Воспитатели долго не могли утихомирить ребенка в белом платьишке в маске лисички с мишурой на шейке, она разбила стекло в кабинете, порезанными кулачками лупила стены. Завалила новогоднюю елку, растоптала игрушки.
Директриса не стала наказывать ребенка за погром, это всего лишь искусственная елка, всё равно убирать скоро в коробку до будущего года.
Директриса немолодая женщина не имела своих детей и уже не сможет, быстро старела после таких случаев, когда хрупкое дитя превращалось в монстра и чаще это необратимый процесс, ей очень хотелось спасти или облегчить жизнь детей под крышей сиротского дома. Хоть кому-то помочь!
Женщина примчалась в теплом халате и распахнутом пальто из дома обнимать Катю, та уже не вырывалась драться, только рыдала и не хотела ничего слушать.
С такой жалостью нельзя работать в таких местах, но именно Ирина Георгиевна еще могла вершить чудеса своим добрым сердцем и волевым характером, запивая успокоительные водой, разглядывала белые стены испачканные детской кровью. За что ей такая работа…
Ребенка забрали медики и пару дней кололи успокоительные. Маленькая принцесса умерла, потому что ее мечта как всякого второго детдомовца рухнула — мама как добрая фея не появится, не воскреснет и не заберет домой. Потому что ее совсем крохой оставили здесь и забирать не собираются. А она ждала! Верила!!
Успокоительные успокоили. Совсем. Девочка стала злее и фыркала, когда подружки-одноклассницы глупо еще верили, что мамочка или другой родственник вспомнит и найдет их, что их проживание здесь в понарошку, что новый год и сказка оживет и чудеса произойдут.
— Да никто тебя не заберет. Кому ты на х нужна??? Все против тебя наверно были, что ты появлялась на свет, ноющее существо!! — кричала резко повзрослевшая Катя, она не хотела обижать девчонок, но те бесили своими розовыми наивными мыслями.
Просто маленькие дурочки, а она то теперь умная и всё понимает. Только куда такие ужасные мысли девочки семи лет?
Ирина Георгиевна наблюдала за Катей и пыталась объяснить без наказаний в кабинете, что нельзя материться, что всё будет хорошо, надо верить. Катя молча слушала, не спорила. Всё равно уже не верила. Пыталась сдерживать свой гнев из-за уважения к директрисе, иногда не выдерживала и спрашивала:
— А врать хорошо? Материться плохо, а бросать хорошо? Я только родилась, я же маленькой была и хорошей, — к концу эмоциональной речи переходила на шепот и разглядывала свои маленькие ладошки, не понимая своей ненужности.
Екатерина заучила строки письма. Боль обжигала превращаясь в ярость, школьные подружки отдалились, отсаживались на уроках, обижались и не хотели принимать ее слова.
— Злая ты, Катька, — прошептала низенькая Верочка со светлыми волосами, идеальные косички сама заплетала, самостоятельность в этих местах решала многое, старательная ученица, последняя девочка, пересевшая от Кати.
Верочке повезло, у той нашлась тетка и в течении трех месяцев ее забрали. У Кати случилась тихая истерика в подушку. Она не хотела чтобы ее снова забирали медики, так до дурки не далеко, а из дурки никакого светлого будущего точно не будет. Буйные никому не нравятся, их превращают в растения, дабы не мешали «нормальным» людям.
Катя до сих пор помнит строки письма, помнит детдом, помнит крошечную Верочку не доставлявшую проблем особых воспитателям, которую мягко за руку вела ее родная тетка, которая спустя годы опомнилась и пошла искать родную кровь. Как Верочка улыбалась, когда ее забирали. Детдомовские в такие моменты чувствуют жгучую обиду, злость, разочарование и только некоторые радость за сородича — Верочка была их частью жизни и ей просто повезло.
В Кате щелкнуло: стала усерднее учиться. Вдруг и ей повезет и ей повезло! Мама Люда и папа Валера от безысходности пришли в приют в начале учебного года. Ирина Георгиевна первым делом их повела в 2Б класс. Всё самое важное Кати случалось осенью: рождение, родители — родной дом, свадьба, забегая в будущие. Родителям Кати уже тогда за тридцать лет, они просто заглянули в класс, все детки обернулись на приоткрытые двери, притихли понимая, что кого-то могут выбрать. Катя же напротив чихнула громко и высморкалась в ладошку — это точно не за ней, потому что не хотела чтобы ее родственники нашлись, они отказались специально «Все против…родить тебя».
