Сегодня у репетитора просто геркулесова задача — переводить на английский язык инструкции Анастасии Косовой, бывшей примы Кировского театра, которая «ставит» у нас «Ромео и Джульетту». Анастасии шестьдесят семь, у нее осиная талия, и вряд ли ей удастся вдохнуть в эти грушевидные английские тела даже малую толику своей гениальности. Все дело в том, что они буквально деревенеют от страха перед ней. Мел торопится занять свое место: «простите, пожалуйста». Худрук, словно стервятник, наблюдает за происходящим.
Пианистка наяривает, танцовщики и танцовщицы танцуют до головокружения, Анастасия кричит:
— Сразу видно, вы делать работа! Вот это, — делает грациозное па, — достоинство. А это, — передразнивает танцовщиц, изображая деревянную марионетку, — не достоинство! Где грация? Не дергаться! Порыв! Я не видеть ваш дуга! Давайте еще раз écarte! Внимание! — Вспотевшие и едва переводящие дух солисты уныло смотрят на ее демонстрацию. — Мягко, мягко… подъем! Подъем! Контролировать сам! Держать, держать, теперь нести сам! Нести, нести, маленький ronde de jambe — маленький, а? Теперь ставить на землю! Пока идти вперед — прогибаться, но не сильно! Да! Хорошо, давать, не уронять! Как, — она поворачивается к репетитору, — объясняй это на технический английский?
Спустя сорок мучительных минут репетиция окончена. Мел выглядит разбитой, и я искренне ей сочувствую. В балете все построено на муштре. И все, кто им занимается, помешаны на достижении совершенства. Ни для кого не секрет, что большинство звезд балета — это смесь тщеславия и неуверенности в себе. Когда Мел проходит мимо худрука, тот негромко говорит:
— Сегодня неплохо постаралась, дорогуша.
Мы идем в кафе на углу, и я вижу, как она измотана. Мне неловко об этом говорить, но сегодняшнее исполнение Мел трудно назвать замечательным. Пару раз она даже спотыкалась. И хотя у Мел конституция перышка зеленого лука, бедра ее выглядят округлыми и мягкими. Внезапно она взрывается:
— Это все Оскар! Он меня сдерживает! Каждый раз отстает на поддержке! И вообще — танцует как окоченелый труп!
Мне что-то совсем не хочется насаживать на вертел несогласия молочного поросенка нашей едва зарождающейся дружбы. И я предлагаю утешительный приз.
— Бедняжка, — говорю я ей. — А знаешь что… — скрещиваю пальцы на удачу, — я переговорила с «Сан», и они согласились дать о тебе статью.
Мел от радости даже подпрыгивает на месте, как маленький зайчонок.
— Когда? — выдыхает она, втискивая остатки надежды в одно коротенькое слово.
Я улыбаюсь, но мое сердце беспокойно подпрыгивает в груди. Стараюсь не обращать внимание. Такова цена, за которую продаешь свою профессиональную душу дьяволу. Так или иначе, но оно того стоит: достаточно взглянуть на благодарное выражение лица Мел. В ее собственном, маленьком мирке я сейчас — персона номер один. Говорю, что в это воскресенье и что статья будет для раздела «Красота и здоровье».
— Они хотят сравнить твою физическую подготовку с показателями регбиста. Так что статья будет с юмором, и еще они собираются сделать шикарные фотки: ты в балетной пачке, крупный план, плюс разные стилисты-визажисты; а у «Сан» такие тиражи, что ты моментально станешь еще более знаменитой, чем сейчас!
Мел улыбается во все свои тридцать два зуба. Мы усаживаемся за столик в кафе. Она заказывает батончик «Марс» и кока-колу.
— Моя первая еда за два дня, — сообщает Мел.
— Ого! И как ты себя чувствуешь?
Она снова улыбается.
— На верху блаженства.
Вспоминаю, как наш диетолог как-то увещевал одну юную балерину лучше питаться, чтобы не отбросить коньки к сорока годам. «Подумаешь, к сорока! — фыркнула та. — Да я и не собираюсь жить так долго».
Сдержанно улыбаюсь, пытаясь не думать о том, стоило ли вообще затевать эту канитель. По идее, надо было заранее согласовать все с худруком, но я этого не сделала, а Мэтт полагает, что все согласовано.
— Мне кажется, — говорю я, — тебе нужно больше есть.
Мел хмурит брови.
— Натали, у меня широченные бедра. Ноги коротенькие, а шеи вовсе нет, так что я просто не могу позволить себе жрать как свинья.
Я и не говорила: «жрать как свинья»; я сказала: «есть».
— Хочу, чтоб было видно кость! — добавляет она, цитируя недавно почившего хореографа: четырежды женатого — и все на своих балеринах (текучка в этой индустрии весьма высокая).
Вздыхаю. Ее неуверенность в себе просто поражает. В прошлом году компания приглашала двадцатитрехлетнюю балерину из Сербии: замечательная лирическая танцовщица, правда, чуток полновата по сравнению, скажем, с бамбуковой тростью. Посмотрев, как она — в черной пачке, исполняет партию Одилии в «Лебедином озере», Мел с издевкой заметила: «Спорим, она считает, что черный цвет ее стройнит. А сама напоминает дельфиниху с подкрашенным чернилами брюхом».
Кому-то может показаться, что Мел злая и жестокая, но это не так: она просто всего ужасно боится. Мел напоминает мне щенка, с которым плохо обращались. Для нее любой человек — это угроза, пока она не убедится, что ему можно доверять; и лишь тогда она становится нежной, ласковой и беззаветно преданной.
Замечаю, как за нами наблюдает хозяин кафе, и, — пусть это звучит глупо, — горжусь тем, что нас видят в одной компании. В детстве все балерины казались мне феями: прелестными, сказочными существами в бело-розовых одеждах, умеющими летать, — завораживающее воплощение мечтаний маленькой девочки. И мне так и не удалось вырасти из этого благоговения.
Мел сжимает мою руку. Ее настроение сменилось от сумрачного к солнечному. Мы продолжаем болтать. Мел перескакивает с одного на другое, будто маленькая тропическая рыбка, поверяя мне самые сокровенные тайны: как ее достал Оскар; как ей хочется «расслабиться» с каким-нибудь «штатским» (т. е. не с танцовщиком балета); какая все-таки сука эта новая инструкторша; и как однажды она заставила ведущую солистку танцевать с привязанной к спине шваброй, чтобы «держать спину»; и что, — здесь ее речь прерывается драматической паузой и переходит в хриплый шепот для достижения максимального эффекта, — хотя сегодня Анастасия и похвалила Джульетту, но зато вчера Мел сама слышала, как та говорила: «Дело не в танце, с танцем все в порядке. А есть поменьше ты не пробовала?»
— Да что ты?! — Я открываю рот в изумлении.
У Джульетты обмен веществ как у гонщика «Формулы-1». Ее «проблема» как раз в том, чтобы удержать вес. В то время как Мел, стараясь похудеть, курит как паровоз и жует резинку, Джульетта может тоннами поглощать калории, оставаясь при этом стройной как статуэтка. Даже не верится, чтобы Анастасия сказала такое.
