- Я кое-что сделала.
- Что?
- Позволила его обмануть, бабуль, - я коротко объяснила ей ситуацию, а в конце тихо призналась, - Мне теперь стыдно. И перед Давидом, и перед…ним.
- Вот и посмотришь. Если приедет — значит важно ему. Нет — туда и дорога. Бог не Тимошка, лисенок, разберется.
Глупое такое выражение, никогда его не понимала, но, кажется, и правда. Бог не Тимошка, чтобы это не значило. Когда я выхожу из машины и помогаю Давиду забрать с сидения ведерки с ягодами, чтобы не рассыпал, за спиной раздается голос.
- Не трогай.
И я замираю. Сердце так стучит, черт бы его побрал, и оборачиваться не надо — Давид транслирует моментально, кто это. Будто мне нужно вообще пояснять…
- Ты, конечно, папа, но приказывать завязывай. Ей так не нравится.
Тихий, бархатный смех, благодаря которому я становлюсь еще красней. Встаю плавно, что делать? Не продолжать же высиживать? Глупо это. А повернуться все равно сложно. Пару мгновений медлю, делаю, но в глаза посмотреть — нет. Вот серьезно. Это уже нет. Я пялюсь в пол, как нашкодивший ребенок, потому что мне действительно дико стыдно. Олег это видит и, знаете, наслаждается? Я на него же все равно поглядываю из-под опущенных ресниц — вон улыбается. Черт. Знает. Он все знает…
- Я донесу.
- Это…это просто… - мямлю, он перебивает, обращаясь к Давиду.
- Еще подарок тебе привез.
- Подарок? Какой такой подарок? - вдохновленно, но не слишком, точнее притворно «не слишком» спрашивает сын, а Олег улыбается.
- Ягоды отнесем и снова спустимся — покажу. Согласен?
- Ну…
Давид с такой надеждой на меня смотрит. Хочет, но пока я согласия не дам, тоже не согласится, а что я могу? Разве вообще возможно отказать таким вот глазкам? Улыбаюсь и киваю ему, отдаю одно ведерко и указываю на подъезд.
- Конечно. Пошли.
Он так рад. Разворачивается и несется в сторону двери, аж подпрыгивая, я вздыхаю. Ну все. Все. Тут уже ничего не поделаешь — у ребенка появился отец. Наверно, будь он старше, было бы сложнее, но он пока, несмотря на все, малыш. Не понимает многого, не злится по-настоящему — не умеет просто. Это хорошо и плохо одновременно. Хорошо Олегу, ведь он его быстро примет, а плохо мне, ведь если я права — это разобьет его сердце.
- И тебе подарок привез, - вдруг тихо говорит бывший муж, от чего я вздрагиваю.
Слишком близко оказался. Внезапно так, знаете? Будто подкрался…
Смотрю ему в глаза, Олег улыбается шире.
- Лекарства.
Говорит так…с издевкой. И я не могу сдержать смешка и улыбки. Черт…А он еще добавляет…
- Если моя мать снова придет — ты сразу звонишь мне, Алиса. Сразу.
- Ты слышал сына? Не приказывай здесь, мне так не нравится.
- Я хорошо знаю, как тебе нравится.
Твою мать. Твою мать. Твою мать!!!
Я, кажется, увидела в его глазах тот же знакомый пожар, который лизнул мне внутренности и обжег их током. И эти проклятые мурашки…Господи…как же это возможно? Почему? Почему так? Почему спустя шесть лет, я по-прежнему так ярко на него реагирую, несмотря ни на что?
Дар речи ведь теряю, а еще способность к нормальной координации — оступаюсь на ровном месте.
Олег реагирует молниеносно, конечно, подхватывает меня, но вот ведерко с ягодами…Оно валится прямо ему на джинсы, а сок выливается на светлую кофту.
Нет, такого я уж точно не ожидала и не планировала — стою теперь, краснею. Аж дыхание перехватило. Сколько его одежда стоит? Какой кошмар…Мне так вдруг стыдно становится из-за своей безалаберности. Прямо как тогда, когда я врезалась и рассыпала все его бумаги.
- Прости, пожалуйста… - шепчу, почти плачу, если честно, - Я…Я не хотела, правда. Я…я оплачу тебе хим…
- Алиса, закрой рот, - усмехается, а потом смотрит на меня чуть ли не с нежностью, - Надо запомнить, что рядом с тобой мне нужна каска.
