Больно…
Начинает нестерпимо ныть нога, как всегда, когда я думаю о ней, а её нет рядом.
Когда она была со мной — я чувствовал её любовь. Был уверен, что она меня любит, несмотря на то, что потом она уходила к другому. Никогда даже в голову не приходило, что я когда-нибудь смогу делить свою девушку с другим. Но эта её самоотверженность и ощущение полной отдачи и любви, которую она дарила — чувство не сравнимое ни с чем. Это невозможно объяснить. Это наркотик, от которого невозможно отказаться, когда ты его уже попробовал. Ты знаешь всё про опасность, но поделать с собой ничего не можешь — бессилен. И как мотылёк, летишь на огонь, чтобы сгореть…
И я сгораю сейчас…
Я до сих пор помню её запах. И когда слышу что-то похожее, останавливаюсь, принюхиваюсь, ищу источник, как последний идиот. Иду на него, как собака на запах своей жертвы, но найдя его, разочаровываюсь, понимая, что это не она.
Мне до сих пор снятся во сне её стоны. В такие моменты я просыпаюсь и хромаю в душ, чтобы снять напряжение, а потом ещё долго обливаюсь ледяной водой, чтобы выбить дурь из головы.
Мои руки, мои губы, мой язык помнят каждый изгиб её совершенного тела, бархат её кожи, её охренительный вкус, который сводит меня с ума…
Я найду её в толпе, с закрытыми глазами. И никогда ни с кем не перепутаю.
И я до сих пор задыхаюсь от нежности к ней…
На автомате сдаю багаж, прохожу паспортный контроль — всё, назад пути нет.
Иду в бар, чтобы скоротать время и позвонить всем своим друзьям и близким, сажусь и заказываю себе чай с лимоном…
… втыкаю в уши наушники и включаю песню своей землячки — Зефиры. И сейчас мне, вместе с ней, хочется громко выть на весь зал: «Ну почему?»
А теперь ещё и ребёнок…
Мой ребёнок.
Наш ребёнок.
Чёртов лабиринт!
Провожать меня сегодня поехали все. Даже Дина с ребёнком, которого у неё сразу же конфисковала моя мама, давно мечтающая о внуках.
Валеры только не было с нами. Решили, что не стоит ему рисоваться перед мамой, дабы она ничего не заподозрила. Мой небольшой синяк на лице я объяснил ей неудачным спаррингом с Лёхой, — он не раздумывая, в содеянном признался.
Сам он, кстати, тоже не поехал. Из-за Зубайды. Не готов он пока ещё, встречаться с ней в новом статусе, а она, естественно, после того весёлого вечера, когда мы заявились под утро, все красивые и сильно навеселе, не могла не проконтролировать ситуацию и возглавляла сегодня нашу торжественную процессию — проводов меня, любимого.
Сильно мне от неё не досталось, как ни странно. Весь огонь на себя принял Валера. Да и был он намного красивее меня, во всех смыслах.
Пьяный Валера оказался тем ещё кадром…
Когда он ей залепил, бесстрашно уткнувшись носом в её грудь:
— Зу, можно твои титьки потрогать? — я о таких всю свою жизнь мечтал — думал, она ему вмажет и уже приготовился прийти ему на помощь, — подобрать его пострадавшую челюсть, если что. Но она только хмыкнула и отправила его спать, пообещав разобраться с ним утром, когда он проспится.
Умный Валера, отсиживаться в уголочке, в ожидании наказания, не стал. И поутру, проспавшись, ринулся на амбразуру первым, — извиняться за своё непотребное поведения по причине сильного подпития. Но, кажется, мнения своего не поменял и что-то долго втирал ей на ухо в уголочке. Судя по тому, как она кивала ему, с несколько задумчивым выражением лица, — был великодушно ею прощён.
Силён парень — так подкатывать к нашей Зу, не каждому по силам.
На меня у неё запала уже не осталось.
Мне она только кулак показала и почти негрозно спросила:
— Если работу потеряешь, такой красивый, что делать будешь?
Работу мне терять никак нельзя. У меня семья, которую надо содержать.
— Привет, амиго, — с распростёртыми объятиями встречает меня Алехандро в Милане, готовый уже облобызать по доброй европейской традиции, — не успеваю отреагировать. В ту же минуту, на меня с визгом набрасывается его шальная сестрёнка — Сара, чуть не сбив с ног, своим напором и начинает что-то тарахтеть без остановки…
— Ой, что это с тобой? — наконец замолкает, разглядывая моё лицо.
