Возможно, время и уверенность в том, что Ника каждую ночь лежит в моей кровати распахнутая и открытая для ласк, малость сгладили это осознание, но прошедшая новогодняя ночь не хило встряхнула мой мозг. Компьютер перезагрузился, и сейчас я на многие вещи смотрю более широко.
— Пап, ну пойдём уже, — тянет меня за руку сын.
Следующие пару часов провожу с ним. Собираем Лего и выходим на улицу, чтобы убрать снег с территории. Выслушиваю от Андрея, своего соседа, кучу “приятностей”, потому что ночью «я», оказывается, взрывал салюты прямо на территории посёлка. В том, что это был именно я, Андрюха не сомневается.
Узнал меня по куртке. А ещё… потому что я, су-ка, в новогоднюю ночь с женой возле дома целовался! Взасос!
О своей командировке пришлось естественно умолчать и принести соседям глубочайшие извинения.
Стиснув челюсти, пытаюсь успокоиться, прежде чем вернуться домой.
— Всё в порядке? — приподнимает Николь брови, спускаясь по лестнице и надвигаясь на меня.
— В полном, — отвечаю, тут же отворачиваясь.
— Рада за тебя. Разобрала твои вещи, — говорит она, еле дыша и протягивает мне рубашку. — Отличный цвет, Мансуров, — цедит сквозь зубы и кинув мне вещь в лицо, немедленно покидает гостиную.
Рассматриваю ярко-красную помаду на воротнике и закатываю глаза от раздражения. Это в стиле Миллер. Оставить свой след там, где не надо.
Черт.
Ближе к вечеру напряжение в доме достигает максимума. Ощущение, что даже игрушки на новогодней ёлке вот-вот лопнут от перенапряжения. Савка тоже это чувствует и капризничает, отказывается от ужина, а потом с ним случается настоящая истерика, когда Николь говорит, что ему пора спать.
Отношу сына в детскую и пытаюсь успокоить, глажу по спинке, снова поражаясь тому, какой он маленький по сравнению даже с моей рукой. Наконец-то дождавшись, пока тихое дыхание превратится в плавное, милое сопение подтягиваю уютное одеялко и выхожу из комнаты, оставив включенным ночник.
Зайдя в спальню, прислоняюсь виском к дверному косяку и молча наблюдаю за тем, как Липучка читает перед сном и делает гордый вид, якобы меня не замечая.
— Поговорим? — спрашиваю тихо.
Она кидает на меня напряженный взгляд и облизнув губы, отпускает со злостью:
— О стойкости помады на твоей рубашке? Она, кстати, не отстиралась. Если ты и твоя любовница и финансовый директор думаете, что я буду отбеливать твои рубашки…
— Может, не об этом, — рявкаю, пожимаю плечами и чувствую, как внутри разгорается ярость. — Поговорим о том, как левый мужик нарядился в мою куртку, вышел запускать салют с моим сыном, чем крайне разозлил моего соседа, а потом при нём же засосал мою жену на крыльце моего дома?..
Николь с ужасом округляет глаза и начинает трудно дышать.
— Я сразу его оттолкнула, Тигран. Клянусь, — шепчет. — Ты ведь знаешь меня. Я бы никогда не стала делать что-то подобное.
Отвожу взгляд в сторону, потому что смотреть, как ей больно, невыносимо.
— Я тоже сразу убрал руку Киры, когда она пыталась залезть ко мне в трусы. Но разве ты мне поверишь?..
Жена всхлипывает.
— Не поверю.
Мотает головой и плачет.
— А почему я должен верить тебе? — взрываюсь.
— Я сразу тебе была не нужна. Тебе меня навязали. Насильно. Для тебя всё это было в тягость. И семья, и сын наш.
— Что ты несёшь? — берусь за голову.
— Не нужна, — кричит она, бьётся в истерике почти как Савка час назад. — Я как подумаю, что ты семь лет мучился, когда ложился со мной в одну постель.
— Мучился? — надвигаюсь на неё и пытаюсь справиться с эмоциями, чтобы не раздавить оттого, что всё полыхает, чёрт возьми.
— Да, — поднимает Николь на меня своё красивое лицо, искаженное болью. — Думаешь, я не знаю, как ты меня называешь?.. Знаю, — упирает ладони в мои плечи, когда я нависаю сверху. — Липучка. Ты меня Липучка называешь. Несколько раз проговаривался и сам не замечал. Скажешь, не называл?
