На лицо Мари набежала тень.
— О Господи! Это вовсе не ход, я ничего не предпринимала намеренно…
— Нет? — Он сбросил рубашку. — Ладно, сейчас это уже неважно.
Мари думала иначе. Для нее имело очень больше значение, что у Энди сложилось о ней столь невысокое мнение. Впрочем, пока он раздевался, она не могла сосредоточиться на этой мысли. Хотя нельзя сказать, чтобы она впервые видела Энди без рубашки. Пять лет назад он однажды пригласил ее искупаться с ним в крытом бассейне Касл-рока. Она отказалась. И не только потому, что не умела плавать. Ее пугали возможные пересуды. Люди стали бы говорить, что Мари Гранье желает прыгнуть выше головы. Ей уже приходилось сталкиваться с человеческой недоброжелательностью, и она прекрасно отдавала себе отчет, какие разговоры пойдут, когда станет известно, что дочка сомелье встречается с сыном и наследником Джеффри Макгвайра. Исходя из этих соображений, единственное, что позволяла себе Мари, это изредка полюбоваться лебедями в комплексе ухоженных водоемов примыкавшего к хозяйскому дому парка.
С усиливающейся сухостью во рту она смотрела на широкую, превосходно развитую грудь Энди и планки мускулов на его животе. Он был восхитителен. Впрочем, иного и невозможно было ожидать. Бронзовый загар, бугорки мышц и золотистые завитки волос на коже придавали ему очень мужественный и эротический вид. Очень скоро Мари поняла, что никакая сила не заставит ее отвести взгляд от этого завораживающего зрелища. Она покраснела, но лишь удобнее устроилась на подушке и с еще большей жадностью прикипела взглядом к узким бедрам и длинным ногам Энди, которые все еще были скрыты брюками.
— Надеюсь, ты сделаешь все это, — тихо произнес тот.
— Что? — не поняла Мари.
Он быстро освободился от остатков одежды и остался в одних шелковых черных трусах.
— То, что обещает твой взгляд, — усмехнулся он с оттенком некоторой плотоядности.
И без того красное лицо Мари сделалось пунцовым.
— Догадываюсь, что тебе приятно думать о таких вещах… — пролепетала она.
— Я способен распознать страсть, — заверил он ее, снимая с себя последнюю деталь туалета с таким спокойствием, которому Мари могла только позавидовать. Сама она совершенно не была способна на подобное самообладание.
Энди выпрямился во всей своей умопомрачительной наготе, и у Мари перехватило дыхание. Как любую другую девушку, ее всегда интересовало, как выглядят мужчины в некоторые интимные моменты жизни… но не до такой степени, чтобы она не спала из-за этого по ночам. Многие парни разгорячались в присутствии Мари, и тогда она инстинктивно сторонилась их. Исключение составлял лишь Энди. Однако сейчас его нагота потрясла ее. Мари даже вообразить не могла, что он может выглядеть столь пугающе.
— Мы не соответствуем друг другу, — с трудом выдавила она.
Охватившая ее паника была столь велика, что, забывшись, она облекла в слова вертевшуюся в голове мысль. Однако в следующий миг опомнилась и, готовая от смущения провалиться сквозь землю, крепко зажмурилась.
— Это комплимент, дорогая? — В тихом голосе Энди ощущалась улыбка. И самодовольство.
Его ничем не проймешь, подумала Мари в приступе глубочайшего самоуничижения. В следующую секунду рядом с ней скрипнул матрас, и она осознала, что находится в постели уже не одна. Мари широко распахнула глаза, тут же наткнувшись на словно дышащий мужской взгляд. Непосредственная близость Энди окончательно лишила ее способности дышать, а сердцу придала неимоверное ускорение.
— Иди ко мне… — хрипло попросил он, притягивая ее к себе за плечи.
С этого момента он уже не останавливался. Накрыв ртом нежные розовые губы Мари. Энди жадно проник между них языком, который сразу принялся плясать в паре с ее собственным в захватывающем, чрезвычайно1 чувственном танце. Поцелуй лишил Мари последней воли к сопротивлению. В прошлом Энди уже однажды заставил ее почувствовать, насколько будоражащим может быть простое прикосновение губ. Сейчас же его искусность привела Мари к полному поражению.
Наконец Энди отпустил чуть припухшие губы Мари и окинул ее горящим взглядом.
— По идее мы сейчас должны были бы сидеть внизу, наслаждаясь неспешным ужином при свечах…
— Я не могу есть! — воскликнула она с оттенком испуга, как будто ей действительно грозила подобная трапеза.
— Позже… — Казалось, он упивается скрытым смыслом этого слова вкупе с гораздо более волнующей альтернативой принятию пиши.
Пока Мари как прикованная не отводила взгляда от его завораживающих глаз, он просунул палец под расположенную спереди застежку бюстгальтера, и через секунду кружевные чашечки разошлись. Ладони Энди немедленно подхватили высвободившуюся из плена грудь. В ту же минуту горло Мари сжалось от почти болезненного потока ощущений. Это было первое откровенное прикосновение Энди к ее обнаженному телу. А стоило тому провести большими пальцами по розовым соскам Мари, как она едва не потеряла сознание и хрипло застонала. Но самым трудным испытанием для нее был неотрывный взгляд Энди.
— Пять лет назад ты лишила нас даже этого, — с упреком напомнил он ей.
Пока он нежно поглаживал отвердевшие соски Мари, та безуспешно пыталась справиться с сотрясавшей все ее тело ответной дрожью. Если бы у нее хватило сил, она сказала бы Энди, что на самом деле ее тогдашнее поведение было очень мудрым. Даже сейчас Мари была не способна контролировать себя, а что же говорить о тех временах, когда она была влюблена в него. Тогда она предпочла боль, оставшуюся после потери самого дорогого человека, нескольким быстротечным минутам в постели с ним, за которыми непременно начался бы долгий и мучительный период исцеления уязвленного самолюбия.
— Я намерен сделать все, чтобы ты потеряла голову от страсти, дорогая. — Это было нечто среднее между угрозой и обещанием.
— Ты уже достаточно в этом преуспел, — дрогнувшим голосом ответила она, раздираемая пронзительностью наводнивших ее тело ощущений и страхом перед их интенсивностью.
Энди поудобнее уложил Мари, разметав, как ему давно хотелось, ее темные шелковистые волосы по подушкам.
— Что ты, я еще только начинаю…
Одним ловким движением он стянул с Мари трусики. Уверенные действия Энди заставили ее невольно задуматься, сколько женщин имело счастье на собственном опыте испытать его искушенность в постельных утехах. Мысль уколола Мари словно булавкой, но в этот миг золотоволосая голова Энди склонилась над ее грудью. Он взял губами сосок и стал без зазрения совести истязать чувствительную плоть. Понадобилось совсем немного времени, чтобы коварные ласки его языка и осторожные прикосновения зубов ввергли Мари в такое состояние, при котором она окончательно потеряла способность владеть собой.
