К сожалению, в выступлении Ники были небольшие недочёты. Меня удивил вердикт, данный моим новым знакомым.
— Странно, почему Вадим не купил дочке новую лошадь. Видно же, что жокей уже перерос кобылу.
— В смысле? — не поняла я.
— Ника уже выкатала свою любимицу, пора уже пересаживаться на новую.
— Но Ника очень любит свою Милашку.
— Конечно, но Ника выросла, а лошадь постарела, насколько я помню, она получила ее на 8-й или 9-й день рождения. И Милашка уже тогда была не жеребёнком.
У меня возник вопрос, откуда он это знает, но я не успела его задать, началось объявление балов Ники. Результат оказался хуже, чем мы надеялись, но и он давал Нике возможность продолжить соревнования в следующем туре. Я быстро простилась с Сергеем Владимировичем и пошла к Нике.
Ну вот и всё. И должна заметить, рядом охранников не было, докладывать об этом было некому и нечего. Я с ним не флиртовала, не строила ему глазки. Просто вела себя культурно.
И посему вины за собой сейчас не признаю. А Вадим, он просто бесится. Самодур!
— Вадим Александрович, — я сделала попытку сбросить его руки с плеч и встать, говорить с ним, сидя к нему спиной, было неудобно.
Мои попытки проигнорировали, пришлось говорить в никуда.
— Я совершенно случайно, проходя мимо, увидела в стойле, — руки на моих плечах передвинулись к горлу, я сглотнула и продолжила: — Коня.
Нет, Вадим не душить меня собирался (хотя у меня мелькнула такая мысль), наоборот, его движения стали ласкающими, большими пальцами он массировал шейные позвонки. Я начала залипать.
— А дальше? — вернул он меня к действительности.
— А дальше подошёл мужчина, и я узнала, что конь — это и есть Гром, а он представился его хозяином.
— И..? — спрашивает Вадим, продолжая массировать шею, пробегаясь пальцами по ключицам и выше, по шее к подбородку, запрокидывает мою голову назад, теперь смотря мне в глаза, продолжает: — Так что же было непонятного в запрете общения с ним?
Это меня взбесило, я смогла вырваться и, встав, повернулась к нему лицом, сделала шаг назад, и мои вторые «не 90» уперлись в стол.
— А что мне было делать, когда он представился? Убегать как от чумы? — спросила я и в своё оправдание добавила: — Я просто проходила через конюшню, ни о чем таком мы не разговаривали. А потом он сам сел рядом.
— А всё, оказывается, было намного интереснее, получается, в vip-зоне вы уже не случайно встретились, — сказал он, подойдя ко мне вплотную.
— Там я просто смотрела выступление Ники, а он сам сел рядом и комментировал её выезд. И ВСЁ! — последнюю фразу практически прорычала ему в лицо.
Сама не понимаю, как я оказалась в ловушке. Да, дверь была не заперта, но между мной и ней была стена по имени Вадим Александрович. Его руки уже обнимали меня, а я тщетно пыталась оттолкнуть его, упираясь руками ему в грудь.
— И что из ваших двух встреч и разговоров «ни о чём таком» дало ему повод решить, что ты не моя?
И прежде чем я смогла возразить, что я не его, он повторил то, что уже делал в прошлый раз, и доказал, что я принадлежу ему. После возвращения он дал мне призрачную свободу и надежду на то, что я принадлежу сама себе. Полтора месяца я просто обманывала саму себя.
Но вот сейчас уже не убежать. Одна рука скользнула вверх по спине, зарываясь в моих волосах, распуская мою аккуратную причёску. В это время второй он крепко обнял меня за талию, легко приподняв, посадил на стол. И всё это одновременно с тем, как его губы уже завладели моими. Поцелуй был жёсткий, утверждающий его главенство, он как будто наказывал меня. Но это было столь желаемое наказание, что никаких протестов с моей стороны не последовало. Наоборот, мои руки уже обнимали его за шею, тело прогибалось, стремясь к максимальной близости. Поцелуй он прервал только для того, чтобы сделать вдох, скользнул губами по скуле и в ухо прошептал:
— Лина, я ведь предупреждал.
