Адам впивается мне в губы страстным поцелуем, через мгновение перетаскивая на себя.
Вот оно.
Под кожей тут же взрываются все те салюты, пока он сжимает ягодицы так сильно, что я шиплю.
Больно.
Но ему плевать. Я получаю сильный шлепок, но отвечаю, прикусывая нижнюю губу.
Не могу понять, что это. Как это. Почему? Отвечаю. То ли на рефлексе, но пальцы мои отчаянно цепляются за его волосы на затылке, а сама я жмусь ближе, прогибаясь под движениями его языка.
О черт.
Глаза закатываются, когда он ведет себя так. Напором давит, заставляя забыть все на свете. Кусается, зализывает раны, снова наносит их, и так до бесконечности в квадрате.
Я забываю все.
Его губы созданы, чтобы заставлять забывать. Они ведут себя по-хамски, по-хозяйски, нагло. Отмечая меня, ставя на колени. Захватывают все новые и новые территории, которые и без того были отданы под его знамение.
О черт!!!
Издаю тихий стон, когда чувствую, как умелые, горячие пальцы отодвигают мои трусики в сторону и проникают в меня легко и без проблем. Я возбуждена до предела, хотя в той ВИП-ке не была совсем. Это все он. Он! Одно появление на горизонте, и у меня чуть ли по бедрам не течет - как же я его хочу…
По телу проходит дрожь. Я слышу дыхание внутри себя. Частое, хлесткое, родное. Адам хмурится, потом рычит.
- Что, уже готова? Понравилось?!
Претензия. Я не понимаю, к чему она относится, забыв о Коле, как будто его и не было, киваю.
- Да.
Потому что мне нравится, когда ты такой. Неудержимый, страстный, горячий…мой.
Одним рывком Адам перекидывает меня обратно на сидение, и я чувствую холод. Он душит и давит, разрушает, но длится, слава богу, тоже всего мгновение. Всем своим весом он придавливает меня к коже, и я слышу, как звенит пряжка ремня.
Слава богу.
Платье рвется под натиском.
Плевать.
Я выгибаю спину навстречу и издаю громкий стон, когда его губы касаются моей груди. Боже, да! Он ее кусает.
- Ай!
Шлепок.
Ладонь сильно сдавливает полушарие, а язык проходится вокруг соска. Я забываю о боли сразу, сильнее выгибаясь ему навстречу.
Сделай это. Сделай меня своей еще больше, давай.
Господи…
Я слышу звон пряжки, и нетерпение проносится по всему моему существу, как токовый разряд, способный питать целый город!
Быстрее!
Слышу тихий смешок. Кажется, я сказала это вслух. Плевать! Хочу быстрее и получаю то, что просила - Адам подается на меня и заполняет без остатка мощным, сильным толчком.
- О господи! - вою, откинув голову назад.
Кажется, у него талант задевать сразу все правильные, нервные окончания. Потому что это хорошо. Это почти оргазм. Все с одного толчка, а я уже выше над землей…
- Боже!
Он толкается снова, сгребая меня в охапку, путешествуя губами по моему телу.
Оно только твое. Я знаю это. Только для тебя, любовь моя…
- Не сдвигай ноги! - рычит, когда свожу колени, и я сразу слушаюсь.
Покорно раздвигаю их сильнее, чтобы через секунду он нарастил темп так, что еще через одну отправил меня на ту самую плоскость, где всегда слишком много…
- О господи, господи, господи…Адам!
Взрываюсь тысячами громких салютов. Сердце долбит в груди, долбит в голове, в горле, а жар накрывает меня волнами, расщепляя на молекулы.
Только он на такая способен.
Чтобы меня трясло, чтобы я собой вообще не владела, чтобы стала его продолжением.
Я сжимаюсь так часто, так сильно, что задыхаюсь. Перед глазами плывет. Хватаюсь за широкие плечи мужа, как за единственное постоянно в своей жизни, за единственно важное. Жмусь к нему.
Ты мне так нужен…
А он замедляется.
Это звучит, как пытка, да это и есть пытка! Чувствовать, как его член медленно скользит во мне, так мучительно сладко задействует все точки разом, издевается…
- Пожалуйста, не делай так… - буквально хнычу, пребывая где-то на грани, - Пожалуйста, не надо…
- Это твое наказание, - слышу хриплый, сбитый голос на ухо, - За то, что позволила этой твари засунуть язык тебе в горло!
