девочек-подростков.
— Доброе утро, дорогая, — поприветствовал женский голос, немного смягченный британским акцентом, очень отличающимся от живого голоса Александра.
Я развернулась, неловко перекатываясь по свернутой цепи, и столкнулась с первым новым лицом, которое я увидела в своей новой жизни в этом доме.
Она была округлой женщиной, с пухлыми щеками, крепкой грудью и округлыми бедрами, похожими на полумесяцы. Ее спирали бледных светлых волос обрамляли лицо, говорящее о мягком, естественном старении, а ее выцветшие голубые глаза были совершенно добрыми, когда они сморщились в улыбке при виде меня.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, но тут же решила, что другой вопрос более насущный. — Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда.
— О, не суетись, дорогая девочка. Я должна помыть тебя и позаботиться о тебе днем, чтобы подготовиться к сегодняшнему ужину. Лорд Торнтон хотел бы, чтобы ты присоединилась к нему в столовой, — сказала она мне, как будто я была обычным гостем, за которым ухаживали в былые времена.
Я поднялась на ноги, цепи громко протестовали против моего движения. — Я бы предпочла есть отдельно.
Ее губы сжались, но все остальное лицо оставалось упрямо веселым. — Что ж, к лорду Торнтону нужно привыкнуть, но тебе будет полезно выбраться из этого сквозняка. Я бы предпочла отвести тебя комнату, но, по-видимому, ты недостаточно хорошо себя вела, чтобы получить это благо. Она цокнула мне языком, а затем указала направо от меня, где стояла огромная медная отдельно стоящая ванна, верхняя часть которой скручивалась лентами горячего пара. — Поэтому я приказала поднять ванну. Давай искупаем тебя, пока она не потеряла тепло.
Я хотела протестовать против ванны, потому что хотела восстать против всего в моем новом существовании, но я не была настолько глупа, чтобы отрезать себе нос назло своему лицу.
— Кожа да кости, бедняжка, — снова закудахтала женщина.
Я посмотрела на себя, заметив непристойную выпуклость моей большой груди на фоне вогнутого живота и следы костей, торчащие из-под моей кожи.
— Во-первых, мне нечего было терять, — мягко призналась я, более огорченная видом своей худобы, чем чужим видом члена Александра или длинной цепи, соединявшей меня с полом неизвестного дома.
Это живо напомнило мне тот период в моей жизни, когда я меньше всего любила себя, когда позволяла другому человеку контролировать свое тело до физической боли и умственной неспособности.
Я чувствовала, что этот цикл начинается снова, на этот раз с новым мужчиной.
По крайней мере, у этого хватило приличия прямо назвать себя моим Мастером.
Лэндон Нокс всегда притворялся моим другом и наставником только для того, чтобы использовать меня в своих личных и финансовых целях.
До сих пор Александр Дэвенпорт, казалось, хотел только трахнуть меня.
Они оба были отвратительны.
Я хотела отправить всех людей к черту, но цеплялась за доброту, которая, как я знала, была заложена в сердце Себастьяна. Он был самым любящим мужчиной, которого я когда-либо знала. Самые смелый, самые верный и, безусловно, самые красивый внутри и снаружи.
Мысль о моем близнеце согревала мое сердце, даже когда оно рассыпалось по краям, прогнивая от пренебрежения.
У меня не было многого в детстве, но я всегда любила свою мать, братьев и сестер.
Сейчас у меня даже этого не было.
— Позволь мне помочь тебе, малыш, — женщина скользнула рядом со мной, обняв меня теплой рукой за талию, пока мы шли к ванне. — Ты встретишь свою смерть такой, какая ты есть. У меня есть намерение взять мастера Александра через колено, как я это делала, когда он был крохой.
Мысль о том, что эта невысокая, мягкая пожилая женщина шлепает взрослого мужчину, не говоря уже о таком отъявленном хищнике, как Александр, была почти возмутительной, чтобы заставить меня рассмеяться. Вместо этого я позволила ей держать меня за руку, а сама погрузила одну ногу в жгучий жар воды в ванне.
Аромат горячего имбиря, ванили и мускуса окружил меня, когда я с глубоким вздохом погрузилась в горячую шелковистую воду. Вода с запахом масла достигла моих выступающих ключиц, но этого было недостаточно. Прежде чем мой смотритель успел возразить, я окунула голову и поплыла ко дну, мои волосы завились, как чернила в жидкости. Даже цепь, привязанная к моей лодыжке, казалась прозрачной в бархатных глубинах. Погруженная, я могла крепко зажмурить глаза и представить, что перерождаюсь, спасаюсь в утробе матери до того момента, когда мне будет безопасно начать жизнь заново.
Жизнь без жадных мужчин, которые слишком охотно использовали женщин в качестве пешек в своих эгоистичных играх.
Две руки погрузили меня в воду за плечи и подняли в воздух, “акушерка” слишком рано вырвала меня из чрева.
Я прорвалась через воду с рыданием.
— Нежней, милый ребенок, — проворковала пожилая женщина со своим сильным акцентом, проводя руками по моим волосам, а затем опуская их на край ванны, чтобы они капали на пол. — Теперь не о чем беспокоиться. Пусть миссис Уайт позаботится о тебе.
Было хорошо иметь имя, которое можно было поставить ей в лицо, даже если было немного жутковато, что она называла себя в третьем лице.
Однако все в этом месте было жутким, поэтому я решила привыкнуть к нему.
Миссис Уайт намылила руки шампунем с пряным ароматом, который почти полностью соответствовал аромату воды в ванне. Что-то подтолкнуло меня в глубине сознания, говоря, что я должен узнать характерный запах, но удовольствие от ее рук, внезапно погрузившихся в мои локоны и твердо потирающих мой череп, стерли мою тревогу.
— У нас здесь не было девушки целую вечность, — говорила миссис Уайт, когда я вникла достаточно, чтобы понять густой ритм ее речи. — Хорошо бы снова иметь в доме немного молодой крови, чтобы взбодрить нас.
— Нас? — невинно спросила я.
— Персонал бездействовал слишком долго, — ворчала она, втирая шампунь широкими кругами на мою голову своими сильными большими пальцами. — Раньше мы были большим центром общества здесь, в Перл-Холле, ты знаешь? Да ведь мы принимали каждое поколение королевской семьи со времен королевы Елизаветы I. Конечно, я не виню господина Александра за то, что он находится вдали от дома, выполняя свой долг перед этой семьей и ее различными предприятиями. Я благодарна, что у них есть средства, чтобы вести полное домашнее хозяйство, когда большинству знатных семей в наши дни приходится превращать свои огромные поместья в безвкусные отели и свадебные залы, — закончила она в ужасе.
— Какой ужас, — посочувствовала я, стремясь наладить отношения с болтливой женщиной.
— Мы — одно из немногих оставшихся частных поместий в стране, — с гордостью сказала она мне, мягко подтолкнув меня вперед и ополоснув мои