Тянусь к её лицу, захватываю его в ладони и впиваюсь в теплый рот, сразу проникая внутрь языком. В груди тлеет сожаление, что раньше не признался и как идиот пытался держаться за свой щит. Сам довел ситуацию до абсурда. До того, твою мать, что мою женщину целует другой мужик, с которым я обязательно поговорю. В голове новогодние петарды с бенгальскими огнями взрываются, как представлю, что её кто-то касался. Больно становится до одури. Я его размотаю.
Сейчас всё не в порядке. Стоит признать!
Я это четко понимаю.
Отстраняюсь всего на секунду, чтобы окинуть взглядом светлые волосы и высокий лоб, женственный овал лица и сфокусироваться на голубых, как горное озеро, глазах своей жены. Хочу такие же… только у дочки.
— Липучка, — шепчу на выдохе, Николь в моих руках, как птичка трепещется, пытается выскользнуть, но я только посильнее обнимаю хрупкие плечи.
— Я не Липучка, — приоткрывает губы и нервно дышит. — Просто люблю тебя… Все эти семь лет тебя люблю, как дура.
И снова новогодние салюты внутри взлетают на воздух, в груди гирлянды зажигаются.
Вдруг всё вспоминаю.
Её страшные слова и пожелание никогда меня не видеть… Сегодняшняя ситуация с самолётом, который, кстати, слава богу, нашёлся. Сел на каком-то богом забытом аэродроме из-за ошибки в системах.
Может, это и есть новогоднее чудо? В этом всё и заключается?
Даже когда ты отчаянно чего-то требуешь, как Николь, кто-то сверху всегда видит, как для тебя будет лучше, и делает всё по-своему. По-новогоднему. Сначала кажется, что это не то, что тебе надо…
Но…
В итоге каждый в Новом году обретает своё истинное счастье и любовь!
— Люблю как дура, — слабо повторяет Николь Мансурова с обидой в голосе.
Замираю на секунду, чтобы прочувствовать этот момент.
— Липучка, я тоже тебя люблю, — усмехаюсь и покрываю влажное от слёз лицо короткими поцелуями. — А Липучка, потому что прилипла к сердцу так, что плоскогубцами не оторвёшь…
ЭПИЛОГ
Николь
Прошло два дня с возвращения Тиграна, а я несколько раз за прошедшие ночи просыпалась вся в поту, потому что в голове голос диктора новостей говорил о крушении самолета и количестве погибших.
Жуткий сон.
Я вообще не люблю смотреть ни новости, ни фильмы про авиакатастрофы. Они вгоняют меня не просто в грусть, а в депрессию.
Хотя, что странно, летать я люблю.
— Мы, наконец-то, собрали пазл.
Тигран застывает в проёме двери, ведущей в ванную комнату. Я стою к нему спиной, но каждой клеточкой своего тела чувствую пристальный взгляд на себе.
От пяточек до макушки проходит вибрация, и я, покрываясь легким румянцем.
— Удачно, надо полагать? — взглядами встречаемся в отражении. Муж хитро улыбается, обнажая ровный ряд зубов.
Дыхание застревает в горле, когда темные глаза опускаются чуть ниже ключицы. Там, где перекрещивается черное кружево халата.
— Карта земного шара, конечно, отличный подарок, но собирать его пять дней подряд. Увольте… Кстати, фотоаппарат накрылся. Нужно написать производителю и вернуть по браку.
Качаю головой и улыбаюсь. Не исключаю, что муж лично займется этим. Просто потому, что не любит косяки. И неважно, связаны они с его работой или чужой.
— Что? — спрашивает голосом, который стал чуть ниже тоном.
— Хотела поблагодарить тебя за мой подарок. Мне, правда, пришлось вероломно ворваться в твой кабинет.
Откладываю расческу в сторону. Взяв лосьон для тела, приподнимаю правую ногу и медленными круговыми движениями наношу на кожу.
Кадык мужа дергается, губы приоткрываются. Обожаю наблюдать за такими его изменениями. Секс между нами всегда был… на грани, но в последние два дня превратился в сумасшедший.
У самой все внутри трепещет.
— Пожалуйста.
Тигран ведет плечами, поворачивает голову из стороны в сторону, будто разминается перед тренировкой.
И так душная ванная комната, наполненная дюжиной ароматов, становится паровым облаком и туманит сознание.
