Я отрываю взгляд от своего отражения под звук вибрации телефона. На экране высвечивается имя «Роман Багиров».
— Алло, — даже я слышу, что мой голос наполнен волнением. От Романа этого скрыть тоже не получается.
Он хмыкает.
— Добрый вечер, Мира. Спускайся, я уже внизу.
— Отлично. Выхожу.
Я скидываю вызов и забрасываю мобильный в свою маленькую сумочку.
Забыла уточнить: белье на мне тоже шикарное. Только вот узнает ли об этом он — вопрос на миллион.
Я тушу свет, запираю входную дверь на замок и спускаюсь на первый этаж, еще раз придирчиво оглядывая себя уже в зеркальной коробке лифта. Нахожу ужасные недочеты — не поддавшийся плойке волосок и осыпавшийся кусочек туши. Борюсь с желанием всё отменить, вернуться в квартиру и остаться там.
Когда выхожу из парадного, едва сдерживаю стон. Мое горящее изза слишком быстрого адреналинового кровотока тело обвивает прохладный ветерок.
Машину Романа я нахожу быстро. Владелец стоит рядом с ней, смотря на верхние этажи моего дома.
Замечает меня — опускает взгляд, рассматривает меня с ног до головы, улыбается…
Я волнуюсь еще сильнее, у меня даже во рту пересыхает изза его взгляда. Он такой… Прожигающий. Пробирается под кожу. Или, как минимум, под ткань.
Стараюсь идти грациозно и успокоить дыхание.
Вкладываю свою руку в протянутую мужскую, продолжая отмечать, что он все еще не может оторваться от меня и перестать разглядывать.
Это больше, чем безразличная проверка, достойно ли я выгляжу. Я чувствую его желание.
Роман гладит мою кисть и тянется губами к щеке.
Втягивает воздух, целует внезапно за ушком, посылая по телу мурашки.
Бог ты мой, он будто знает, что я таю от поцелуев в шею.
Его свободная рука ложится на мою талию и гладит.
— Ты дрожишь. Холодно или волнуешься?
Когда Роман отрывается от меня, чтобы заглянуть в лицо, я не могу не улыбаться. Он хмурится, между его бровей — складка.
— Волнуюсь, — его беспокойство так трогает, что я даже не хочу врать или кокетничать.
Затаив дыхание слежу, как он расстегивает пиджак и набрасывает на мои, покрытые мурашками, плечи. Меня тут же укутывает теплом и его запахом. Я сминаю подкладку, плотнее укутываясь.
Мне действительно не было холодно, но его галантность очаровывает.
— Не волнуйся. Тебя там никто не съест. А если попытаются — их съем я…
Роман подкрепляет слова своей фирменной белоснежной улыбкой, на которую я отвечаю своей.
Слова Романа расслабляют. Кажется, я зря себя накручивала столько времени. Спутница Багирова не будет проходит экзамен перед высшим светом. Это высший свет будет проходить экзамен перед ней.
Внезапно для себя я осознаю, что быть спутницей лучшего мужчины может быть просто приятно. Он вселяет в меня уверенность, которой не хватало весь вечер.
— Только сначала…
Из мыслей возвращает его же голос.
Он открывает заднюю дверь своего внедорожника, достает оттуда стопку листов и ручку.
— Это согласованный текст. Все твои замечания учтены.
Я киваю, смотря на пальцы, которые сжимают листы.
Ах точно, договор. Как я могла забыть? Очарование сразу же развеивается, возвращая в реальность.
Сомневаться поздно, но я все равно мандражирую, беря листы из рук Романа.
Кладу их на теплый капот, чувствую, что Роман подходит сзади, останавливается совсем близко и следит, как я росчерк за росчерком ставлю подписи на листах.
Страшно было поставить только первую, дальше уже на автомате.
Чувство такое, будто я прыгнула с обрыва в воду. Но пока полет не кажется страшным.
Закончив, выдыхаю, складываю листы в аккуратную стопку, стучу по капоту, распрямляюсь и поворачиваюсь, чтобы практически вжаться в мужское тело.
Запрокидываю голову и ловлю улыбку Романа.
Его руки пробираются под пиджак и уже привычно устраиваются на моем теле.
— Надеюсь на твою добросовестность, — мое деловое замечание заставляет его улыбнуться шире. Руки съезжают вниз на бедра.