Какой твари? Какой язык? Не понимаю. Эмоции и ощущения, как лавина, снова сходят неожиданно, когда я достигаю второго пика. Поднимаюсь еще выше…
Адам рычит где-то на задворках сознания, разгоняется до прежнего темпа, а через мгновение, пока мой оргазм еще трепещет, кончает следом.
Это всегда прекрасно.
Его тело содрогается в мощных конвульсиях, голос становится низким, рычащим, а сам он - чистым пороком, который прижимает меня к себе так тесно, что я понимаю: спастись шансов нет.
Я навсегда твоя.
Эта мысль горечью оседает на языке, когда Адам расслабляется, уперев голову в сидение.
Потому что я вспоминаю.
Наркоз проходит.
Он медленными волнами спадает, открывая боль, что призван был маскировать для мозга.
Но теперь все как на ладони.
И кабинет, и рубашка, смятая книзу, и она…
Я отворачиваюсь и тихо всхлипываю, осознав, как глупо проиграла. Всухую. Абсолютно.
Что же ты со мной делаешь, любимый? Почему так?…
Но это неважно. Уже нет…
- Я хочу развестись, - шепчу еле слышно, - Пожалуйста, отпусти меня, Адам.
Он медленно отстраняется, и я щекой чувствую острый, как порез, взгляд. Но не хочу на него отвечать! Только меня никто не спрашивает…как обычно.
Адам заставляет повернуть голову, взяв ее за подбородок, и когда я сталкиваюсь с этим взрывом в черной дыре, сердце сворачивается с еще большей болью…
- Я никогда тебя не отпущу, - глухо шепчет он, приближаясь и мажа губами по моим, - Любимая…
Хватка на щеках стала вмиг. Просто стала. Появилась, как внезапно защелкнутый капкан, а за ним тихий шепот, как самое твердое обещание.
- Выкинешь еще раз что-то такое, Рассвет…его убью. А ты…малыш, я заставлю тебя часами рыдать и повторять, что ты моя. Только моя. Исключительно моя. Вечно моя. Пока я буду сверху.
Проглатываю огромную таблетку и вижу в глазах «то самое»: каждое сказанное слово не что иное, как чистая, действительная правда. Да и зная его…черт, не сомневаюсь, что я серьезно буду рыдать и повторять все, что он захочет. Абсолютно все…
Сейчас
Это было так. Я хорошо помню тот первый блин, что вышел комом, и отлично помню остальные.
Они тоже были комом.
Но тесто рано или поздно кончается, и это закон жизни: любая миска опустеет, и тут уж ничего не поделаешь. Что вышло, то жрать и будешь.
Смотрю на здание суда и хмурюсь. Думаю, что наконец-то рассчитала правильно.
- Елизавета Андреевна? - зовет меня Ваха, которого, видимо, приклеили к моей персоне, оторвав от основного своего носителя.
Но он где-то тут. Я нутром это чувствую…
- Все нормально?
Киваю.
- Да, Ваха. Все хорошо.
- Если вы передумали…
Поня-я-ятно…все-таки ты не теряешь надежды, но отступаешь. Интересно, насколько это сложно, Салманов? Особенно когда ты привык получать все, что хочешь?
- Не передумала, - говорю театрально убитым, тихим голосом, а потом открываю дверь, чтобы скрыть…
Именно это. Фырк, который буквально трубит о том, что нихрена я не мертвая, ясно?! И нет никого, кто смог бы меня убить! А еще…черт, я жду момента, когда ты поймешь, как жестко я тебя поимела. И знаешь? Вот что мне интересно? Кто теперь кого трахать будет часами, кто под кем умолять начнет? Думаю, что я прекрасно знаю ответ на этот вопрос. Ничего. Ты тоже узнаешь, любимый...
Закон жизни: даже самое густое тесто заканчивается, и рано или поздно...хотя бы один блин, да получится целым. Если у тебя достаточно мозгов, чтобы крутить сковородку правильно и "как тебе угодно". Черт...по итогу главное - правильно крутить сковородку...
«Свобода»
Раньше я любила зеркала.
Мне нравилось, что везде, куда я приходила, их всегда было очень много.
