство правильности происходящего не покидает меня с самого прихода сюда.
- Значит, так и должно было быть, – он легко подхватил меня на руки, как невесту, и опустил на небольшой диван, а сам отошел к раковине, стоявшей за дверью, погружая в воду вафельное полотенце.
- Что ты делаешь? – он сел у меня в ногах, разводя колени в стороны и вновь убирая кружевные трусики, принялся вытирать у меня между ног.
- Поверь мне, потом спасибо скажешь, – щеки горели огнем, а дыхание сперло. – Физиологические жидкости желательно убрать сразу, иначе кожу стянет, и будет ну очень неприятно. – Кстати… - он остановился, а у меня вырвался вздох разочарования, потому что, видимо, я странная, но я начала получать какое-то изощренное удовольствие от его действий. – Лер, а когда у тебя месячные?
Пришлось привести голову в порядок, выкидывая посторонние мысли, стараясь сосредоточиться на вопросе, или, правильнее сказать, на ответе.
- Через четыре дня, – отрапортовала я.
- Овуляция уже прошла, но все равно… Это было крайне неосмотрительно с моей стороны.
- Ты сожалеешь? – я поднялась на локтях, смотря прямо в лицо мужчине.
- Нет, – он опустил мою юбку на место и устроился рядом, на диванчике, притягивая мою голову к себе на плечо. Места катастрофически не хватало, но лежать вот так, вдвоем, было приятно. – Я боюсь,
