Джун открывает дверь и выбрасывает меня наружу. Я падаю на землю, в грязь. Он поднимает меня на ноги, берёт за руку и тащит прочь.
Понятия не имею, сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули Сиэтл. Достаточно, ведь мы уже не в городе. Вокруг нет ничего, кроме деревьев. Я натыкаюсь на корень, но Джун не даёт мне упасть. Он тащит меня через лес, что граничит с дорогой, и не останавливается, пока мы не достигаем какой-то поляны.
— На колени, — приказывает он.
Поскольку я не подчиняюсь, Джун хватает меня за волосы. Он всё равно заставляет меня склониться. Колени скользят по грязи, а камень ранит кожу, заставляя вздрогнуть от боли.
— Руки за голову.
— Иди на х*й.
— Не сегодня, Ангел. Неожиданный блеск привлекает моё внимание, заставляя замолчать. Джун вытащил тот же нож, которым убил человека возле клуба. — Сегодня выеб*т тебя. Но не так, как ты надеешься.
По коже пробегает холодок. Мне холодно не только потому, что от дождя промокла одежда, или дует ледяной ветер, но и из-за того, как на меня смотрит Джун.
Дрожу до костей.
Разумом понимаю, что не должна поддаваться на его шантаж, но инстинкт выживания берёт верх. Я поднимаю руки и переплетаю пальцы за головой.
Бросаю отчаянный взгляд в ту сторону, откуда мы пришли. Растительность настолько густая, что поглотила всё. Я не вижу ни машин, ни дороги. Даже не могу увидеть силуэты его людей… Мы одни. Фактически, я одна.
Я сглатываю пустоту.
— Зачем ты привёл меня сюда?
Он собирает в кулак мои волосы, тянет за них, заставляя поднять голову. Высокий. Величественный. Теперь, когда я стою перед ним на коленях, Джун не просто дьявол, как хвастается он, а бог.
— Ты утверждала, что никогда не лгала мне, но мы оба знаем, что это не так. — Задрав мне голову назад, он проводит плоской стороной лезвия по изгибу груди. — Сегодня ночью ты смотрела в лицо человека, который пытался меня убить. Ты узнала его и ничего не сказала.
Я поджимаю губы.
«Он заметил».
— Почему ты это сделала, Глория?
От более сильного рывка я вскрикиваю. В глазах затуманивается, но я всё же нахожу в себе силы ответить.
— Убери нож.
Он не слушает меня. Джун просовывает лезвие под ткань платья и разрезает его. С правой стороны платье сползает вниз, оставляя меня обнажённой. Прохладный воздух вместе с дождём омывает мою грудь. Чувство растерянности настолько сильное, что становится влажно между бёдер.
— Джун, — умоляю я.
Вместо того чтобы послушать, Джун снова режет ткань. Платье обвисает, оставляя меня обнажённой от талии и выше. С руками на затылке и моим подбородком, зажатым между его пальцами, я выставлена, не могу прикрыться.
Борьба между разумом и инстинктом идёт яростно.
С одной стороны, я хочу опустить руки и прикрыться, но с другой — понимаю, это ещё больше разозлит его. Это безумно, неправильно, но мысль о том, что он может потерять контроль, заставляет меня трястись с головы до ног. И не от страха.
Не только, по крайней мере.
— Сейчас я досчитаю до трёх. — От его гневного тона живот сводит судорогой. — Если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, ты закончишь именно так, как я тебе сказал.
Я кусаю губы, сдерживая дрожь.
«Голая, на коленях. Со следами его рук на мне и ножом, приставленным к моему горлу».
— Ты так не поступишь.
— Один.
— Я не позволю тебе этого сделать, — поправляю себя.
— Два.
Делаю рывок назад, зажимаю его ноги между своими и тяну вниз. Джун ругается, катаясь по грязи. Я застала его врасплох не потому, что он был неосторожен, а потому, что его голову захлестнуло возбуждение. Он набрасывается на меня, чтобы доминировать. Накрывает меня своим телом, его колени прижимаются к моим бёдрам, удерживая их открытыми. Внезапно он двигает тазом. Его твёрдый член трётся о мою промежность, вырывая у меня стон.
Я пытаюсь сопротивляться, но Джун удерживает меня одной рукой.
Подальше от него.
— Скажи мне, кто тот мужчина.
Я уже собираюсь ответить ему, что не буду говорить, как вдруг он сжимает одну из моих грудей. Сильно. Контраст между жаром его кожи и холодом дождя оказывает разрушительное воздействие на моё тело. Свободной рукой он хватает меня за шею, заставляя посмотреть на него.
Он тяжело дышит, как и я.
— Я могу продолжать всю ночь, — предупреждает он.
У меня подгибаются пальцы на ногах. Я знаю его выдержку, его решимость… И всё же не спешу, разрываясь между желанием заставить его вывести меня за рамки моих возможностей и желанием унизить его.
Я цепляюсь за его руки.
Но молчу.
Джун наклоняет голову, приближая рот к моей груди. Его язык слизывает все следы дождя. Он мучает меня, а потом захватывает губами сосок и сосёт. Я больше не сопротивляюсь. Я кричу.
— Глория… — Его голос хриплый, дыхание обжигающее.
Я бьюсь, бунтую. Но в конце концов сдаюсь.
— Я не знаю его имени!
Джун резко поднимает голову.
Смотрит на меня пристально. Беспощадно.
— Ты не знаешь его имени. Но ты знаешь, кто он.
Я прикусываю губу, в поиске возражений.
Не отрывая от меня взгляда, он проводит языком по моим твёрдым соскам, прежде чем прикусить их. Его горячее дыхание щекочет мне кожу. Когда подаюсь к нему ближе, он, вместо того чтобы принять, приподнимается и садится.
Его лицо ожесточилось. Он пугает.
Но не только это.
Он ещё и притягивает меня. Очень. Слишком сильно.
Опасное имя висит над нашими головами.
Теперь Джун смотрит на меня. Он хочет меня.
Но что будет после того, как я его произнесу?
«Он снова возненавидит меня. Ещё больше».
Не хочу, чтобы такое произошло, поэтому делаю то, чего Джун не ждёт: наклоняюсь к нему и целую. Он не отталкивает меня, но и не уступает. Я облизываю его губы, подбородок. Я кусаю, надеясь, что он даст мне доступ к своему рту, но этого не происходит.
Джун остаётся неподвижным.
Красивая, бездушная статуя.
Охваченная отчаянием, я пытаюсь притянуть его к себе.
К своему телу.
Мне не удаётся сдвинуть его ни на миллиметр.
От досады громко фыркаю.
Глаза Джуна пригвождают меня на месте.
У меня не получится ни убежать, ни обмануть его. Остаётся только прикрыть тело руками и сдаться.
Я делаю это не в первый раз.
И не в последний.
«Проиграй битву, но выиграй войну».
Делаю глубокий вдох.
— Отец говорил мне, что у каждого из нас есть особый талант. Он говорил, что мой
