На вокзале к младшему подошли четверо парней лет по двадцать пять. Старший решил: все, сейчас братишку повяжут. Но парни повели себя дружелюбно, пожали младшенькому руку, похлопали по плечу, взяли у него сумку, все вместе вышли из здания вокзала, смеясь и о чем-то болтая. Младшенький перестал вертеть головой, снял черные очки, тоже болтал и смеялся. Старший пошел за веселой компанией, на ходу прикидывая, что делать, если все они сейчас сядут в машину и уедут неизвестно куда. Увидел двух милиционеров у входа, решил уже обратиться к ним, но тут веселая компания в полном составе свернула от входа налево, и он опять чуть не потерял из вида младшего брата. Кинулся вслед за компанией, заметил, что ни в какую машину никто не сел, все гурьбой шли через площадь, в проулок между левым крылом длинного вокзального здания и старым жилым домом. Несмотря на ранний час, народу возле вокзала было много – и на привокзальной площади, и на троллейбусной остановке, и в том проулке. Поэтому он пошел за компанией, постепенно подходя все ближе. Собирался догнать, поравняться, оглянуться, удивиться и сказать что-нибудь вроде: «О, привет! Сто лет тебя не видел. Как жизнь?» А потом – по обстоятельствам. Эти четверо – не противники, если у них нет оружия. Да если даже есть – все равно не противники.
Компания свернула за левое крыло здания вокзала, он прибавил шагу, свернул следом – и почти наткнулся на высокий забор из серого шифера. Повертел головой, заметил пролом в шиферном заборе, торопливо направился туда. За забором были железнодорожные пути, свалка слева прямо рядом: путями и мост справа над путями. Компания шла мосту. Младший брат шел в центре компании. Один из парней отстал, полез под куртку, под мышку, потом – в правый карман куртки, что-то вытащил, стал деловито вертеть в руках. Глушитель на ствол навинчивал. Но это, старший понял только тогда, когда убийца спокойно, как в тире, поднял руку с пистолетом…
– Пашка, ложись! – заорал старший брат и прыгнул вперед.
Пашка вздрогнул, оглянулся – и стал падать. И убийца стал падать – старший брат в прыжке сбил его на землю, сломал его, наверное, даже убил, но сейчас он думал только о том, что – поздно. Пашка все падал и падал, и смотрел виноватыми глазами, и медленно открывал рот, будто хотел что-то сказать, или воздуха ему не хватало, или он просто удивлялся… А те, которые были рядом с ним, одинаково ощерились и одинаково полезли под свои одинаковые куртки, и тогда он понял, что их обязательно надо остановить, вдруг Пашка еще живой. вдруг его можно спасти, а если их не остановить – они его убьют. Двух, которые первыми выдернули пистолеты из-под мышек, он остановил сразу. Они не были ему противниками, даже с пистолетами. Тем более что оба они собирались стрелять сначала в Пашку. Так ему показалось, потому что оба они, уже с пистолетами в руках, оглянулись на Пашку. Прыжок, удар ногами – по одной ноге на каждого, – и оба отлетели к опоре моста, впечатались в бетонную поверхность спинами и затылками, мешками свалились на потрескавшийся асфальт. Третий, который нес сумку, удирал вдоль путей. На бегу обернулся и два раза выстрелил. Споткнулся, чуть не упал, выронил пистолет, но подбирать его не стал, побежал быстрее. Он бы его догнал, конечно. И сбил бы с ног, и поломал бы, и даже, может быть, убил бы. Но тут младший брат тихо сказал за спиной: «Сережа». Он не стал догонять того, с сумкой. Пашка был живой. Ему нужна была помощь. Он сел рядом с ним на землю, положил его голову к себе на колени, вынул телефон и долго пытался вызвать «скорую помощь». Наконец дозвонился. Не знал, как объяснить, куда надо ехать… Рассказывал, что это за левым крылом вокзала, где шиферный забор. Его спрашивали, какой вокзал он имеет в виду. Он сказал, что железнодорожный. Его спросили, знает ли он, сколько в Москве железнодорожных вокзалов. Он сказал, что это не в Москве. Ему сказали все, что о нем думают, и повесили трубку. Как вызвать местную «скорую помощь», он не знал. Он сидел на земле, смотрел, как тот, который удрал с сумкой, садится в маленькую спортивную машину, раскрашенную под божью коровку, и уезжает. Думал, почему не появляется милиция. Тот, который уехал на божьей коровке, стрелял два раза. Вокзал рядом, там полно милиции. Выстрелы должны были услышать. Милиция должна появиться быстро. И вызвать «скорую». И тогда Пашку спасут.
Милиция появилась быстро, минуты через три после выстрелов. Божья коровка даже еще не скрылась за углом старого кирпичного здания, стоящего в полутораста метрах возле железнодорожного тупика. Он показал: вон машина, в ней четвертый уезжает. Ему посоветовали не лезть не в свое дело. Он сказал: «скорую» надо, Пашка ранен. Ему надели наручники. Когда уже увозили, он увидел, что «скорая» все-таки приехала. Потом узнал: опоздали.
«Сопротивление органам правопорядка» получилось так. Задержанный сидел в наручниках и отвечал на вопросы. На вопрос «Кто стрелял?» ответил, что из пистолета без глушителя стрелял тот, кто удрал на маленькой спортивной машине, раскрашенной под божью коровку. Легко найти, вряд ли таких машин в небольшом городе много. Скорее всего, одна, тем более такая дорогая. Органы правопорядка в смятении переглянулись. Один быстро шагнул к нему, замахнулся автоматом: «Не бреши!» Он инстинктивно выставил блок, поймал ствол автомата короткой цепью наручников, слегка дернул, повернул – автомат отлетел в сторону, по пути задев прикладом челюсть хозяина. Менты немножко попинали его ногами. Он мог бы и со скованными руками уложить их всех за минуту – их всех и было-то всего пятеро, – но сопротивляться не стал. Они же думали, что он преступник. К тому же он все время ждал известий о Пашке.
Следствие провели стремительно. Суд прошел за полчаса. Его приговорили к четырем годам за превышение необходимых мер самообороны. Те трое, которых он убил, были в розыске за разбой и сбыт наркотиков. Но он же их убил, а они его даже пальцем не тронули. К тому же – сопротивление органам… А того, который удрал, не нашли. Дорогая спортивная машинка, раскрашенная под божью коровку, в городе была одна. Но десять свидетелей показали, что в указанное время она смирно стояла в автомастерской без двух колес, так что никуда ездить не могла. Еще десять свидетелей показали, что хозяин машины в указанное время в пятидесяти километрах от города, на даче у приятеля, кушал шашлык и слушал музыку, так что ни за каким вокзалом ни бегать, ни тем более стрелять не мог. И пистолета, который выронил убегавший, так и не нашли. Потом в материалах дела вообще не оказалось никаких упоминаний ни о машине, ни о пистолете, ни об убежавшем с сумкой.
Первый раз заключенного Гонсалеса пытались убить через месяц после его появления в колонии. Вроде бы случайно, в общей драке. В общей драке заключенному Гонсалесу всадили в спину нож. Остальные участники общей драки, девять человек, получили переломы и травмы примерно одинаковой степени тяжести. Один не выжил. Двое остались инвалидами. Выжившие показали, что всех их поломал заключенный Гонсалес. Один. Голыми руками. С ножом в спине. Им просто не поверили.