— Закройте дверь. Смотрите в другом месте. У нас урок, — обратилась она к неизвестным взрослым, чиркнув по ним равнодушным взглядом.
Ирина Георгиевна растерялась, поняв, что Катюха своим маленьким ртом опустила свой шанс попасть в семью. В приюте конечно так много детей, которые достойны семьи Гордеивых. Директриса сжав кулаки, в очередной раз собирая всю волю, удалилась из класса. Эх. Катька дуралейка! Выше одноклассников на голову. И как до нее достучаться?
Маме Люде напротив глазки девочки и ее голос запал в душу. Им показали еще пару классов начальной школы и ясли. Людмила долго не могла успокоится дома, а Валерий уже жалел, что съездили в интернат и привел любимую жену к столь удручающему состоянию, наградил ее и так измотанную бездетную душу переживаниями. Мужчина аж закурил, хотя пару лет назад бросал: все эти ненужные или осиротившие дети… Их там столько! Мамашки кукушки чтоб их, а мужики куда смотрели!!!!!?? Просто сделали и пропали с горизонта родившихся или не родившихся детей.
За что им это?! Гордеивы больше десяти лет пытались завести ребенка, не получилось. Отрицательные резусы, чтоб их!! Не изменять же идти. Им хотелось совсем кроху, маленькую девочку. Осенних Екатерина запомнилась. Не может быть у ребенка таких взрослых глаз. Не ребенок прямо, а маленький военокомандующий: после ее слов Валерий по инерции бывшего военного захлопнул дверь, подчиняясь приказу второклассницы.
Гордеивы думали не долго, а вот Катя наедине, в тайне от директрисы, устраивала им целые допросы.
— А вы точно не мои кровные родственники? А сколько у вас детей? А почему у вас нет детей? А зачем вам я, если у вас есть кот? А если я разобью вашу вазу или пну вашу кошку, вы меня не вернете сюда? А вам можно верить? А вы добрые, как Ирина Георгиевна? А бить меня не будите? А наказывать едой будите? А вот злая нянечка иногда лишает ужина, говорит мне я дылда и он не к чему, я и так мол проживу до утра.
Катя сдалась и согласилась с ними жить.
— Но если что вы меня назад только к Ирине Георгиевне возвращайте и скажите, что бы она меня забрала к себе. Я ведь уже совсем не злая. Я буду стараться быть хорошей.
И да за руку она взяла маму Люду и папу Валеру, так она их стала называть год спустя, когда они ее мало того не вернули обратно, так и не стали наказывать, когда всё таки Катя устроила им еще пару проверок. Ее детские страхи не оправдались. Она пнула кота Ваську потом сама за ним бегала, догнала и наглаживала прося прощения.
— Понимаешь, котик, мне так нужно было! Обещаю больше никогда тебя не обижать и не бросать.
А мамину длинную вазу под кривые длинные ветки, пугающие ее будто руки ведьмы, разбила правда случайно, но никто не кричал. А ремни военные папа Валера убрал на самую высокую полку. Катя полюбила их, ее маленькое осеннее сердце оттаяло и глаза уже не были такими взрослыми, но и наивную девочку не превратилась.
Отец научил отжиматься. Водить машину по пустым полям, отвечать за свои поступки и уметь постоять за себя. Мама откармливала как могла и учила печь, готовить. Мама выхаживала почти каждую зиму после тяжелого гриппа. Они всегда были ее броней, ее домом. Семья Гордеивых навсегда останется ее опорой и фундаментом. Так и жили: Катя, мама и папа и кот Васька — любимец (несчастная жертва, Кате до сих пор стыдно за свою проверку).
На самом деле с появлением кровного сына Катя не перестала им быть дочкой. Они любят ее и сильно переживали, когда Катюшка ушла из дома.
— Артем. Вы любите только нашу Катю. Она с характером. Но никогда вас не предаст, — слова полушепотом будущей тещи, пока Катя играет с братишкой в соседней комнате.
