Член наливается похотью и напоминает о себе отчетливым прострелом в паху. Перекатываю во рту розовый сосок и нетерпеливо перехожу к другому. Мну бедра, талию. Всю её подчиняю себе.
– Вэл, – трется Ив об меня, запускает пальчики в мои волосы.
Прижимается, стонет. Всхлипывает. Тоже хочет.
Тянется к ширинке. Распаковывает член, пару раз проводит по нему ладонью и привстает.
– Помоги, – просит, кусая губы.
– С удовольствием.
Придерживая платье, сдвигаю ткань белоснежного кружева и срываюсь, кружу по клитору пальцем, растираю влагу.
– Боже, Костров. Как это приятно, – Ива ухватившись за мои плечи, выгибается.
– Иди ко мне.
Она снижается, медленно насаживается до упора и замирает. Чувствую себя как зверь перед схваткой. Кружу глазами по её лицу. А потом Ивам улыбается широко, игриво уводит подбородок, когда собираюсь поцеловать.
Ждет реакции... Распаляет, волнует.
Пиздец, съел бы.
– Ах так, – рычу, резко переворачивая податливое тело, валю на диван и совершаю первый толчок, за ним еще один.
И еще.
Она сама тянется, гнется, вьется. Рассыпается подо мной, а потом кричит. Кончает от моего члена с ярким румянцем на лице. Облизывается. От этой картины и я взрываюсь оргазмом.
Кончаю в неё. Мы вроде как договорились.
Затем укладываюсь на диван и тяну ее на себя.
Пытаюсь наладить дыхалку, пора, пожалуй, бегать начать. Хотя бы по утрам. За год вообще расслабился, как уличный кот, который прибился к дому.
После ночи в гостинице ровно год назад я был ошарашен. Все начиналось как флирт. Соболев предложил стать свидетелем, я попросил в напарницу бывшую соседку. Иван рассказал, что Ива должна была приехать с молодым человеком, но в последний момент они расстались.
Потом увидел её в платье. Тонкие плечи, изящные руки, волосы эти пушистые.
Пздц.
Захотел себе. Сам не понимал тогда. Зачем? Куда? У самого жизнь с мясо с этой травмой!
Когда разъехались от ощущений потрясывало.
Душа к Иве еще не привыкла, в Питер поначалу не тянуло. А сердце её требовало, с каждый днем все больше и больше.
Общались, созванивались. Продолжал работать. Куда-то ходить. Как-то жить, если можно так назвать.
Забрать Кудряшку к себе – огромная ответственность. Девчонка, как и я, травмированная. Обидеть её я бы не позволил даже себе, надо было сделать полную переоценку. Планов, установок, образа жизни…
Кто знает? Забери я её сразу, может, и не срослось бы?
Эта пауза нам обоим была необходима.
В жизни вообще нет ничего лишнего. Жизнь до ужаса практична.
– У меня тоже кое-что есть для тебя, любимый, – проговаривает Ив загадочно.
Поднимается с дивана, поправляя платье, и топает в сторону прихожей. Провожаю её глазами не в силах понять, что в ней изменилось. То ли походка стала другой, то ли я заработался окончательно.
– Вот, – несется обратно, запрыгивает рядом.
Тонкая лямка заманчиво слетела с плеча, мелкие кудряшки торчат из стороны в сторону, создавая волнующее меня облако. Она не накрашена, но такой я люблю её даже больше. Конечно, каждому мужику пиздец как приятно видеть свою женщину при полном параде. Шпильки, манящий шелк, сбивающие с ног духи и макияж с укладкой.
Но вот такой, домашний образ всегда ближе.
– Что это? – спрашиваю, поднимаясь.
Застегиваю ширинку.
Скидываю ноги на пол, и упираю в них локти.
– Это… подарок для тебя.
– Ммм… – тяну, нахмуриваясь.
Ива – первый человек в этом мире, который преподносит мне подарки. И делает это всегда феерично, с размахом.
На Новый год она украшала нашу квартиру так, что Кремлёвская Ёлка обзавидовалась бы. А в полночь подарила мне картину, на который изображены мы с ней. Обнаженные, спиной к спине. Рамка с ней сейчас висит в нашей спальне.
– Открывай скорее, хмм… муж.
Улыбаюсь широко, как придурок.
– Скажи ещё.
– Муж, – округляет она глаза и выдает с придыханием. – Мой муж – Вэл Костров.
Вытягивает прямо передо мной руку с кольцом. Целую тонкие пальчики по одному, а затем внутреннюю сторону ладони.
– Давай, – кивает Кудряшка на коробку.
– Ну окей, – тяну за ленточку.
– И улыбайся, дорогой. Тебя снимает скрытая камера.
Прилежно давлю лыбу, пока она светит мне в лицо вспышкой от айфона.
И вскрываю…
– Твою мать, – произношу тихо…
С благоговением извлекаю из коробки крохотные футбольные бутсы и следом – детскую форму с надписью на спине «МиниКостров».
Непонимающе смотрю на Ив.
Руки дрожат. Душа отлетает.
– Это что…
Она легкомысленно пожимает плечами и обворожительно улыбается, продолжает светить телефоном.
– Там ещё кое-что для тебя, – кивает в коробку.
Как дебил следую за её взглядом и «контрольным выстрелом» вытягиваю открытку с изображением футбольного поля.
Развернув её, читаю текст:
«Моему будущему папочке, как лучшему нападающему по версии мамочки».
В груди тросы обрываются. Прикрыв глаза рукой, опускаю голову и восстанавливаю дыхание.
Я никогда не хотел детей – факт.
Никогда.
Пожалуй, боялся стать таким же, как мой отец. Тираном, запугивающим собственных детей. Я заранее слишком их любил, чтобы доверить даже самому себе.
В последнее время о беременности Ив говорила все чаще. Подружки все родили, некоторые не по разу, и я чувствовал, что моя тоже хочет.
Тогда я подумал, мы живем один раз. Сколько нам осталось? Каждый день в мире происходит лютый пиздец. Глобальное потепление, в конце концов. И чего мне бояться? Я точно не собираюсь становиться похожим на отца.
Я смог. Я другой. Я… лучше?!
Конечно, лучше.
Каждый день вижу подтверждение этому в глазах любимой женщины.
– Скажешь что-нибудь? – настороженно спрашивает Ив.
Пугается, потому что я всё еще сижу неподвижно.
– Ты не рад? – ахает она.
– Рад, конечно, – хриплю. – Пиздец как рад.
Убираю руку и, резко отбросив телефон, усаживаю её к себе на колени. Прижимаюсь щекой к мягкой груди, она обнимает мои плечи.
Всё, что я помню из детства хорошего – это её волосы-антенны и огромные, полные грусти глаза. Мне все время хотелось насмешить Иву, растормошить, развеселить, но сделать это было не так просто.
Протягиваю ладонь к её пока еще плоскому животу и чувствую приятное тепло, которое идет изнутри.
– Если татуировки передаются через гены, я тебя убью, Костров, – усмехается она.
– Не передается, не барагозь. И ты говорила, что тебе они нравятся?
– Мне все в тебе нравится, Костров, – вздыхает умиротворенно.
– Когда там дом будет готов?
– Летом.
– Надо запланировать детскую.
– Я давно её запланировала, – выговаривает она скромно.
– Резво. Самостоятельная, значит...
– Нет, – чувствую, что улыбается и в душе растекается удовлетворение. – Просто… я ведь жена нападающего...
Конец