— Вот черт… У тебя под платьем чтото есть? Скажи «да», иначе мы просто не доедем.
По моим щекам бьет жар. Дыхание перехватывает от такой наглости. Прикусываю язык, чтобы не шепнуть провокационное: «проверь». Хотя на самом деле хочу именно этого.
Он — мастер сбивать меня с мысли. Горечь изза необходимости подписывать бумажки моментально улетучивается.
— Это не прописано в договоре, но мы можем обсудить подробности в машине, лукаво заключаю я. Боюсь, еще немного и мою соседку с третьего этажа разорвет от любопытства, и она спустится знакомиться с тобой лично.
Роман скашивает взгляд и безошибочно находит окно, в котором практически прилипла к окну одна из главных сплетниц моего дома.
Ухмыляется, но не спорит.
Открывает для меня дверцу, помогает забраться на подножку и в салон.
Я устраиваюсь на кожаном сиденье, снимаю пиджак и протягиваю ему. Ловлю новый близкий изучающий взгляд.
— В губы тебя целовать нельзя, да? — он спрашивает, смотря в глаза. В его взгляде пляшут чертики, в которых я отчаянно влюбляюсь.
— Пожалей Варвару Павловну. Ей правда хватит впечатлений на сегодня.
На самом деле, мне не жалко соседку, к тому же в таком положении она ничего разглядеть не сумеет, но мне хочется слегка наказать Романа. Договорные отношения — это его идея. И я совсем не против, чтобы он сам в них разочаровался.
— Эх.
Он вздыхает искренне тяжело.
Захлопывает дверь, бросает подписанный договор обратно на заднее сиденье, туда же отправляет пиджак.
Обходит автомобиль, а я сжимаю колени и закусываю уголки губ. Теперь грудную клетку тревожит не только волнение изза предстоящего вечера, но и предвкушение, чем он для нас закончится…
Глава 17. Мирослава
Салон заполняет тихая мелодия, льющаяся из динамиков. Роман ведет автомобиль и время от времени поглядывает на меня. Каждый раз, когда наши взгляды встречаются — я отчегото смущаюсь и краснею. Дергаю вниз подол платья, постоянно поправляю ткань на груди и никак не могу успокоить внутреннюю дрожь.
— Должна ли я чтото знать о твоей семье? — задаю волнующий меня вопрос. На самом деле я понятия не имею есть ли у Романа братья или сестры, как зовут его родителей. За домашнее задание мне можно было бы поставить двойку, но дело в том, что он сам не просил изучить свое семейное древо.
— Ммм, дайка подумать, — Багиров тарабанит пальцами по рулю, вид у него задумчивый. — Когда представлю тебя брату и его жене, не удивляйся этому зефирному чуду. С Лялечкой лучше не вести интеллектуальных разговоров. О шмотках и цвете стен — да, о фьючерсах и опционах — нет.
— По правде говоря, я и сама не смогу поддержать тему о твоих фьючерсах и опционах, — фыркаю в ответ.
— В этом плане я немного утрирую, конечно, но в остальном, поверь, все именно так и есть. Про отца можешь не волноваться. Думаю, он после первого взгляда на тебя будет готов переписать завещание на твое имя. У него навязчивая мания выпереть меня в семейную жизнь. Спит и видит как я играю на заднем дворе с детьми, а женакрасавица в этот момент подает домашний лимонад.
По тону Романа сразу понятно, что его представление о счастливой жизни идут в разрез с желаниями отца. Но от того с какой насмешкой и небрежностью он говорит о семейной жизни, мне становится неприятно. Неужели женщины для него это лишь способ провести хорошо время?
— А ты чего хочешь? Ну, в плане женыкрасавицы, детей и домашнего лимонада, — интересуюсь, садясь полуоборотом к нему.
— Хочу, чтобы все оставили меня в покое и не лезли в мою жизнь, — его ответ звучит слишком резко. Мне даже кажется, что он в последний момент передумал и не договорил: «тебе это тоже касается».
— А твоя мать? Ты ничего не сказал о ней… — Чтобы не портить себе и Роману настроение неуместными уточнениями, я перевожу тему.
Мне кажется, задаю довольно нейтральный вопрос, но Роман не спешит отвечать. Молча управляет автомобилем, следя за дорогой. Хмуриться, взглянув на меня — хмыкает, но не весело.
