По утрам здесь было около нуля градусов, и вся трава и деревья были покрыты нежным серебряным инеем. К полудню солнце нагревало горный воздух почти до тридцати градусов, чтобы всем было понятно, что на календаре – лето. А к ночи воздух вновь наполнялся морозом.
Мэл Рэндон говорил, что в горах всегда так бывает.
– Я выкуплю эту долину у правительства, – говорил он, – и назову ее Долиной Моей Анны.
Не знаю почему, но меня это очень веселило.
– Я закопаю штольни, отремонтирую дорогу, – мечтал Мэл.
– И сюда придут толпы туристов, – продолжала я.
– Они же вытопчут наши лилии! – ужасался Мэл. – Что ты постоянно смеешься?
Да, по большей части я, конечно, старалась держать себя в руках, но все это было действительно очень весело. Короче, мы с Мэлом капитально расслабились в этот месяц. Мы совершенно позабыли о долге, о работе и его карьере. А так же о правилах приличия и положении в обществе.
К пансионату не было никакой дороги, все прилетали сюда на вертолетах, ведь ближайшие склоны и подъездные пути были испещрены штольнями и изрыты бульдозерами. А потому мы с Мэлом могли совершенно не волноваться, что сюда приедет кто-нибудь посторонний.
Мы заказывали вертолет через соседний город, Мэл летел под чужой фамилией и в темных очках, чтобы даже любознательные пилоты не догадались, кто он такой.
В пансионате помимо нас загорали еще две парочки, по-моему, у них в жизни тоже все было не так, как надо. Одна пара была совсем молода. Интересно, какие обстоятельства пригнали молодых людей в этот забытый миром уголок, ведь у них все было впереди.
Вторая пара была совсем старой. Наверное, старики только сейчас смогли окончательно разделаться со своими обязанностями и скучными делами и наконец-то нашли время обратить внимание друг на друга. Они ходили по лесу, лазали по горам, держась за руки, как молодые влюбленные, и радостно любовались какой-нибудь совершенно незначительной ерундой, попадающейся им на пути.
Жил здесь и управляющий пансионатом со своей женой. Они жили среди природы, и их существование не было опутано условностями, правилами и преградами. И потом, природа никогда не предает, с ней легко.
Как только мы с Мэлом прибыли на место, вся компания была потрясена появлением в этом глухом уголке такого известного актера и абсолютно ничем не примечательной женщины вместе с ним.
– Привет, – помахал рукой Мэл Рэндон, как только мы вышли из вертолета.
Мэл всегда умел быть обворожительным.
– Вы же Мэл Рэндон! – радостно вскричал управляющий пансионатом, фамильярно тыча в Мэла пальцем. – А ну-ка, снимите темные очки, я докажу этим людям, что вы Мэл Рэндон, я узнал вас еще в окно вертолета. Мы с женой часто смотрим по видео фильмы с вашим участием.
Мэлу пришлось сдаться.
– Да, – сказал он, – я – Мэл Рэндон.
Он снял темные очки, все равно было некуда деться, мы приехали в это место спокойно пожить до конца лета и не думали, что здесь окажутся помимо нас другие скрывающиеся от всего мира люди.
– А это моя сестра, – сказал Мэл Рэндон, обняв меня за талию.
Я тоже помахала рукой. Представьте: высокий голубоглазый блондин и смуглая темноволосая женщина. Конечно же, брат и сестра, кто бы мог усомниться… Мы с Мэлом пронаблюдали, как у впечатлительных старичков глаза полезли на лоб от удивления, но они взяли себя в руки. Молодую пару тоже обрадовало наше сообщение, но они продержались до своего домика и дали волю радости уже там.
Управляющий пансионатом подмигнул нам с Мэлом. Думаю, немало тайн помимо этой он знал на своем веку. А еще вся компания тут же взяла у Мэла Рэндона по четыре автографа на брата.
* * *
Не скажу, что мы с Мэлом до потери сознания бездельничали этот месяц в горах, нет. Помимо того, что мы едва ли не впервые в жизни были так долго вместе, мы умудрялись заниматься каждый своим делом.
Я много читала и думала о жизни. О жизни всегда приходится что-то думать, но чем больше о ней думаешь, тем сильнее тебя охватывают самые противоположные выводы и мысли. И в конце концов ты совершенно не знаешь, что нужно делать в следующую секунду, чтобы быть правой перед всем миром и самой собой.
Мэл писал сразу два сценария. Один сценарий он писал утром, а другой – вечером.
И поэтому у него благополучно не продвигался вперед ни один его сценарий, ни другой.
– Не могу писать, – жаловался он мне, – хотел сделать два дела одновременно, но ничего не получается.
– Так всегда бывает, когда пытаешься найти в жизни золотую середину.
– И вообще, я приехал сюда отдыхать и ни о чем не думать, это мой первый отпуск за последние сто лет.
– Тогда забрось сценарии и думай обо мне.
– Но мои сценарии о тебе. Все мои фильмы о тебе, и вся моя жизнь – только о тебе.
– Это ты уже слишком.
– Это правда, ты мне не веришь?
– Конечно же верю, куда я денусь?
А куда я действительно денусь?
По телефону Мэл отдавал распоряжения управляющему на чайной фабрике. Его нововведения с чаем, помогающим от всевозможных болезней и состояний души, имели успех, заказы возрастали все больше и больше. Мэл оказался прав, людям было лень идти в аптеку, они предпочитали закупать лекарства от всех недугов в продуктовых магазинах.
Еще, насколько я знаю, Мэл общался со своим продюсером, который должен был поддерживать у его семьи видимость, что их ненаглядный Мэл Рэндон снимается в очередном фильме, а не пропадает неизвестно где и непонятно с кем. И на протяжении целого месяца, как я поняла, это ему неплохо удавалось.
Но пару дней назад, стоя в лодке посреди озера и разгоряченно разговаривая с кем-то, Мэл Рэндон вдруг выбросил в сердцах телефон прямо в озеро. Быть может, он и сам не уловил своего состояния на тот момент, но тем не менее он сделал это, а значит, у него появились проблемы, и эти проблемы были не маленькие.
Быть может, мировая общественность во главе с его неунывающей женой устроила где-то там далеко от нас большой скандал. Думаю, они с удовольствием обратились бы в Интерпол, если бы он занимался поисками сбежавших от семейного счастья мужей.
Но, так или иначе, теперь я точно знала, что скоро наше благополучие подойдет к концу.
– Как ты теперь будешь жить, – спросила я, – без своего телефона?
– Я хочу остаться здесь с тобой навсегда, – ответил он.
– На такой большой срок нам не хватит продуктов, – улыбнулась я.
– Мы посадим огород.
– Ты будешь этим заниматься?
– Я могу заниматься чем угодно. Лишь бы это гармонировало с моими личными представлениями о счастье и смысле жизни.
