Но дело было не только в этом. Лорел действительно нравился Эммет… и ей было грустно, что его нет рядом. Его чувство юмора, его отношение к Энни…
– Нет, мы не… – Энни сказала это, пожалуй, слишком резко. Затем, взяв себя в руки, она добавила: – Мне кажется, я просто не создана для замужества. Или, возможно, моя судьба сложится как судьба Долли, и я выйду замуж тогда, когда у всех моих друзей будут внуки.
– А дети? – спросила Лорел. – Разве тебе не хочется иметь хотя бы одного?
Энни довольно долго молчала и следила за тем, как мимо проезжал автобус.
– Я как раз вспомнила, – наконец сказала она мягко, – те первые недели в Нью-Йорке, когда ты все время плакала. Я чувствовала себя такой несчастной, и мне казалось, что я совершила что-то ужасное и ты будешь ненавидеть меня за это. Я думаю, именно это постоянно ощущают матери.
– Я не ненавидела тебя, – сказала Лорел. – Я просто чувствовала себя так… как будто меня пересадили на другую почву, как Дороти в «Волшебнике страны Оз». Как будто меня подхватило ветром и унесло в незнакомую страну, где я ничего не знаю, и поэтому я все время чего-то боялась.
– Почему ты мне не скажешь? – Энни протянула руку и кинула на нее обиженный взгляд. – Ты ведь винишь меня в том, что я тебя увезла? Ведь это моя вина, так ведь? Во всем виновата я?
Лорел вдруг ощутила спокойствие. И, может быть, впервые она почувствовала, что это ее обязанность, ее долг – защитить, приласкать свою сестру.
– Нет, Энни, я не виню тебя. Ты сделала то, что должна была сделать. И я пошла за тобой… как я всегда это делала.
– Ты могла бы остаться.
– Но разве у меня был выбор? Без тебя жизнь там была бы ужасной. Нет, если я кого-нибудь и виню, так это Мусю. Она бросила нас. Знаешь, ты любила ее больше, чем она того заслуживала.
– Она старалась быть хорошей матерью настолько, насколько она была способна.
– Может, для тебя она и была хорошей матерью. Но я всю жизнь любила тебя.
– Мы сестры, – сказала Энни спокойно. – Сестры должны любить друг друга.
– Но ты не понимаешь, это ты всегда заботилась обо мне. И никогда наоборот. – Она замолчала. – Это была и моя вина. Я позволяла тебе это делать. – Она дотронулась до руки Энни. – Я очень сожалею о том, что произошло. Знаешь, когда Джо ушел… – Голос ее дрожал, и она не была уверена, что именно она хотела сказать.
– Я знаю. – Глаза Энни блестели, и в этот момент их взгляды встретились, и Лорел показалось, что они заключили молчаливое соглашение.
– Ты придешь на День Благодарения? – мягко спросила Лорел.
– Ну конечно.
– Ты сможешь разделать индейку?
Лорел вспомнила тот первый День Благодарения в Нью-Йорке, когда единственное, что у них было, это замороженная индейка, завернутая в фольгу. И Энни, очищая фольгу со своей уже разрезанной индейки, саркастически заметила: «Я не знаю, почему все говорят, что это такая проблема – разделать индейку. Посмотри, как это просто».
С тех пор они всегда шутили по этому поводу. Энни закатила глаза и сказала:
– И не все так уж было страшно, ведь правда?
– Нет, – сказала Лорел, – не было.
– Меня всегда интересовала одна вещь. Помнишь, как мы с Джо часто посмеивались над тем, что у тебя есть таинственный поклонник? Почему ты так скрывала?
Лорел вспомнила дядю Руди и подумала, не пришло ли время рассказать Энни, что она была не единственным человеком, который проявил храбрость, когда надо было спасти любимого человека? Но какой был в этом смысл? И, кроме того, ей больше не надо было самоутверждаться.
– Знаешь, – солгала Лорел, и это получилось у нее как-то совсем легко. – Я никого не помню, может быть, я просто прогуливала.
Энни пожала плечами, как будто она не была полностью убеждена, но решила, что это произошло так давно, что уже не имело никакого значения.
– Боюсь, мне пора ехать, – сказала Лорел, – Джо будет волноваться, где я так задержалась.
– Джо? Ну да… конечно. Ну…
Лорел смотрела, как ее сестра повернулась и пошла назад, и она вдруг стала выглядеть неловкой и немного несчастной, как будто опять превратилась в подростка, и на этот раз вокруг никого не было, кто бы мог о ней позаботиться. Энни шла, не смотря под ноги, и вдруг высоким каблуком попала в трещину в тротуаре. Потеряв равновесие, она начала падать вперед.
Лорел бросилась ей на помощь, ей даже удалось схватить ее, но, видимо, так как она стояла недостаточно устойчиво, то повалилась на тротуар, таща за собой Энни.
После первого потрясения Лорел села и подтолкнула Энни. Они сидели вот так, и вокруг Энни парашютом развевался ее желтый плащ. Лорел вдруг стало удивительно радостно, она поняла, как сильно она любит свою сестру. Как сильно она все еще в ней нуждается.
Вдруг она начала хихикать. Энни тоже засмеялась и, вытерев рукавом слезы, сказала шепотом:
– Не смотри, но эта женщина с собакой… она смотрит на нас так, как будто один из нас избивает другого.
Встав, Лорел помогла встать Энни, отряхнула мокрые листья, прилипшие к ее желто-коричневому плащу.
И тут Лорел крикнула женщине, прогуливающейся с йоркширским терьером, смотревшей на них, разинув рот:
– Все в порядке… мы сестры.
Лос-Анджелес, 1983 год.
Энни отдала ключи от своей машины дежурному на стоянке и пошла по закрытому навесом проходу к отелю «Беверли-Хиллз». После долгой дороги, бесконечного ожидания в пробках она чувствовала себя уставшей и изнеможенной. Сейчас в тени прохода, по обеим сторонам которого стояли горшки с розовыми азалиями и темно-красными рододендронами, она чувствовала себя лучше. Взглянув на часы, она увидела, что было двенадцать сорок. До встречи оставалось еще много времени. Она могла успеть принять душ, а может быть, даже вздремнуть. Эммет.
Прошло больше полутора лет, с тех пор как они виделись в последний раз, и за это время ни письма, ни телефонного звонка, ни даже открытки. Поэтому на прошлой неделе она была потрясена, услышав его протяжный голос по телефону: «Эй, привет». Как будто они не виделись всего несколько дней, а не целую вечность. Он сказал, что у него собственное агентство по торговле недвижимостью в Вествуде и что у него все отлично. Но, принимая во внимание его удивительную манеру выражаться, это могло значить все что угодно, начиная от какой-нибудь дыры с автоответчиком и кончая шикарным офисом в престижном районе с сотней служащих. Но он позвонил не для того, чтобы говорить о всяких глупостях, у него было нечто такое, что, с его точки зрения, могло бы ее заинтересовать.
Бель Жардэн выставлялся на продажу. И у него было исключительное право.
Сейчас в ожидании скорой встречи с домом своего детства, Энни очень волновалась.