— Ты поэтому, что ли просил тебя завтра подстраховать? — спрашивает Алехандро, рассматривая мои синяки, — хорошо погуляли…— добавляет, расплываясь в улыбке…
— Да не страшно, я замазать всё смогу, никто ничего не заметит, — Сара вертит за подбородок моё лицо.
Я притворяюсь немым, пока они увлечённо обсуждают мои синяки между собой…
С грустью вдыхаю воздух, так отличимый от родного. Становится невыносимо тоскливо…
Звонкий голос Сары, затянувшей, неожиданно, во всё горло «калинку-малинку», вытряхивает из задумчивости…
Я остановился, ошалев, от её импровиза…
Глянул на Алехандро — тот, прикрыв лицо ладонями и еле сдерживая хохот, пошёл за сестрой, бодро марширующей, в сторону выхода.
— Ви, — поворачивается ко мне уже на улице, прервав своё выступление, Сара. — Как тебе? Есть акцент?
— Нет…почти нет, — выдавил из себя, всхлипывая от смеха…
— Поеду в Россию и буду всем говорить, что я русская, — идёт к машине, как ни в чём ни бывало, продолжая песню…
«Без неё мир был бы серее» — подумалось мне…
Часть II
Глава 20
Глава 20
— Венер! Венер! — слышу отдалённо знакомый женский голос и начинаю вертеть головой по сторонам, не отрываясь от телефона. — Как я рада тебя видеть! — бросается мне на шею девушка, не дав ничего сообразить. — Перезвоню, — быстро проговариваю в трубку и отклоняюсь, пытаясь ослабить крепкие объятия.
— О… — замешкался я, напрягая память, — Николь⁈
— Да, да! — радостно повизгивает она, сжав кулачки. Я невольно улыбаюсь, глядя на её искреннюю радость. — Представляешь, я тебя видела. — заговорщицки шепчет она, вытаращив глаза. —…в журнале…
— Это был не я, — также шёпотом ей отвечаю, чуть приблизившись к её лицу, смотрю ей прямо в глаза.
«Красивые» — отмечаю про себя.
— Да ладно? — удивлённо посмотрела на меня, — Шутишь? — сморщила носик. — Знаешь, не так-то много я людей встречала с таким именем. Если честно, то вообще никого. Да ещё таких…
— Каких? — она меня неожиданно развеселила. Такие яркие, искренние эмоции и удивительная непосредственность. «Как она вообще там работает?» — подумалось почему-то.
— Рыжих, — приблизилась она вплотную к моему носу.
— Сынок, — раздаётся рядом с нами мамин голос.
— Ой, — взвизгнула Николь и резко отпрыгнула в сторону.
— Ты почему нас с девочкой своей не познакомишь? — укоризненно покачала головой она, а Алехандро удивлённо вытаращил глаза, за её спиной. — Мы думали ты по телефону поговорить отошёл…
— Да, я…— начала было девочка, но я её перебил:
— Николь, знакомьтесь, — представил её сам.
— Какое интересное имя, — мама у меня сама непосредственность и святая простота, — а как тебя родители называют? — поинтересовалась она.
— Мама называет меня Ники, — отвечает спокойно Николь, — говорит, что хотела для дочери необычное имя и решила назвать меня в честь своей любимой актрисы — Николь Кидман. И теперь меня постоянно спрашивают все кому не лень, как меня на самом деле зовут — улыбается. — Здесь ещё нормально, а дома так, каждый второй спрашивает, — добавляет.
Надо же, а я-то думал, что это её рабочий псевдоним. Даже в голову не приходило, что это её настоящее имя. Был уверен, что она — Наташа.
— Идёмте быстрее, боюсь, что скоро всё закроют, а я очень хочу туда попасть. Я ведь никогда даже не мечтала, посмотреть своими глазами Дуомо, — живьём, а не на фотографиях или по телевизору, — мама прижимает руки к груди, прослезившись. — Ники, ты же говоришь по-итальянски, да? — обращается к ней, — Идём, проводишь меня до девочек, а то я одна побаиваюсь ходить, а мальчишки нас догонят, — и берёт её за руку, не дожидаясь ответа…
— Это кто? — спрашивает Алехандро, когда все отошли на безопасное расстояние.
