— Если поцелуешь меня, то поцелуешь и Черепа тоже.
Джай хмурит брови, и беспокойство разрастается у меня в животе, пока он в недоумении слегка склоняет голову.
— Что это значит?
Даю ему несколько долгих секунд, чтобы обдумать сказанное мной. За этим было бы мило понаблюдать, если бы не проклятое беспокойство, заставляющее мою кровь вскипать в венах. Затем его осеняет, глаза сужаются до агрессивных щелочек, которые с каждой секундой становятся все темнее.
— Он... — Джай морщит нос и кривит губы. — Он целовал тебя?
— Поцелуй — это такое хорошее слово, давай не портить его, — говорю я, неудачно пытаясь пошутить. — Это больше походит на то, что он вторгся своим языком в мой рот.
Я не могу прочесть эмоции на его лице, но тело подо мной напрягается и становится полностью неподвижным. А затем происходит вспышка. Он взрывается.
Со следующим ударом сердца Джай уже на ногах, а я одна на раскладушке. Волоски на шее встают дыбом от тревоги, когда я сажусь и смахиваю с лица выбившиеся пряди. Он выглядит крупнее, чем обычно, шагая взад-вперед.
— Джай, что ты делаешь?
Он игнорирует меня. Джай тяжело дышит, его ноздри раздуты, глаза сверкают гневом, а кулаки агрессивно сжимаются по бокам.
— Ты слышишь меня?
— Я слышу тебя, — огрызается он, тем самым пугая меня. — Я слышу тебя четко и, блядь, ясно.
Он чертовски сильно пугает меня. Этот взгляд на его лице я видела лишь однажды. Во время первого раунда, когда он избивал своего соперника до полусмерти. Тогда он мне не понравился, и не нравится сейчас — особенно сейчас — когда направлен на меня. Однако, пока мои внутренности от страха завязываются в узел, я сохраняю лицо спокойным, а голос ровным.
— Тогда ответь мне. Что ты делаешь?
Джай дергается вперед, а я отшатываюсь назад, врезаясь в бетонную стену. Трение о бетон обжигает мою поясницу, но я слишком потрясена, чтобы почувствовать это.
— Как ты могла позволить ему прикоснуться к твоим губам?
Я впадаю в ступор, как идиотка, прежде чем вновь обретаю дар речи.
— Я? Что мне оставалось делать? Я не могла противиться ему, когда он делал мне татуировку, и что же заставляет тебя думать, что у меня получилось бы помешать ему с поцелуем?
Рыча, он оборачивается и несется к своей сумке у изножья кровати. Не обращая внимания на молнию, он разрывает ее и достает что-то черное. Именно тогда я замечаю это — пистолет в его руке. Замерев, пялюсь широко открытыми глазами. Черт, откуда он у него? Быстрым, практически искусным движением он достает магазин и проверяет пули. Они все на месте. Он вставляет его на место и перезаряжает пушку, пока не раздается щелчок.
— Срань господня. У тебя есть чертов пистолет? — шиплю я.
Интересно узнать, где он раздобыл его, но это меньшая из моих проблем на данный момент. Я соскакиваю с раскладушки.
— Что именно ты собираешься делать?
— Собираюсь пустить пулю прямо в башку Черепа.
Он поворачивается к выходу, его движения все еще нечеткие, но, в то же время, целеустремленные. Прежде чем он успевает выйти в главный тоннель, я проскальзываю перед ним и толкаю в его большую грудь. Он не отходит, но останавливается. Этого вполне достаточно.
— Не будь глупцом, Джай. Они убьют тебя, а значит, и меня. Ты хочешь умереть? — я хватаюсь за спасительную соломинку, зная, что человека, находящегося под влиянием алкоголя, убедить тяжелее, чем того, чьи эмоции под контролем. — Как насчет Джоэла? А что насчет твоей младшей сестры, Джессики? Она окажется совсем одна. У нее никого не останется.
Он смотрит мне прямо в глаза, оружие все еще в его руке.
— Ты наслаждалась этим?
Я склоняю голову набок. Наслаждалась этим? Наслаждалась чем?
— Поцелуем?
Джай разочарованно выдыхает и пытается обойти меня, но я остаюсь перед ним, толкая жестче в грудь.
— Нет, — убеждаю я. — Как я могла? Это произошло после того, как он почти всадил вилку мне в руку, сбил со стула и угрожал убить. Не самый верный путь к сердцу девушки.
Джай удерживает мой взгляд, и каждый мускул моего тела горит от напряжения.
— Я убью его.
Я киваю, гладя ладонями его широкую грудь.
— Знаю, что убьешь. Только не сегодня вечером.
Он выдыхает, и его тело расслабляется. Я рискую и забираю оружие из его крепкого захвата. Удивительно, что случайно не нажимаю на курок и не выстреливаю себе в ногу. Позади меня кто-то откашливается, и мое сердце уходит в пятки. Не оборачиваясь, я засовываю пистолет за пояс джинсовых шорт и прячу под майкой. Мой пульс колотится в горле и запястьях с бешеной скоростью. Если повернусь, оружие заметят.
Я смотрю на Джая. Вероятно, он видит панику на моем лице.
— Раунд второй, Стоун, — говорит мужчина. Поношенная черная боксерская груша глухо приземляется у наших ног, а поднявшаяся пыль оседает на нашей обуви. — Через два дня.
Джай не отвечает, после чего мужчина исчезает.
Я провожу рукой по лбу — кожа горит. Уверена, что паника довела меня до горячки. Никогда так не пугалась в своей жизни.
— Черт возьми. Это было близко.
Джай протягивает свою большую руку, выставляя широкую ладонь.
— Отдай мне пистолет.
Ага. Этого не случится.
— Ни за что, Рэмбо. Я не хочу умереть сегодня.
— Я не собираюсь совершать глупостей. Ты права. Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас все разрушить.
Я с любопытством слежу за ним.
— Ты не собираешься убежать, сверкая пушкой?
Я пищу, когда он цепляется своим сильным указательным пальцем за петельку на поясе и притягивает меня поближе.
— Нет.
Тыльная сторона его пальцев дарит тепло моему животу, пока он хватает рукоятку пистолета и вытягивает его. Он возвышается надо мной. Прекрасный великан.
— Не знаю, зачем ты обучался борьбе, если можешь отлично управляться с пистолетом, — указываю я.
— Пистолет — это не так весело.
Чувствую, как холод накатывает на меня. В его словах есть смысл. После того, как пушка снова оказывается в его сумке, он находит носок с туалетными принадлежностями и бросает его мне.
Думаю, это намек, чтобы я почистила зубы.
— Такой тактичный?
Он опускается на раскладушку и с тяжелым выдохом закрывает лицо рукой.
— Спокойной ночи, Котенок.
Ха. Так просто. Если бы он заснул с самого начала, мы могли бы избежать всего этого, и у Джая было бы на одну причину меньше ненавидеть Черепа. Я выхожу из нашего укромного уголка со странной глупой улыбкой на лице. Прежде у меня никогда не было кого-то, кто действительно заботился бы обо мне. Я росла сиротой, а ощущение чьей-то заботы — это чувство, о котором ты читал, слышал и наблюдал, но никогда не испытывал. Но я верю, что только что испытала его, и оно... греет.
