Энни так боялась, что волшебный подарок судьбы не устоит перед напором житейских невзгод. Наверное, это был ее недостаток.
Она была осторожна, предусмотрительна и слишком предсказуема, а Мэттью, он совершенно иной.
Ах, как бы она хотела быть похожей на него, бросить все и уплыть с ним далеко-далеко! Но это было выше ее сил.
Она проживет спокойную, безоблачную и безопасную жизнь с Мартином. Вершины наслаждения, которые ей недоступны, но и пропасть разочарования не будет ее подстерегать.
Энни заставила себя посмотреть прямо в его серые внимательные глаза.
– Мэттью, – сказала она, – я трусиха. Я не могу выйти замуж за тебя.
Он кивнул, больно сжал ее пальцы своими, потом снова с пониманием взглянул на нее.
– Я знаю, почему ты так думаешь. Ты убеждена, что женатый мужчина должен хорошо зарабатывать и иметь кучу ценных бумаг. У него должны быть перспектива и хорошая материальная база. Ты боишься, что через некоторое время, поскольку у меня ничего этого нет, ты станешь презирать меня. Так, да?
Она растерянно кивнула. В общем, все было сложнее, но именно в этом и состояла прозаическая суть дела.
– Ну так вот, – продолжал он, – сегодня я ходил к отцу. Я попросил у него работу в компании. Ну, естественно, пришлось выслушать длинную лекцию о необходимости начинать с азов, с нуля, как всем. Учиться бизнесу. Не ждать поблажек на том основании, что я его сын, сын босса. Было сказано, что я обязан упорно трудиться, чтобы показать, чего я стою.
Лицо Мэттью было воплощением скуки, пока он все это ей рассказывал. Энни даже засмеялась, представив себе их разговор. Мэттью бросил на нее взгляд и продолжал:
– Я уже было хотел запустить в него чем-нибудь, но сдержался ради тебя. В конце концов он сказал, что все-таки рад тому, что я взял себя в руки и что, конечно, я получу какую-нибудь простую работу в штате компании. Так что, – тут его улыбка стала ослепительной, – я становлюсь настолько похож на всех окружающих, что только эксперт вроде тебя сможет заметить разницу. И я смогу, наконец, покупать тебе алмазные кольца, роскошные наряды и все такое, если, конечно, именно этого ты действительно хочешь.
Он пытался рассмешить ее, чтобы она не догадалась, на какую жертву он идет и от чего отказывается ради нее. Все, что было у него и чем он дорожил, Мэттью предлагал ей в полное ее распоряжение. Энни почувствовала, как уголки глаз защипали слезы.
– Я не хочу, чтобы ты все это делал. Я не хочу, чтобы ты каждое утро, уходя на работу, одевал костюм. Спасибо тебе за это предложение, но я не достойна его.
Она не хотела, чтобы он видел, как она плачет, но слезы против ее воли побежали по щекам.
Мэттью издал тихое огорченное восклицание.
– Похоже, я проиграл, да? Ты не сможешь быть моей женой, если у меня не будет перспективы. А если она у меня появится, ты не сможешь за меня выйти, потому что респектабельный Мэттью – это не Мэттью.
Они все еще лежали рядом, касаясь друг друга, но в это мгновение оба почувствовали, как между ними разверзлась пропасть. И Энни знала, что через нее не построить мост никогда.
– Прости меня, – безнадежно прошептала она. Такой пристыженной, ничтожной она никогда в жизни себя не чувствовала.
– Скажи мне только одно, – произнес он, – Это не потому, что у тебя не хватает мужества отменить свадьбу, отослать назад все эти дурацкие свадебные подарки и шокировать подруг матери?
Энни приподнялась на локте и посмотрела на него серьезно и прямо:
– Если бы я была достаточно храброй, чтобы выйти за тебя замуж, у меня хватило бы смелости сделать и все остальное.
Мэттью отпустил ее руку, сел на кровати, отодвинувшись от нее, и стал смотреть в окно на деревья в сквере.
– Все это время, – тихо, почти про себя сказал он, – я был убежден, что смогу не проиграть.
Больше говорить было не о чем. С тяжелым чувством вины, понимая, что окончательно потеряла его, Энни соскользнула с кровати, оделась. Потом подошла к входной двери и обернулась, чтобы взглянуть на любимого в последний раз.
Мэттью все так же пристально смотрел на деревья за окном. Энни вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, спустилась по лестнице и оказалась на улице, где дневная жара все так же заливала тротуары убийственно ярким светом.
Больше Мэттью она не видела.
Энни пришла к себе домой и обнаружила, что Мартин сидит за кухонным столом, ожидая ее.
– Я вернулась, – просто сказала она, зная, что у нее на лице еще видны следы недавних слез.
Мартин встал, прошел через всю комнату, обнял ее и крепко прижал к себе.
– Как я рад тебе, Энни, – сказал он.
Через неделю, в яркий солнечный июльский день они поженились. На свадьбе были родители, их общие друзья, которых они успели завести за годы знакомства.
Энни с Мартином шли под сверкающим дождем конфетти и улыбались фотографу, ждавшему их, чтобы увековечить это событие. Потом эту фотографию поставили в серебряной рамке на столике из красного дерева, в их спальной комнате. Спустя одиннадцать лет, передвигая фото, чтобы стереть пыль, и вглядываясь в улыбку на своем лице, Энни забыла, как ей было больно тогда улыбаться.
– Я обо всем забыла, – сказала она, – а сейчас так ясно вижу лицо Мэттью.
Лодка, в которой они плавно покачивались, остановилась у невидимого берега. И рука Стива, которая все это время так ласково держала руку Энни, в этот момент вдруг стала рукой давнего друга, возвращающей, влекущей ее назад, в прошлое.
Его голос был теперь совсем другим, но руки были так хорошо знакомы. И Энни вспомнила каждый миг, каждый час из тех, что они провели вдвоем, как будто заново переживала их.
Они с Мартином соткали сияющую теплым мирным светом картину совместного бытия. Нити их судеб сплелись, чтобы окутать дом и детей прочно и надежно. Яркие в прошлом нити поблекли, превратившись за одиннадцать лет в неброскую, но такую крепкую основу их жизни. И вот теперь… Мартин… сыновья… Им еще предстоит увидеть, как оборвется линия ее жизни. Все бессмысленно… Все!
Внезапно она заплакала, и это были слезы счастья и облегчения.
«Еще ничего не потеряно, – думала она, – Почему я так уверена, что все уже позади? Да нет же!»
Она улыбнулась и тут же почувствовала дергавшую боль в уголку рта, там, где засохла кровь.
Это не рука Мэттью! Этого человека зовут Стив. Он совсем посторонний, но сейчас он для нее стал нужнее и важнее всех на свете. Боль, но не физическая, а боль тоски и сожаления о том, что прошло, пронзила ее.
– Как бы я хотела очутиться рядом, совсем рядом, – сказала она, – я бы хотела обнять покрепче и держаться за тебя.
А слезы все капали, горячими струйками стекали по щекам и терялись в волосах.
