— Спасибо, — уголки моих губ дрогнули, и я, чуть вжав голову в плечи от дождя и ветра, быстрым шагом добралась до своей машины и села за руль, тут же запустив обогрев, который больше походил на морозилку.
Всё-таки, у Славика обогрев работает лучше.
Глава 13. Наташа
— Мам, а где мой галстук?
Стёпка кричал из своей комнаты, пока я в своей делала макияж.
— Галстук, галстук, галстук… — напевала я себе под нос, направляясь в комнату сына. Стёпка хоть и проснулся сегодня раньше меня, но выглядел настолько несобранно, что, казалось, глаза он разлепил меньше минуты назад. — На дверной ручке, Стёп. Ты же сам вчера вечером оставил здесь свой галстук, чтобы, кстати, не потерять.
— Ай! Забыл, — хмурился он.
Копия отец. Эта их интеллигентная злость…
Около получаса у нас ушло на сборы, во время которых Стёпка, наверное, успел возненавидеть школу и возобновившиеся утренние одевания в хорошего мальчика.
— Всё, поехали, Стёп. Букет взял?
— Взял, — вяло ответил сын.
— Как я выгляжу? Красиво? — я покрутилась.
— Красиво, — закатил Стёпка глаза, за что я потрепала его по волосам. — Ну, мам, блин! Я же причесался!
— Ой! — хохотнула я.
В дверь кто-то позвонил. Наверное, родители решили приехать в квартиру, а не сразу на линейку, как мы договаривались.
Открыв дверь, я наткнулась на букет из цветной гипсофилы, а за ним увидела Серёжу в костюме. В груди что-то всколыхнулось, стоило увидеть всё ещё моего мужа с букетом в руке. Понятно, что он не для меня, а для Стёпкиной новой классной руководительницы, но внутри себя я понимала, что мне было бы приятно получить букет от Серёжи. Возможно… да не «возможно», а скорее всего, я бы его им побила, но сам факт…
— Привет, Наташ, — Серёжа натянуто улыбнулся и, потеснив меня, вошёл в квартиру, где Стёпка уже надевал туфли и в стотысячный раз поправлял волосы. — Готов, мелкий? Начинается счастливая пора, да?
— Ты же вчера говорил, что начинается редкостный геморр, — хмурился Стёпка.
Серёжа состроил комичную мордашку и заглянул мне в глаза в попытке найти решение.
— Я был в состоянии аффекта, — нашёлся с ответом Серёжа и протянул выпрямившемуся сыну букет. — Держи. Подаришь учительнице.
— Какой?
— Какая больше понравится. Но лучше класснухе.
— Блин! — Стёпка скуксился и с неким отвращением посмотрел на букет в своих руках. — А прям обязательно ей что-то дарить?
— Кто-то боится засмущаться? — я едва смогла сдержать улыбку.
— Придётся, Стёпка. Репетируй. Подрастёшь, будешь дарить букеты девчонкам и всё равно будешь смущаться. Внешне ты это, конечно, не как не покажешь, но внутри, Стёпка… Ух!
— Да всё уже, — закатил сын глаза. — Поехали.
Всей семьёй, будто не было никаких разлук, мы покинули квартиру, спустились на лифте на первый этаж и, сев в машину, влились в поток таких же школьников, коих сегодня в городе было полно.
У школы нас ждали родители. Папа, как обычно, поприветствовал Серёжу и Стёпку, а затем потянулся ко мне, чтобы приобнять. Но что-то внутри меня воспротивилось и вынудило отдалиться от него. Запоздалая обида на то, что папа когда-то изменял маме, заставила меня держать собственного отца на расстоянии. Да, он изменил давно, да, он изменил не мне, но понимание того, как когда-то было тяжело маме, холодным шепотом говорило мне держаться от него подальше.
Судя по тому, как улыбался Серёже и приобнимал его за плечи, мама ничего ему не рассказала. Можно только позавидовать тому, как мама умеет хранить секреты, начиная от папиной измены, заканчивая Серёжиной. И ровно так же можно позавидовать тому, что мама реагирует на Серёжу как обычно. Будто он ни на секунду не перестал быть её самым любимым и лучшим зятем. Мне бы такое самообладание… или короткую память.
Стёпка почти сразу нашёл своих одноклассником и ушёл к ним. Основная масса родителей тоже собралась в отдельную кучку и, обсуждая лето и предстоящий учебный год, просто ждали, когда начнётся линейка и по территории школы разнесется микрофонное эхо в исполнении директрисы.
— Ты как? — спросила мама, отведя меня в сторону.
— Нормально.
— Помирились?
— Нет.
— А я подумала, что вы вместе ночевали, раз вместе приехали.
— Серёжа просто за нами заехал.
О чем-то живо разговаривая с одним из родителей, Серёжа вдруг резко переменился в лице. Проследив за его взглядом, в котором читалось необъяснимое сочетание тоски и злости, я увидела в стороне от нас ту самую девицу, которая приходила ко мне домой и строила святую. И сейчас в платье приличной девушки она делала то же самое, только всем своим существом пыталась делать вид, что не косится в сторону пока ещё моего мужа.
Иррациональное чувство — злиться до белого каления на любовницу, а не на мужа, который, по сути, виновен больше всего.
Я злилась на неё, видя корень зла в ней, в двадцатилетней девчонке, а не во взрослом мужчине, являющемся моим мужем, который, в принципе, не должен был допустить подобного шага в сторону от нашего брака.
Раньше я никогда не понимала, почему у жен злость вызывает именно любовница, а не тот, кто посмел завести с ней отношения, будучи женатым. Это ведь глупо — видеть врага в человеке, который мне, в принципе, никогда ничего не был должен, но не видеть такого врага в человеке, который когда-то дал клятву быть со мной и в горе, и в радости. Или это отчаянная попытка моего подсознания сохранить семью во что бы то ни стало?
И сейчас, глядя на, с виду, милую приятную девушку, меня рвало изнутри в клочья от ярости. Она была для меня словно красной тряпкой для быка.
Одна часть меня хотела вцепиться этой сучке в волосы и одним резким движением вырвать все до последнего. Другая часть меня жаждала прижаться к Серёже, чтобы показать той другой её место. Хотелось унизить её и растоптать.
Но была ещё и третья
