— Пистолет, понятно, не нашли?
— Нет. Вероятно, преступник разобрал его, отвез куда-нибудь в Лос-Анджелес и выбросил в море. Оружие мы не найдем никогда. В подобных случаях «пушку» либо оставляют на месте преступления, либо выбрасывают с концами, и тогда она пропадает в той же черной дыре, что и непарные носки, оставленные в сушилке.
— Ты считаешь, что он выбросил пистолет в Калифорнии?
— А как иначе? Не возьмет же он его с собой в самолет.
— Но киллер мог быть и из местных, калифорниец. В Лос-Анджелесе полно крутых ребят.
— Это точно. Он может быть откуда угодно, в том-то вся и беда.
— Так, возможно, это вообще глухой номер?
— Не совсем. Кто-то желал смерти Рины де Севиньи. И когда мы выясним, почему, мы узнаем, кто. Безусловно, давно потерянная дочь — подозреваемая номер один. Особенно после того, как оказалась наследницей Рины.
— Кстати, это правда, что ты тоже входишь в число наследников?
— Да, Рина завещала мне картину. Сам не ожидал.
— Не подозревала, что вы были настолько хорошо знакомы.
— Нас с Риной свела болезнь Джесси.
— Господи, босс, в этом случае полиция будет заниматься и тобой.
— А то как же. — Блэкторн поморщился: данное обстоятельство действовало ему на нервы. — Ну да ладно. Итак, я хочу знать все о женщине по фамилии Хэррингтон: чем она занимается, ее интимная жизнь, друзья, жизнь с матерью, если предположить, что они вообще жили вместе. Джонас проведет компьютерный поиск информации о Хэррингтон. Я хочу знать, на каком боку она спит, ее астрологический знак, группу крови, оценки в университете, ее первый парень, ее последний парень и что она съела за ленчем в прошлый вторник. Как думаешь, справишься?
— Тебя никак навязчивые идеи начали посещать? — сухо заметила Карла. — Ну подумаешь, ну лажанулись. Бывает.
— Сделай это, Мерфи. — Блэкторн нахмурился. — Прошу, сделай…
«Может, у меня и вправду навязчивая идея? — подумал он, когда Карла вышла из комнаты. — Ну и черт с ним. В любом случае все детали должны быть собраны тщательнейшим образом».
Роб бегло припомнил годы, что проработал в ФБР. Отец его был полицейским в Нью-Йорке, и сам Блэкторн с детства мечтал об одном — служить правосудию.
Вьетнам во многом изменил Роба. Слишком много насилия, слишком много разочарований. Именно там он разучился определять свое отношение к людям. После Вьетнама ему долгое время казалось, что единственное его умение — убивать.
Тогда-то Роб и начал пить. Запой продолжался несколько месяцев, пока он вдруг не понял, что у него только два пути: либо вытащить себя за волосы из дерьма, либо смыть свою жизнь вместе с этим дерьмом в унитаз. Роб выбрал первое и, с отличием окончив Нью-Йоркский университет, поступил на службу в ФБР.
Это были славные годы его жизни. Работа ему нравилась. Но служба в ФБР предполагала строгое подчинение приказам, и Блэкторна постоянно вызывали на ковер и распекали за чрезмерную самостоятельность.
Джесси убедила Роба создать «Мировые системы безопасности». Это оказалось как нельзя кстати, но потеря Джесси трагически перепутала все карты. Блэкторн утратил способность сосредоточиваться. Он стал слишком взвинченным, принимал неправильные решения, действовал неудачно…
Теперь же ему показалось, что появился шанс обрести прежнюю форму, наконец-то прийти в норму.
Рина была убита.
Убить ее мог любой. Родственник. Друг. Коллега по работе. Религиозный фанатик. Тот, кому помогла ее программа. Тот, кому ее программа не помогла. Тот, для кого «Горизонты власти» представлялись полным дерьмом.
Или же давно потерянная дочь Рины.
— Я все еще не могу понять, — недоумевала Эйприл. — Я видела свою мать в последний раз двадцать восемь лет назад. Почему она завещала свое дело мне?
Артур Стенли пожал плечами:
— Мадам Рина не посвящала меня в свои замыслы.
Стенли пригласил Эйприл в свой офис утром в субботу, с тем чтобы разъяснить условия завещания Рины. Он потряс Эйприл сообщением о размерах ее наследства. «Горизонты власти» были предприятием с многомиллионным оборотом капитала. За последние несколько лет, с тех пор как Рина стала духовным наставником кинозвезд, политиков и многих обыкновенных людей, стремящихся обрести душевное равновесие, ее фонд просто купался в деньгах. Стенли с нескрываемой гордостью поведал Эйприл, что компания Рины в отличие от других частных компаний в стране круто шла в гору.
— Цель Рины совершенно очевидна, — сказал Стенли. — Она не только завещала вам компанию, но и была уверена, что вы прекрасно справитесь с делом. Рина очень надеялась на то, что вы согласитесь занять ее место.
— Об этом не может быть и речи, — встрепенулась Эйприл. — У меня есть собственный бизнес.
— Мадам, по всей видимости, отдавала себе отчет в этом. Собственно говоря, в ее указаниях констатируется, что ваша несомненная компетентность в ведении собственного дела и утвердила Рину в правильности оценки ваших способностей. Она изменила завещание, исходя не только из сентиментального каприза. Рина была убеждена, что вы, и только вы, можете стать ее достойной преемницей.
— Рина даже не знала меня, — покачала головой Эйприл. — Я уже не тот ребенок, которого она оставила на причале нью-йоркской гавани.
— Похоже, она следила за вашими успехами, особенно в последние годы. Мадам была еще не старой женщиной. Уверен, что она не думала о смерти. Я склонен предположить, что Рина собиралась в скором времени встретиться с вами и посвятить в тонкости своего бизнеса. К несчастью, трагическая развязка перечеркнула все ее планы. Бесспорно, вам нелегко будет найти общий язык с семьей. Кто-то из них, не исключаю, что и не один, захочет оспорить завещание. Но оно было оформлено очень тщательно, и воля мадам де Севиньи абсолютно очевидна.
— Ее воля — может быть. Но не моя. Я не собиралась становиться наследницей матери.
— Понимаю. — Стенли протянул Эйприл глянцевую папку, на обложке которой красовался портрет пленительно улыбающейся Рины. В папке лежала плотная стопка бумаг, относящихся к «Горизонтам власти». — Но я надеюсь, что после знакомства с этими документами вы измените свои намерения.
Эйприл взяла материалы. Честно говоря, ее протест шел скорее от головы, чем от сердца. Да и умом она понимала, что дело Рины, заманчивое, интригующее, может стать важным и для нее.
— Но все это касается только бизнеса, — сказала Эйприл и пристально посмотрела на адвоката. — Помимо деловых бумаг, мать оставила что-нибудь личное, касающееся только меня?
— Имеется арендованная квартира, принадлежавшая ей, или, я бы сказал, принадлежащая «Горизонтам власти». Полагаю, там могли остаться какие-то личные вещи. И еще вот это. — Стенли протянул Эйприл большой плотный конверт. — Мне было приказано вручить это лично вам, если с мадам что-нибудь случится. Насколько я тогда понял, в конверте предмет, имеющий лишь символическую ценность. «Подарок на память», как она выразилась.
