– А вдруг у нее сотни друзей, о которых мы ничего не знаем, – предположила Карла, когда он однажды коснулся обширной переписки своей секретарши.
– Она из города ни ногой, – возразил Дуэйн. – Откуда у нее столько друзей?
– Она покидает город, – заметила Карла. – Я постоянно вижу, как она бегает взад и вперед по проселочным дорогам.
Дуэйн понял, что ему лучше помолчать, но молчать не стал. В этот момент маленький Майк, едва научившийся ходить, попытался ударить кота кусачками, оставленными на кухне. Кот по кличке Леон легко ускользнул от малыша.
– Я не думаю, что, бегая, Руфь Поппер приобрела сотню друзей, – заявил Дуэйн.
Внезапно появившаяся Минерва, заметив расшалившегося Майка, отшлепала его программкой «Кабельное ТВ». Удивленный малыш даже не стал плакать.
– Я не понимаю, почему крошечный ребенок должен играть с острыми предметами! – возмутилась она.
– Дуэйн не доверяет Руфь, – сказала Карла, стараясь вовлечь в спор Минерву.
– Я тоже, – поддержала она Дуэйна, плюхаясь на стул и начиная изучать программу в надежде отыскать там передачу о борьбе сумо.
– А почему ты ей не доверяешь? – спросил Дуэйн.
– Потому что она живет в автоприцепе, – пояснила Минерва. – В автоприцепе может происходить все что угодно.
Иногда категоричность, с которой женщины отстаивали свои позиции, чуть не сводила его с ума. Как Минерва, так и Карла стояли на своем до конца.
Маленький Майк бросил кусачки и заспешил из комнаты. Ему нравилось, когда между ним и Минервой остается свободное пространство.
Минерва встала, пошарила по полкам и обнаружила, что нет шкварок, без которых она не могла жить, поглощая их в неимоверном количестве, когда смотрела телевизор, и запивая их водкой и соком грейпфрута.
– Если ты заподозрил Руфь, то тебе требуется помощь, – нахмурилась Карла. – Можно подыскать психиатра, который тебе понравится.
– Но ты уже обращалась к одному, и он тебе пришелся не по вкусу, – напомнил он.
– Мне он пришелся по вкусу, – возразила Карла. – Крыша у меня еще не поехала, и я решила не швырять деньги на ветер. Я могу получить сколько угодно советов, отправившись в парикмахерскую, причем бесплатно.
– У любого, кто послушает тебя, Минерву и Руфь, может поехать крыша, – заключил Дуэйн.
Как только Дуэйн вышел из своего кабинета, Руфь прекратила печатать. Она не могла работать на машинке, когда рядом кто-то находится.
– Дженни вышвырнула Лестера, – сказал он.
– Я узнала об этом еще несколько часов назад, – заявила Руфь. – Я заметила Дженни на почте. По-моему, это ошибка. Дженни немного тщеславна, а тщеславие предшествует падению.
Она строго посмотрела на Дуэйна и продолжала.
– Это значит, что в городе одной свободной женщиной стало больше. Сюзи Нолан тоже свободна.
– Я собираюсь дать им обеим от ворот поворот, – заметил Дуэйн и, подумав, добавил: – Я не понимаю, почему мы вообще говорим об этом.
– Потому что нефтяной бизнес накрылся, и тебе делать нечего, как только спать с кем ни попадя.
– Дай мне лучше чек, а? Пожалуй, я выделю Лестеру несколько тысяч.
Руфь вырвала чек из чековой книжки.
– На сколько тысяч?
– Я еще не решил.
– Почему бы тебе не проведать Джейси?
Дуэйн очень удивился. Раньше Руфь никогда не упоминала этого имени.
– Сомнительно, чтобы она нуждалась в моей компании, – задумчиво проговорил он.
– Попытка не пытка, – пожала плечами Руфь. – Если бы я потеряла ребенка, то в такой ситуации ответила бы взаимностью.
– Я думал, ты ненавидишь Джейси.
– Я не держу зла по тридцать лет. Тогда она была просто девочка. Кроме того, от трагедий люди меняются. Она находится одна в огромном доме, мучаясь утратой. Эта мысль страшно угнетает меня.
– Сомнительно, чтобы она даже помнила меня, Руфь.
– Ты помнишь ее, так? Чем ее память хуже твоей?
– Я хотел сказать, что мы больше не друзья, – пояснил Дуэйн, – чувствуя, что проигрывает в этом споре, который для него начался так неожиданно.
– У меня складывается впечатление, что ты готов подцепить кого угодно, но отказываешься от встречи с той, которую любил и у которой случилось несчастье. Ты боишься, что снова влюбишься в нее, признавайся?
– Я не знаю, как теперь влюбляются. Я слишком стар для этого.
– Ты никогда не будешь стар для этого.
– Я что-то не заметил, чтобы ты в последнее время влюблялась. Если это такая отличная штука, что же ты медлишь?
Руфь только молча посмотрела на него и улыбнулась. Давно миновала та пора, когда она обожала шефа, а поскольку она была намного старше его, то воспользовалась плодами этого обожания.
– Я – почти полный банкрот, – добавил Дуэйн, видя, что она молчит. – Моя голова ни на что серьезное не способна, я только постоянно думаю о долге в двенадцать миллионов.
– Десять лет назад ты бы о нем даже не вспомнил. Но ты всегда будешь помнить Джейси, и ты всегда будешь помнить меня.
– Почему это я буду вспоминать тебя? Куда ты денешься?
– Ты еще не раз вспомнишь меня, – тихо ответила она. – Дай Бог, чтобы тебе удалось подыскать того, кто сумеет разобраться в твоей корреспонденции.
Дуэйн взял незаполненный чек и вышел навстречу палящему солнцу. Шорти немедленно принялся прыгать на сиденье и отрывисто лаять.
Дуэйн смалодушничал, решив не встречаться с Лестером Марлоу. Подъехав в машине к банку, он отдал чек на пять тысяч долларов кассиру, попросив передать его секретарю Лестера. За толстым оконным стеклом виднелась фигура Лестера, который, обхватив голову руками, пребывал в полной прострации. Дуэйн поспешил убраться, пока Лестер его не заметил, иначе тот мог выскочить из офиса и броситься к нему в кабину, что определенно не понравилось бы Шорти.
Шорти страшно не любил, когда в кабине находились посторонние, считая, что это место принадлежит исключительно Дуэйну и ему. Когда кто-то к ним подсаживался, он часто начинал угрожающе рычать, хотя и получал не раз взбучку от хозяина. Если это не помогало, Дуэйн останавливался, выходил из машины и кидал Шорти в кузов, где пес и проделывал оставшуюся часть пути.
Для Шорти сильнее унижения, чем быть разлученным с Дуэйном, невозможно было придумать. Оказавшись в неволе, он прижимался мордой к стенке кабины и оставался в таком положении, как бы долго ни продолжалась поездка, надеясь, что Дуэйн даст ему шанс искупить вину.
Избежав встречи с Лестером, Дуэйн на некоторое время почувствовал облегчение. Он решил пренебречь ланчем, поскольку это означало бы все те же разговоры со все теми же людьми. Не сидеть в банке и не говорить с Лестером о своем долге – такое огромное облегчение, даже хочется петь.
