Шанна подошла к шкафу и выключила проигрыватель.
– Поначалу они не были такими дрянями.
– А ты помнишь, как познакомила меня с Меган? – спросил Кэл. – Ты представила нас друг другу, и она тут же извинилась за твою одежду. Я бы отшлепал ее, но у нее был такой вид, будто она меня сейчас слопает.
– Она много о себе мнит, – кивнула Шанна.
– Такая властная, и столько снобизма… Надо было сразу же с ней расстаться.
– Именно это ты и сделал вчера вечером?
– Черт, ты угадала, – признался Кэл.
– А я так не могу, – всхлипнула Шанна, снова взявшись за печенье. – Я не такая, как ты. Мне за все приходится платить.
Кэл вздохнул:
– Ну что ж. А почему Меган ушла?
Лицо ее покраснело, глаза снова наполнились слезами.
– Она сказала, что я тряпка.
– Значит, она просто вытирала об тебя ноги, – заключил Кэл.
Шанна разрыдалась. Он подошел и обнял ее.
– Разозлись на нее, Шан, она отвратительна.
– Но это была любовь! – вскричала Шанна, прижавшись к нему и осыпая его рубашку крошками от печенья.
– Да не любила ты ее, – сказал Кэл и крепче обнял девушку. – Только хотела полюбить. А это разные вещи. Какая может быть любовь через две недели после знакомства!
– Так бывает, – тихо сказала Шанна, глядя на него снизу вверх.
– Ничего подобного, – возразил Кэл. – Думаешь, если ты посмотришь на кого-нибудь, прокрутишь в голове Элвиса Костелло, так сразу и влюбишься? Нет, тут нужно время.
– А ты откуда знаешь? – Шанна потянулась за печеньем. – У тебя хоть раз доходило до любви?
– Ого! – Кэл даже обиделся.
– Это не ответ. – Шанна села на кушетку. – Почему ты всегда так скоро удираешь? Я по крайней мере пытаюсь что-то сделать.
– Ну а я – нет.
– Знаю-знаю, – сказала она, вытаскивая из коробки еще печенье. – Ой, прости, пожалуйста, совсем забыла. Хочешь печенья?
– Не хочу. Если будешь около моего офиса, можешь позавтракать со мной перед работой.
– Было бы здорово, – обрадовалась Шанна. – Ты такой добрый, Кэл. Иногда мне хочется, чтобы ты был женщиной…
– Благодарю покорно, – отказался он.
– …а потом я вспоминаю, как ты боишься любых обязательств, и радуюсь, что ты мужчина. У меня и так проблем хватает.
– Что верно, то верно. – Кэл взялся за дверную ручку. – Ну я пойду?
– Иди. А завтра давай сходим в дорогой ресторан.
– Мы пойдем к Эмилио, – пообещал Кэл. – Ему нужны клиенты, а ты любишь мучное.
Пока Кэл утешал Шанну, Мин зашла к Эмилио и заказала салат и хлеб.
– Ах, очаровательная Мин! – воскликнул он, когда она нашла его на кухне.
– Эмилио, милый, – сказала Мин, – сейчас мне, пожалуйста, три порции салата и хлеба, а через три недели мне очень нужен самый лучший свадебный торт.
– О-о… – Эмилио прислонился к шкафчику. – Моя бабушка делает свадебные торты. У них… – он закрыл глаза, – райский вкус. Они легче перышка. – Глаза открылись. – Очень хорошие, как раньше делали, без всяких там марципановых птичек или сахарной глазури.
– Можно ей заказать торт, украшенный живыми цветами? – спросила Мин. – И настоящим перламутром. И никаких сахарных имитаций. Такой торт, я думаю, больше понравится гостям.
– Трудно сказать, – ответил Эмилио. – Но главное, он будет очень вкусный.
– Это же сладкое, – сказала Мин, представив, как отнесется к такому торту Нанетта. – А оно чем красивее, тем вкуснее.
– Давайте так, – предложил Эмилио. – Я спрошу бабушку, сможет ли она сделать торт, и, если она согласится, вы сами его украсите цветами и перламутром.
Мин задумалась.
– Я поручу это Бонни. У нее потрясающий вкус. Звоните бабушке.
Он снял трубку.
– А вы берете Кэла с собой на свадьбу?
– Я больше с ним не увижусь, – ответила Мин.
– Как грустно слышать! – воскликнул Эмилио, набирая номер. Лицо его вдруг просияло. – Нонна? – Он перешел на итальянский.
Из разговора Мин поняла только одно слово – «Кэл» – и встревожилась. Эмилио положил трубку, обрадованный.
– Все в порядке. Я сказал, что вы подружка Кэла. Она его обожает.
– Как все женщины. Вы мой спаситель. – Мин расцеловала его в обе щеки.
– Кормить – мое призвание.
Они простились, и Мин, взяв коробку с салатом и хлебом, направилась к Бонни. Дверь ей открыла Лайза.
– Ну, может, расскажешь, что было вчера?
– Дай мне войти сначала, – ответила Мин и проскользнула мимо подруги в светлую, уютную квартиру Бонни.
Комнату украшал столик в старинном испанском стиле, на котором стояла английская фарфоровая посуда и граненая ваза с розами. Все было очень мило, и Мин невольно вспомнила свое жилище. «Пусть у меня никогда не будет такой красоты, но я могла бы лучше сервировать стол. Я даже умею готовить. Можно взять бабушкину кухонную утварь из подвала», – подумала она. Хорошо бы приготовить что-нибудь такое, что пекла бабушка. Например, печенье – которое ей самой нельзя есть.
Мин со вздохом поставила коробку на стол.
– Что это? – спросила Бонни.
– Лучший в мире салат и просто потрясающий хлеб, – ответила Мин.
Бонни пошла за тарелками.
– Хлеб? – спросила Лайза. – Ты будешь его есть?
– Ну уж, нет, – ответила Мин. – Я его вчера ела, а сегодня расплачиваюсь. Хлеб будете есть вы, а я – смотреть на вас.
Лайза сделала гримаску, отодвигая высокий обеденный стул.
– На десерт. Ну, госпожа статистик…
– А ты что принесла? – перебила Мин, страшась услышать ответ.
– Мороженое «Дав» с малиной, – сказала Лайза.
– Иди ты знаешь куда! – рассердилась Мин. – Хоть разок принесла бы фруктов!
– Фрукты не десерт, – возразила Лайза. – А теперь объясни наконец, почему ты вчера ушла из бара с Кэлом Морриси.
Мин подвинула ей хлебницу.
– Дэвид поспорил с Кэлом на десять баксов, что ему не удастся уложить меня в постель за месяц.
Подруги так и застыли: Бонни – с куском курицы в руках, Лайза – с хлебницей.
– Ты шутишь? Не может быть! – Лайза начинала закипать.
– Я не стала возражать, когда он пригласил меня, потому что надеялась затащить его на свадьбу. Потом поняла, что не смогу три недели терпеть его приторное обаяние, мы отлично поужинали и расстались.
На лице Бонни выразилось сочувствие.
– Бедняжка!
– Все в порядке, – успокоила ее Мин. – Забудем Кэла Морриси и займемся едой. Меня больше волнует Диана. У нее что-то не ладится.
Лайза бросила на Мин короткий взгляд, давая понять, что еще вернется к оставленной теме.
– Мокрица и Жуть, – сказала она затем, – кому угодно испортят жизнь.
Мин закрыла глаза.
– Не зови их так. Я чуть было не назвала сегодня Сьюзи Мокрицей. У нее был такой вид, будто она собиралась залить слезами весь мир.
