У Кэт бывало море народа. В том числе и хорошенькие девушки. Блондинки, брюнетки, рыжие, миниатюрные и в теле – на любой вкус. Моральных устоев большинство не признавали, при всякой удобной возможности каждая заявляла: я свободна и живу, как хочу. Все обожали веселую жизнь, деньги и роскошь. Было проще простого поразвлечься с одной из здешних красоток – без намека на любовь и даже без особенной страсти, – и, если посчастливится, хоть самую малость воспрянув духом, идти своей дорогой.
Его встретили улыбками. О его беде уже все знали. Откуда – Джеффри не имел понятия. По-видимому, от языкастой Кэт. Ему было плевать. Пожимая знакомым руки и стараясь казаться не слишком угрюмым, он прошел к столу и налил себе виски. По одну и другую руку точно из-под земли возникли девицы. Наверное, Кэт заботится, мрачно подумал он, опрокидывая стакан.
– Тебя зовут Джеффри, красавчик? – промурлыкала одна из красоток, беря его под руку.
– Говорят, ты писатель? – пропела вторая, прижимаясь к нему пышным бюстом.
Джеффри медленно поставил на стол пустой стакан, взглянул на одну и на вторую девицу. Обе были как с картинки. Очевидно, модели. И все в них было модельное – заученные кошачьи движения, улыбки и завлекающие взгляды. Кэт любила писать о скандалах в мире моды. Потому и водила дружбу с девушками такого типа.
– Умишки большинству, конечно, недостает, – говаривала она, не сильно беспокоясь, слышат ли ее модели. – Зато сколько к ним приковано внимания и в какие истории они ввязываются! На них только и зарабатывай!
Джеффри, как ни мечтал забыть о Роберте хоть на этот вечер, вдруг ясно увидел ее – стройную, милую, своевольную. С любовью и тайной в горящих темных глазах. Ему сделалось тошно. А сборище вокруг показалось дешевой комедией. Девицы, до сих пор не удостоенные его внимания, почти одновременно хмыкнули.
– Ты что, умеешь только книжки сочинять, общаться с девушками не обучен? – спросила одна развязным тоном.
– Или, может, мы тебе не нравимся? – произнесла другая, явно ничуть не сомневаясь в своей неотразимости.
– Не нравитесь, – не глядя на них, ответил Джеффри.
– Фи!
– Скажите, пожалуйста!
Обе как по команде отпрянули от него, переглянулись и насмешливо расхохотались. Джеффри вдруг сделался противен сам себе. Надо же было до того расклеиться, чтобы примчаться за утешением в балаган – жалкий мирок неискренности и показухи, где все продается и все покупается! Не говоря никому ни слова, не слушая, что за колкости бросают ему вслед модели, он резко развернулся и пошел прочь.
А со следующего дня, пересилив душевную боль, сел за работу. Перечитал с самого начала роман, изменил все, что теперь не нравилось, строка за строкой стал придумывать окончание и по прошествии полумесяца поставил последнюю точку. Получилось чуть более мрачно. В прежних работах – напряженных, порой противоречивых, с обилием простых, но ярких описаний и неожиданных суждений – герои после долгих мучительных исканий неизменно обретали то, ради чего стоит жить. Нынешний роман заканчивался вопросами. Едва сдав его, Джеффри приступил к рассказу. В это-то время и появилась Франсина.
Она приехала и поселилась в Дублине, увлекшись историей Ирландии. Джеффри позвонила как другу детства и предложила встретиться. О его беде ей было уже известно – от своих родителей или от родственников Джеффри. Мать Джеффри с юных лет интересовалась искусством и археологией. Чете только что поженившихся Сьюзен и Кристофера Хетэуэй ее представили в семьдесят втором году в Британском музее на выставке сокровищ из гробницы Тутанхамона. Джеффри было несколько месяцев от роду. С тех пор семьи дружили.
Джеффри помнил Франсину еще маленькой девочкой. Теперь Франсина стала взрослой женщиной и правила хорошего тона ценила выше всего прочего в жизни. Отказаться от встречи Джеффри не мог. За ужином Франсина с обычной сдержанностью и очень ненавязчиво проявила интерес к его несчастью. Из Джеффри, который в последние дни вел затворническую жизнь и ни с кем не общался даже по телефону, хлынул неостановимый поток слов. Франсина слушала. Или искусно прикидывалась. Во всяком случае, не перебивала его ни вопросами, ни запоздалыми советами. А когда Джеффри сказал, что не представляет, как в следующий раз поедет к родителям – туда, откуда по неизвестным причинам сбежала его Роберта, Франсина осторожно предложила:
– Если хочешь, я могла бы поехать с тобой. Рано или поздно тебе придется там появиться. Я теперь знаю, как все случилось. И дружу с тобой чуть ли не с рождения. Мне небезразлично, как складывается твоя судьба, поверь. – Она медленно протянула и опустила на его запястье руку. – Я, конечно, не Роберта и никак не смогу ее вернуть, но, если буду рядом, когда ты войдешь в родительский дом, может, хоть немного помогу облегчить твои муки.
Джеффри согласился. И хотя, садясь на диван в гостиной отчего дома, с тяжелым сердцем думал о том, что именно здесь, в этой комнате, видел Роберту в последний раз, в присутствии Франсины как будто перенес эту пытку легче.
Теперь всякий раз, когда ему непременно следовало выехать в свет, Франсина будто между прочим предлагала его сопровождать. Джеффри не отказывался. Если появляешься на вечере с женщиной, которая не отходит от тебя ни на шаг, девицы, что мечтают выскочить замуж, и разные искательницы приключений самое большее могут состроить тебе глазки. А Франсина не надоедала глупыми речами, никогда не лезла в душу и, если судить с точки зрения человека светского, была во всех отношениях идеальной спутницей. Красивая, образованная, с блестящими манерами.
Некоторое время спустя о них, разумеется, пошли слухи. Джеффри сплетни не интересовали. Франсина была вольна поступать, как захочет: если бы ей понадобилось, могла в любую минуту сказать, что больше не желает ходить с ним повсюду, точно нянька, или что нашла жениха. Однако ее, судя по всему, устраивал именно такой расклад.
Прошло года три, после того как исчезла Роберта, и мать Джеффри, обычно не смевшая мучить сына вопросами типа «не собираешься ли жениться?», стала все чаще намекать, что мечтает о внуках и с умыслом ли, нет ли заводила об этом речь обязательно в присутствии Франсины. Та не подавала виду, что не прочь стать миссис О’Брайен, но как-то раз пригласила Джеффри на ужин, сказав: у меня серьезный разговор.
– По-моему, твоя мать мечтает, чтобы ты обзавелся семьей, тебе не кажется? – спросила она, как только они устроились за столиком в модном ресторане близ собора Святого Патрика и сделали заказ.
Джеффри насторожился. Поразмыслить над тем, о чем с ним хочет побеседовать Франсина, у него не нашлось времени. В любом случае он и предположить не мог, что речь пойдет о женитьбе. Они в жизни не затрагивали этой темы.
