где он.
Ответ приходит через минуту – мы как раз успеваем выехать на трассу.
Коротко называю адрес и опять опускаю взгляд на экран телефона.
Говорить нам не о чем. Хорошо, что поездка не продлится долго.
Демьян
Погода стремительно портится и начинает накрапывать дождь. Завернуть бы сейчас домой, но нужно пригнать машину обратно к складам. Да и работы там еще порядком…
Барабаню пальцами по рулю и все-таки включаю кондиционер. Тонкий запах духов почти тут же исчезает, но злость продолжает кусаться, словно маленькая вшивая собачонка.
Елена Николаевна всю дорогу хранила гробовое молчание. И, как только я затормозил у больницы, вылетела из машины и бросилась к дверям приемного покоя.
Нет, я не оскорбился из-за отсутствия благодарности. Но видеть искренне беспокойство Алены – это оказалось не слишком приятно. Черт его знает, почему. Может, из-за понимания, что никакой брак не фиктивный, как трепалась дура из бухгалтерии. Мог бы усвоить это после нашей перепалки в лифте, когда Алена заявила, что я и мизинца господина Бесстужева не стою. Но, наверное, хотелось думать, что это сказано с целью задеть за живое. Надо признать – получилось.
И сейчас тоже.
Волнение Алены вызвало странное послевкусие. Не ревность, совсем нет. Просто… Хрен его знает!
Еще печенья эти дурацкие. Когда увидел их в смешной коробке с котятами – думал слюной захлебнусь. Такой выпечки как у Алены никогда больше не пробовал. Почему она в кондитеры не пошла? Озолотилась бы.
Но девушку не интересовали деньги. Это не Юлия, которая ради кредитки готова вытанцовывать на задних лапах. И изменять Алена не стала бы тоже… Но тогда кто тот мужик, с которым она сидела в кафе?
Так, в размышлениях, добираюсь до склада, где уже поджидает Витко.
- Как добрались? Что с Артуром Романовичем? Видели его? – сходу забрасывает вопросами.
Очень хочется послать коллегу по известному адресу - прямо в больницу, но я заставляю себя отвечать. «Хорошо», «не знаю», «не видел». И меня, наконец, оставляют в покое.
- Надеюсь, ничего серьезного не случилось, - тянет растерянно. – И завтра Елена Николаевна к нам снова присоединится.
Острое желание заткнуть Витко едва не срывается с языка ругательством, но в последний момент я успеваю кашлянуть и выдать безразличное:
- Зачем?
Кажется, мужчина не готов к этому вопросу. И ляпает первое, что пришло на ум:
- Она свою коробку забыла.
В животе едва слышно урчит, а во рту опять слюна. Мне следует заткнуться или отговорится какой-нибудь банальностью, но само собой выходит:
- Я передам.
Твою мать! Ну куда я лезу вообще?! Злюсь на себя. Хочу уже добавить, что необязательно и Витко может сам, но мужчина кивает.
- Да как хотите, - машет рукой. – Все равно завтра с утра меня не будет.
И сует мне коробочку. Внутри тихонько стучит – почти полная. Я не ел, Аленка не успела… Сжимаю жестянку, а металл кажется теплым наощупь. Словно выпечка только-только из духовки.
А чертова память сразу флэш-бэки выдает: накрахмаленная до голубоватой белизны тюль, букет полевых ромашек на столе – притащил Алене первый и единственный букет, и тарелка с печеньем. Еще свежим, только глазурь подсохла. И лучи солнца, запутавшиеся в светлых прядях и сияющие Аленкины глаза. Обычный веник для нее был дороже охапки роз.
Под сердцем тянет так, что дыхание перехватывает.
Отворачиваюсь от Витко и, выхватив мобильник, спешу на остановку. Сегодня я почти все сделал. Точнее, мы с Еленой Николаевной. Девушка работала не поднимая головы. Но не потому, что очень хотела – Алена спешила закончить, чтобы скорее распрощаться.
А я ловил себя на мысли все же вывести ее на разговор.
Объяснится, что ли, по-человечески. Лучше не будет, но… так правильно. Я должен рассказать все, как есть. Почему решил двигаться дальше без нее. Извинится, что мозги запудрил – все-таки мог сдержаться, не мальчик уже. Но с чего начать не знаю.
А пальцы сами собой гладят жесткий бочок коробочки. К печенью не прикоснусь. Нельзя.
Но уже в такси не выдерживаю и открываю крышку. Ну как тут устоять? Запах такой, что с ума сойти можно. И выглядит сногсшибательно. Круглые шоколадные штучки, украшенные разноцветными цукатами.
Ладно, пропажу одной Алена не заметит. Не до того ей. Легко отламываю кусочек и закидываю в рот.
Вкусно до невозможности!
Но горечь безрадостных мыслей никуда не пропадает. И я раз за разом прокручиваю в голове будущий разговор. И никак не могу подобрать хоть немного правильных слов. Да и есть ли они вообще? Кажется, нет…
***
- Артур, пожалуйста! Ну… я очень прошу! Послушайся врача!..
Мои мольбы – как об стенку горох! Артур сосредоточенно натягивает пиджак, а рядом стоит врач и в его поджатых губах читается упрек.
- …Тебе нужно обследоваться! – пытаюсь снова, но муж смотрит недовольно.
В его глазах упрямство всех ослов мира и уже немного злости.
- Спасибо, Лена, но я сам разберусь. Где там ваш рецепт? - оборачивается к мужчине.
Доктор вручает маленькую бумажку. На сухом лице вроде бы равнодушие – пациент сам отказывается от госпитализации, но взгляд недовольный и осуждающий.
- Когда разберетесь со своими делами, я бы все-таки советовал вам лечь в клинику, - произносит напутственно и уходит.
А мне остается отчаянно смотреть вслед.
Почему не уговаривает? Не пытается хотя бы еще раз объяснить? Сердце – это ведь не шутки! И Артур бы не попал в ДТП, если бы у него вдруг не занемела рука. Машина вильнула и теранулась об отбойник.
Но, пока я хватаю ртом воздух и придумываю, как уговорить мужа, Артур тоже двигается на выход.
- Артур, подожди! – спохватываюсь и бегу за ним. – Дай хоть помогу!
- Я не больная старушка! – взрывается муж.
От этих слов внутри все сдавливает – не продохнуть. Артур сразу же спохватывается. Шагает ко мне и заключает в объятия.
- Прости, - шепчет виновато. – Я больницы на дух не переношу, ты ведь знаешь.
Знаю… После реанимации Артур заработал что-то вроде фобии. Стены больниц напоминали ему о случившейся трагедии. И о собственной вине в случившемся. Не превышал, но слишком разогнался. А дорога была скользкой.
Тихонько вздыхаю и трусь носом о плечо мужа.
- Я просто за тебя переживаю. Моя бабушка умерла из-за приступа. И у нее тоже вот так… немело.
- Врач сказал, что это может быть и неврология, - осторожно
