Дверь в палату открылась, внутрь вошла медсестра.
— Вероника Михайловна, — доброжелательно поприветствовала она. — Рада, что вы очнулись.
— Ч… Что со мной? — еле выдавила я.
— Всё в порядке, — сияя дружелюбием сообщила девушка.
— Меня… меня… — хотела было сказать: меня подстрелили? Но медсестра ответила раньше, чем я смогла выдавить вопрос.
— Вы слишком переволновались. Были некоторые проблемы с сердцем, но сейчас пульс стабилизировался. Все органы работают в стандартном режиме. Беспокоиться не о чем.
Завидую её оптимизму. Не о чем беспокоиться? Сильное волнение, из-за которого я теперь не могу нормально двигаться? И разве это можно назвать нормой?
— А я… где… где я?
Девушка удивлённо посмотрела на меня, не теряя свойственного ей добродушия.
— Как же где? Вы в больнице.
Я замотала головой.
— Нет… нет… — в моём подсознании была чёткая конкретная цель. Я должна была сказать: вы неправильно поняли, я хотела спросить, что я делаю в такой дорогой, судя по виду, больнице. Но на деле всё вышло немного не так. На деле я смогла выдавить несколько нечленораздельных звуков, понимая, что рот совершенно отказывается слушать меня. Ещё и дурацкое волнение подкидывало своих проблем.
— Вероника Михайловна, не волнуйтесь, — произнесла девушка, подходя к аппарату, стоящему у кровати. Сначала она взглянула на него, затем обернулась к капельнице, что-то поправила, и уже через несколько секунд я поняла, что постепенно отключаюсь. Меня потянуло на дно подсознания, попутно окутывая блаженным безразличием. Веки стали тяжёлыми.
— Отдыхайте, — последнее, что я тогда услышала.
Просыпаться во второй раз было проще, чем в первый. В этот раз я смогла не просто проснуться, но и поняла, что могу двигать руками и ногами, не содрогаясь от мучительной боль. Руки были свободны, а из вены больше не торчало никаких иголок.
Медсестра пришла как раз к тому моменту, когда я очнулась окончательно.
— Вероника Михайловна, вам нужно кое-что подписать, — протягивая планшет, сказала уже знакомая девушка.
— Что это? — я дивилась тому, как просто давались слова. Но всё же скрыла удивление как могла.
— Отказ от претензий и согласие с оказанными услугами.
— Согласие? Как я могу согласиться с тем, что вы уже сделали?
Девушка улыбнулась.
— Это согласие на то, что вы не против предоставленной помощи и согласны с тем, что вас счёт будет оплачен другим человеком.
— Другим? Кто этот человек?
— Кажется, его зовут Арман.
Арман… Сначала я не поняла. Но вспоминать долго не пришлось. Быстро поняла, что Арман — это тот самый француз, который устроил мой провальный показ… Он отправил меня позориться перед всеми со словами, что я не должна ничему учиться. Якобы я и так смогу справиться с обычным проходом по подиуму. Ублюдок! Возможно, это и не его вина. Во многом виновата я сама. Как минимум, в том, что подписала под этим, согласилась, а ведь могла и отказаться. Но ведь и он должен был понимать, что моделями не становятся за несколько минут. Ублюдок!
— Я не буду ничего подписывать, — твёрдо объявила я.
— Тогда вам придётся оплатить лечение самостоятельно, — прозвучал вполне ожидаемый ответ.
— Сколько я должна? — спросила я.
Девушка сняла ручку с планшета и начертила что-то на бумаге. Развернув листок ко мне, она указала на стоимость услуг. Я обречённо ахнула, чудом, оставшись в сознании — если бы стояла на ногах, точно не устояла бы.
— Но у меня нет таких денег.
Девушка многозначительно улыбнулась.
— Я могу оформить рассрочку? Или хотя бы дайте мне немного времени, чтобы я могла взять кредит.
Девушка снова улыбнулась. Мягко.
— Вероника Михайловна, в этом нет никакой нужды. Вас счёт уже оплачен. Нужно всего лишь поставить подпись.
Поставить подпись? Всего лишь? Продаться этому иностранцу? Ещё чего?!
— Где он? Я хочу поговорить с ним.
— К сожалению, это невозможно.