Он тоже помнит…
Внутри меня глупо пищит та девчонка, радостно хлопает в ладоши да так громко, что рациональная, «взрослая» я никак ее не может перекричать и заставить меня прекратить улыбаться.
Ну никак.
- Что? - говорит Давид, саркастично подняв брови и уперев ручки в бока, - И кто здесь теперь маленький? Или твоя футболка просто ягодок захотела?
Нет. Теперь даже «взрослая» я на лопатках, потому что это так забавно, что я начинаю смеяться. Вместе с Олегом и нашим сыном.
Глава 7. Билетик в прошлое
Алиса
- …Вы, конечно, смейтесь, но подарок смотреть все равно пойдем! - заявляет безапелляционно Давид и поворачивает обратно к скамейке, сторожить ягоды.
Вдруг что, в самом-то деле? Я же на Олега смотрю и тихо ему говорю:
- Подарок подарить придется, раз обещал.
- Не вопрос, только переоденусь съезжу. Квартира недалеко и…
- Необязательно.
Олег поднимает брови с точно таким же сарказмом, как Давид, а я вздыхаю и закрываю машину, указывая на дом.
- В квартире остались кое какие твои вещи, если ты не против.
Олег не был против, но я себя за это корю и поношу по чем зря. Зачем?! Кто за язык дернул?! Вот для чего это было нужно?! Как дура вложила ему солонку в виде ключа от кабинета, и сердце свое тоже сама раскрыла, чтобы он туда эту самую соль насыпал.
Видеть-то его в привычных декорациях оказалось невыносимо.
Заходит медленно, касается взглядом книжных полок, где когда-то стояли дорогие сердцу вещи. Его вещи. Олег создал себе кусочек материального и настоящего в океане притворства и лжи — это была его самая любимая комната. Он подолгу здесь закрывался, конечно…Сейчас от этого времени почти ничего не осталось — факт, но стены хранят его дух. Его и его отчаяния.
Я не могу на это смотреть. Бормочу что-то под нос, когда говорю, что помогу пока переодеться Давиду, а сама ухожу в гостиную. Сын моей помощи не ждет и не примет — он сам, он взрослый уже, а мне минута нужна…
С головой ведь накрывает. Засасывает…
Шесть лет назад; Алиса
Я не могу слышать, как он уходит. Сижу в гостиной, как трусиха, пошевелиться боюсь, потому что боюсь еще больше — хоть одно движение, и я развалюсь на части. Это дико больно. Мама принесла нам возможность развестись, и казалось бы, да? Вот она, такая желанная свобода, гордость ликует, но почему тогда так больно? Почему еще больнее, когда он с радостью все принимает?
Олег сел и написал заявление быстро, четко, коротко. В принципе, как делал все остальное — лаконично. Меня же трепало и трепало на ветру, как порванную занавеску когда-то красивого, богатого окна. Почему-то такие ассоциации наиглупейшие пришли в голову. Может, потому что мне дико захотелось из него выйти?
Я потеряна. Не знаю, что мне делать дальше, как мне со всем этим справиться? А сейчас он еще и уходит…Как будто все мои кошмары берут и оживают по щелчку пальцев.
БАХ!
Что-то падает в прихожей, и я вздрагиваю. Обернуться — ни за что, но тело я свое все равно не контролирую. Да и как иначе? Я действительно тону в тягучих мыслях, как в зыбучем песке.
Пожалуйста, не уходи. Я тебя умоляю, родной, останься. Просто…останься.
Как на репите повторяю про себя. Шепчу мантру, если кому угодно. Но немую. Я ему этого никогда не скажу. И что простила бы все, если бы он только захотел этого прощения. И что люблю его и знаю, что всегда буду. Что он нужен мне. Очень нужен. Я без него не знаю, как жить, как дышать и быть полноценной. Часть меня всегда будет висеть на его запястье вместе с той самой черной жемчужинкой или маленьким кулончиком в виде сердечка, который я когда-то прикрепила к его рубашке. На удачу.
Так давно это было…Первый крупный тендер, который он выиграл…Олег тогда пошутил, что это я ему удачу принесла. Одел ту же рубашку и булавочку не забыл и на второй тендер — по забавному стечению обстоятельств, именно тот загородный комплекс, который он выбрал для предательства.
А я же помню, как мы ездили смотреть место для постройки…