А я, что я? Я пыталась восстановить дыхание, но тщетно. Когда почувствовала его руку у меня под подолом платья, и дальше, и в моих трусиках, вообще забыла, как дышать. На мне было свободное платье с запахом, и Вадим легко получил доступ к запретному. Его пальцы заскользили по уже влажным складочкам. И это только подтвердило его правоту, о чём он не преминул сказать вслух:
— Лина, скажи, что я не прав, — сказал и скользнул пальцами вверх-вниз, задевая клитор.
Все мои почти трёхмесячные фантазии обрушились на меня одновременно. В голове мелькнула картина, как я лежу на этом столе, а Вадим стоит между моих ног и…
В этот момент он прекратил дразниться и скользнул одним пальцем внутрь влажной киски, а большим начал ласкать клитор.
— Моя Лина, страстная девочка! — всё тот же шёпот в такт движений его пальцев.
Его руки и губы воплощали мои мечты, и я уже не могла оставаться безучастной, просто пассивно получая удовольствие. Забыв про стыд, я уже сама хотела большего. Вадим целует шею, плечи и, переходя к груди, дал мне чуть больше свободы действий. Я не растерялась и убедилась, что его желание сейчас не меньше моего, когда через слои его одежды я начала ласкать ладонью его член. Мне даже послышался его стон, что придало мне уверенности не останавливаться.
Мы забыли, где находимся сейчас, мы хотели одного и того же, и неважно, что было не то время и не то место. Я лежала на столе, кажется, Вадим смахнул что-то на пол, укладывая меня на него. Нам обоим уже не хватало прикосновений и поцелуев. Крышу сносило до такой степени, что его одежда мне уже мешала, и я смогла, не расстёгивая ремня, справиться с ширинкой и, миновав бельё, скользнула пальчиками по гладкому стволу. Вадим застонал так громко, так протяжно.
— Линннна, — он поднимает голову и, смотря мне в глаза, говорит: — Ты же понимаешь, сейчас мы уже не остановимся.
И резко вводит уже два пальца, срывая очередной мой стон, я же в ответ сжимаю ладошкой его член, и снова его движение рукой, от которого я практически срываюсь на крик, ощущая, что ещё чуть-чуть.
— Лина, расстегни ремень, — хриплый голос Вадима.
И я подчиняюсь, двумя руками начинаю расстёгивать ремень, смотря ему прямо в глаза.
Глава 15
И тут как гром среди ясного неба.
— Пап, как ты думаешь… — голос Ники срывается на шёпот. — Я стучала.
ТИШИНА. Я держу одной рукой пояс брюк Вадима, чтобы не упали, а второй одёргиваю подол платья и поправляю лиф. Глаза зажмурила, сказать, что мне жутко стыдно перед Вероникой, — это ничего не сказать, и следующая фраза «ребёнка» меня добивает.
— Взрослые люди, а сами?! Могли бы додуматься и закрыть дверь.
— Вероника, а она и была закрыта, — говорит Вадим безапелляционным тоном.
Он уже успел привести себя в порядок (причём без моей помощи, так ещё и мне помог встать со стола) и развернулся к ней.
А я пряталась за его широкой спиной, встретиться взглядом с Никой я ещё не была готова, в отличие от её отца.
— А замки для чего? — срывается она на крик. — Ключами пользоваться вы, взрослые, не умеете?
— Ника, — набравшись смелости, я пытаюсь оправдаться перед ней, выходя из-за спины Вадима.
Но он меня прервал.
— Ты тоже не маленькая, и в следующий раз, не получив разрешения, не входи. Это понятно, Вероника?
— В следующий раз? — этот вопрос мы произнесли с Никой в унисон, только интонации были немного разные: у неё возмущённая, у меня обречённая.
Он что, только что дал понять своей дочери, что то, что сейчас было, — это не единичный случай и будут повторения? Да как я после этого буду смотреть ей в глаза и говорить о каких-либо моральных устоях?
Вадим же обошёл стол, сел в своё кресло и сказал:
— Если твой вопрос не жизни и смерти, то давай его обсудим после того, как вы вернётесь от Софии.
— А мы едем к Софии? — Ника была удивлена. — Когда?
— Завтра.
— Хорошо, я пойду собирать вещи, а надолго?
— На неделю.
— Целую неделю, папа, а лицей?
— Я всё уже решил, Ника, — спокойно отвечает Вадим. — Можешь пойти обрадовать брата и сестру.