— Почему? Позвоните ему. Скажите, что я очнулась. Что хочу поговорить. Пускай приедет. Или… — я поняла, что могу позвонить сама. Начала скидывать покрывало, заметила, что лежу в одном белье, тут же закрылась обратно. — Просто позовите его, — смущённо подтягивая край покрывала выше, сказала я.
— Мы не можем позвать господина Армана, потому что сейчас он… в тяжёлом состоянии.
— Как это?
— Господину Арману была проведена трудная операция. Сейчас у него период восстановления. Вряд ли он сможет с вами говорить, так как… — медсестра замолчала.
— Что? Он в коме? — додумала я сама.
— Нет, но ему требуется время…
Божечки… Да вы шутите…
***
Палата Армана располагалась на том же этаже, что и моя. Навестить иностранца оказалось не так уж и сложно. Внутри было тихо. Белые занавески украшали открытое окно, за которым во всю распевались соловьи. Внутренний двор частной больницы был наполнен зеленью, в которой так нуждались не только городские птички, но и даже люди, уставшие от пейзажей каменных джунглей.
Я подошла к автоматизированной кровати, позволявшей настраивать положение лежащего в зависимости от его травм и состояния. Арман спал. Некоторое время я наблюдала за беспечно погружённым в сон мужчиной, страшась потревожить его отдых. Медсестра пустила меня к иностранцу только спустя три дня. Она сказала, что мужчина приходит в себя, но желательно не пугать его, не делать резких заявлений и быть помягче во время пробуждения. Хоть я и относилась к Арману с недоверием, и даже с какой-то неприязнью, мне всё же было трудно просто взять и разбудить его.
— Арман, — наконец решилась я. — Арман, — шёпотом, пододвинувшись как можно ближе, повторила я.
Кардиограф не издал никаких лишних звуков, продолжая работать в штатном режиме. Но при этом я заметила, как зашевелились зрачки мужчины, прикрытые слоем толстых век. Наконец ресницы плавно поднялись вверх, оттягивая кожу назад и освобождая обзор. Арман смотрел на мир опьянённым взглядом, с трудом не проваливаясь обратно в сон. Наконец он заметил меня.
— Вероника, — лицо украсила не менее опьянённая улыбка. — Рад видеть вас.
Не зная, с чего начать, я начала с очевидного:
— Медсестра сказала, что вы пришли в себя.
— Да, — мужчина сглотнул, крепко моргнул и посмотрел на мир по-новому — более трезво. — Меня разбудили пару часов назад.
Повисла тишина. Я не знала, как подойти к теме, не нарушив просьбы медсестры. Но ждать долго всё же не сумела. Пришлось действовать почти напролом:
— Арман, — собравшись с силами, сказала я, — вы оплатили моё лечение.
— Да, верно, — всё ещё с трудом отвечал мужчина. Он продолжал моргать, будто бы это помогало ему приходить в себя.
— Я пришла сказать, что верну вам все деньги.
— Не стоит, — ошарашил он.
Я замотала головой.
— Нет, я не хочу быть перед вами в долгу.
— Вы не в долгу.
— Вы не понимаете… — было начала я, но меня быстро прервали.
— Это я перед вами в долгу. Можете считать, что оплата лечение — это плата за совершённое.
Наконец мужчина пришёл в себя и мог говорить относительно нормально. То же самое можно было сказать и про его стабилизировавшийся взгляд. Теперь, почти при каждой реплике, он смотрел на меня.
— Что это значит? — не поняла я. — Вы в долгу передо мной? С чего бы?
— То, что с вами случилось… в этом есть доля моей вины.
Меня словно окатили ведром холодной воды.
— Что вы имеете в виду?
— Пожалуйста, только прошу вас, не нужно сердиться на меня. Я понимаю, как это выглядит с вашей стороны, но вы не знаете всей картины. Не знаете, как всё выглядит с моей стороны.
Во-первых, я поймала себя на мысли, что Арман больше никакой не Арман. Это был совершенно не тот доброжелательный мужчина — я бы даже сказала, это был не тот льстец, с которым я познакомилась совсем недавно. Но да бог с ним. Грех жаловаться, что человек не может льстить, пребывая при этом в больничной койке. Но вот то, что его речь напрочь лишилась свойственного ему акцента, не могло не настораживать.
