– Встречаемся на выезде, обязательно подожди меня, – выходя из лифта, бросила я. – А то знаешь, сколько хищников и акул можно встретить доверчивой девушке в лабиринтах тёмной парковки? Запудрят мозги, что не успеешь опомниться, как окажешься на заднем сиденье его машины.
Если подъём на парковку наводил на меня лёгкий стресс, то спуск наоборот поднимал настроение. Спускаясь, я вела машину легко и уверенно, словно катилась на горных лыжах между белых стен, как между снежных холмов. Костя уже ждал меня на площадке перед выездом из парковки. Он стоял, опершись спиной о свою машину, скрестив на груди руки. Увидев меня, жестом, похожим на жест гаишника, останавливающего машину, показал, где мне нужно затормозить. Наклонившись к моему окну, Костя посмотрел на меня совершенно незнакомыми глазами, и с интонацией, до этого времени не слышанной мною от него, произнёс:
– Я ревнивый, к тому же, собственник, но я не буду придираться к тебе по пустякам, ревнуя к каждому столбу, не буду при удобном случае заглядывать в твой телефон, читая смс-ки. Я буду верить тебе.
Сказав это спокойным, ровным голосом, в котором не было ни нотки недовольства или упрёка, ни намёка угрозы или попытки давления, он улыбнулся одними губами:
– Пожалуйста, не разочаруй меня.
Через секунду его глаза засветились знакомой уже мне добротой и нежностью:
– Ну что, едем? Я впереди – ты за мной? – улыбнувшись, сказал он мне и пошёл к своей машине.
«Вот дура! Думай в следующий раз перед тем, как открыть рот», – следуя за ним, отчитывала я себя. Действительно, какого чёрта я несла весь этот бред насчёт доверчивой девушки и заднего сиденья?
Нет, что-то не то сейчас волновало меня, не мои дурацкие слова. Нет, явно – что-то другое. Глаза. Точно – его глаза и голос. Этот взгляд, казалось бы, совершенно спокойный голос, словно открыли маленькую щелочку в его характере, показав на секунду другого Костю. Того Костю, который мне не был знаком.
«А кому понравится такой юморок? Встань на его место. Как бы ты отреагировала?» – продолжала допрашивать я себя. Задумавшись, я чуть не врезалась в зад его машины. «Только этого мне ещё не хватало! – пролетело в голове. – Всё Кать, забей, всё в порядке, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Не накручивай зря», – пыталась убедить я себя. Но его слова, его голос по-прежнему звучали в моих ушах. «С другой стороны, Кать, признайся, тебе же понравилось то, что он сказал».
Всё-таки как много значат интонация и слова! Как важно, КТО и КАК их произнёс! Нет, он явно заревновал меня, казалось бы, к обычной, пусть и глупой шутке. «И тебе это понравилось?» – спрашивала я себя. – «Признаюсь, понравилось. Но скорее не его ревность, а та серьёзность и слова, которые он произнёс: «Я буду верить тебе». Всё, теперь ты докопалась до истины! Вот что для тебя было важно, вот что ты искала – слова! Эти слова, пусть, возможно, и иллюзорные и, наверное, преждевременные, говорили о его серьёзности, давали надежду на будущее… Кать, тебе уже 28. Или… ещё 28? Играй словами, как хочешь, ведь суть от этого всё равно не меняется. И пусть головы мужчин поворачиваются тебе вслед, как шляпки подсолнуха поворачиваются вслед за солнцем, всё равно, как и все девушки, ты ждёшь того единственного, который скажет: «Я буду верить тебе». А ещё он скажет: «Я буду любить тебя, уважать, ценить, никогда не предам и не брошу».
Я поняла, что ещё минута, и я могу расплакаться, поэтому продолжать про семью, детей и так далее точно не стоит. «Тем более, делать это за рулём, – улыбнулась я, – а то того и гляди въедешь в зад его «Порше».
На Крымском мосту Костя сбавил ход, пытаясь понять, где будем парковаться. Встать у парка Горького можно было даже и не мечтать. В выходные и праздничные дни – это почти безнадёжное занятие. Машины стояли повсюду. Пришлось двигаться с черепашьей скоростью, выискивая любую возможность всунуть свою машину на свободное место. Увидев отъезжающую от обочины машину, Костя остановился, показывая мне рукой, чтобы я парковалась, а сам поехал дальше в надежде, что и ему улыбнётся счастье. Счастье улыбнулось на Ленинском проспекте, в десяти минутах от места, где остановилась я.
– Кать, ты посиди в машине, чтобы не потеряться. Я скоро подойду, – прозвучал его голос в телефонной трубке.
Оглядевшись по сторонам, я согласилась: «Да, лучше посижу в машине».
Действительно, теплым вечером в предпраздничный день возле парка Горького было не протолкнуться – гуляли семьями с детьми и просто парами. Много молодых людей по одному или целыми компаниями, весело смеясь, перебивая друг друга рассказами, шли в сторону парка. Ветеранов, увешанных орденами и медалями, было меньше. Намного меньше. Наверное, сейчас они все, кто может ещё ходить, на Поклонной горе, поэтому в этой весёлой разношёрстной толпе их так мало. А может, просто потому, что их вообще мало. Мало осталось. Грустно думать, что пройдёт ещё совсем немного лет, и в живых не останется никого из тех, кто ценой своей жизни добывал победу. Завтра их праздник, вернее, конечно, это наш общий праздник, но благодаря именно им у нас есть этот праздник. Как собственно, возможно, и сами наши жизни.
Лёгкий стук в стекло машины отвлёк меня от грустных мыслей. Костя открыл дверь и протянул мне руку:
– Ну что, пойдем гулять?»
– Идём, – опершись о его руку, я вышла из машины. – Только знаешь, – я на секунду остановилась, подыскивая слова, – я хочу тебе кое-что сказать.
– Надеюсь, что-нибудь хорошее, – положив руки на плечи, приблизившись ко мне почти вплотную и глядя в глаза, спросил Костя. – Если хорошее, то я весь в внимание, – улыбнулся он.
– Костя, извини меня за ту нелепую шутку.
– За какую? У тебя их много, – сделав вид, что не понимает о чём речь, пытался отшутиться он.
– И что, все такие нелепые? – подыграла ему я.
– Ну, нет. Есть парочка нормальных, – продолжал в том же духе он.
– Костя, ну хватит шутить, я серьёзно. Действительно, глупо вышло с той шуткой, я это учту. Как и все твои слова. И о том, что ты мне будешь верить, в том числе. А ты действительно ревнивый?
– Действительно, – произнёс он серьёзно. – И хочешь моего совета?
– Конечно.
– Не давай мне повода для ревности.
– Хорошо, обещаю, – глядя ему в глаза, произнесла я. – А ты обещаешь?
– Обещаю, – не отводя глаз, произнёс он.
– Какое-то ребячество, – произнесла я. – Встречаемся всего второй раз, а говорим какие-то серьёзные слова, даём какие-то обещания.
– А что, тот месяц переписки ты не берешь в счёт? Думаешь, он ничего не значит для нас? Мне кажется, в переписке мы были честны и откровенны. За этот месяц мы успели узнать друг о друге гораздо больше, чем некоторые узнают за год совместно прожитой жизни. Поэтому те слова обещания, которые я сейчас произнёс, не считаю преждевременными или несерьёзными.
