Ознакомительная версия.
И продавались квартиры, офисы, магазины, заводы. Как продавались, так и покупались. И рухнула Машкина фирма. Не устояла. И укатили они с неохотой в Германию. Там скука, там не развернешься. Но пересидеть придется. Машка верила, что еще вернется.
Тата осталась опять на бобах, опять без работы. Только возраст уже в газетах оговаривали. Правда, стала брать через знакомых какую-то работу на дом – пустяки, но хоть как-то этим кормились.
И еще оставалась заначка, слава Богу, жизнь научила. Но скоро стало как-то очень резко падать зрение.
– Это у тебя от отца, у него к старости все слепли.
– Ну, мам, ты даешь, утешила, – испугалась Тата.
А когда нехитрые их запасы подошли к концу, позвонила Нонна Павловна своей бывшей клиентке, из старых актрис второго ряда, и испросила работу для дочери. Не очень тяжелую физически, легкую уборку и глажку, может быть, немудреную готовку.
Работа нашлась. И сколько их милых, интеллигентных женщин очень и не очень средних лет, с высшим образованием и, как правило, с неудавшейся женской судьбой, нашли себя на этом несладком поприще – в прислугах или нянях. Кому везло с хозяевами, а кому не очень. Как складывалось.
Тате повезло. Ездила, правда, на другой конец Москвы, но без пересадки, по прямой. Три раза в неделю – и не рано, слава Богу. Хозяйка была из прежней богемы, жена когда-то очень известного режиссера. Спала до двенадцати. Тата прибирала большую захламленную квартиру, варила бульон на три дня и рис, крошила винегрет. Хозяйка, из бывших красавиц, имела когда-то пышное и яркое прошлое. И не забывала об этом поговорить. Не вредная, но временами чрезвычайно болтливая. Обожала часами пить кофе и «травить» киношные устаревшие сплетни. Деньги на содержание давала ей дочь, успешный продюсер. В общем, все складывалось неплохо, правда, Тата уже здорово уставала. Но держалась за эту работу двумя руками.
А как-то на рынке у метро «Университет», в ноябре, выбирала хурму. Ее окликнули. Оказалось, Леночка Орлова, бывшая соседка, потом перебравшаяся куда-то в район «Речного». Долго болтали обо всем под моросящий дождь. Болтала в основном Леночка – она гостила недавно у сына, успешного керамиста в Америке. Говорила, что дети зовут ее переехать насовсем, что и невестка неплохая девочка, но быть приживалкой не хочется. Потом еще что-то вспоминали из прежней жизни. Вдруг Леночка рассмеялась и сказала:
– Ну а эта парочка твоя – голубки, ну просто умора!
– Ты о ком? – не поняла Тата.
– Как о ком, об этой твоей крокодилице, Наташке, или, как вы ее там называли, Муси-Пуси?
– И что, ты ее видела? – напряглась Тата. – Как она? У нее все в порядке?
– Еще в каком! Я видела ее не один раз. – Но, поняв, что Тата не в курсе, подумала с минуту, стоит ли говорить, а потом все же сказала: – Ну ты даешь, она же за твоего художника, за Борьку, замуж вышла. Ты правда не знала? Он теперь такой импозантный стал, зубы сделал, в клетчатых пиджаках, с косыночкой на шее ходит, ботиночки за триста долларов таскает, на «мерседесе» рассекает. Дом у них на Лонг-Айленде, неслабый райончик, а галерею она ему на Манхэттене купила. А сама как была эта твоя Пуся «красавицей», так и осталась. Даже Америка не очень помогла. Но баба с мозгами, будь здоров! – И, видя Татино растерянное лицо, смущенно протянула: – Ну, извини, я думала, ты в курсе, зря я, наверное.
Дома с мамой начали охать-ахать – переваривать. Вот теперь-то и объяснилось Пуськино исчезновение, все четко встало на свои места.
– Ну, Пуська! – все никак не могла успокоиться Тата.
– Да ладно тебе, хоть на старости лет мужика понюхала, порадуйся за подругу, – говорила Нонна Павловна, – хотя если, конечно, «это» можно назвать мужиком. Но она у тебя никого не отбивала и не уводила. Во как этому шаромыжнику повезло! На такое богатство!
Это задевало Нонну Павловну больше всего.
– Да ладно, мам, неизвестно еще, повезло или нет, кто там знает.
И, укладываясь спать, Тата вдруг так расхохоталась, что мать прибежала из своей комнаты.
– Ты что, с ума сошла от радости, что твой дурак в надежных руках? – спросила Нонна Павловна.
– Нет, мам, просто подумала – завтра Люке позвоню, расскажу, вот уж посмеемся.
А мать, качая головой, пошла к себе, приговаривая при этом:
– Просто триумвират какой-то, прости Господи! – вкладывая в это, видимо, что-то свое.
Ночью Римме опять не спалось. Вставала, бродила призраком по квартире, пила валокордин. Сама виновата: зачем читать эти тупые глянцевые журналы – развлечения для юных охотниц за олигархами. И она туда же. Конечно же, каждый фокусирует свое внимание на больном. У Риммы была своя боль, Юрик, единственный сын, выращенный без отца, в детстве – со всем набором приличной московской семьи в те годы: фигурное, плавание, языки, математическая школа, так вот Юрик, умница (все не зря, не зря!), красавец (твердое убеждение Риммы), успешный программист (что правда), в свои тридцать три оставался все еще холост. А в этой вот дурацкой статье какой-то психолог активно убеждала, что если мужчина до тридцати четырех лет не женится, то на его семейной жизни можно ставить жирный крест. Так вот этот самый пресловутый крест, размашистый, широкий, подтекающий грязными разводами, Римма отчетливо представляла и навязчиво видела перед собой. Усни тут! Получалось, если верить психологу, времени на все про все у Юрика оставалось примерно месяцев семь. До тридцати четырех лет, то есть до окончательного закрытия темы. На риторический Риммин вопрос «А дождусь ли я наконец внуков?» Юрик удивлялся: «А что, разве нам с тобой вдвоем плохо?»
Вдвоем было как раз совсем не плохо, а даже скорее всего и очень хорошо. Переходный возраст где-то к годам двадцати пяти у Юрика все же закончился, трения и скандалы с матерью практически сошли на нет. С карьерой к тридцати годам, слава Богу, образовалось, да и зарабатывал Юрик вполне прилично. Жили теперь они даже дружно – наладился быт, сына Римма зауважала. Но и сама старалась – будьте любезны! Каждый день свежая рубашка, из еды – в основном рыба и овощи, никаких гарниров, а утром – свежевыжатые соки. Но – соковыжималка фирмы «Бош», рубашки от «Ван Лака» – гладить одно удовольствие, а рыба – свежайшая семга или дорада – только брось на сковородку. Это вам не жилистое мясо часами тушить. Да и в средствах мать он не ограничивал – никогда раньше не жила Римма так вольготно. Но червячок все равно ее точил.
И дело не в том, что ее не устраивала нынешняя жизнь – еще как устраивала! И не то чтобы она хотела с утра до вечера возиться с предполагаемыми внуками. А так, чтобы, не нарушая привычного жизненного ритма, покупать им, внукам, подарки, ездить примерно раз-два в неделю их навещать, а потом, после бассейна, в кафе, где она обычно с приятельницами пила кофе, показывать яркие, глянцевые фотографии очаровательных детишек и комментировать: это они в Испании на море, это в Диснейленде в Париже, а вот это – у себя в коттедже под Звенигородом.
Ознакомительная версия.
