теперь уже слишком поздно.
Я смотрю на него, встречаюсь с ним глазами.
— Мне очень жаль. Ты определенно интересный. Но мой ответ по-прежнему отрицательный.
Он вздыхает.
— Даже если я скажу «красавица, пожалуйста»? Я буду честен; я наблюдал за тобой несколько месяцев, Роза. Пытаюсь набраться смелости поговорить с тобой, но теперь, когда я могу, ты меня отключаешь. Ты действительно делаешь мне больно здесь.
Я немного тронута его словами. И немного разочарована. Если бы он обратился ко мне несколько месяцев назад, возможно, мы оба оказались бы в совершенно разных местах.
— Мне очень жаль, — говорю я снова, потому что мне нечего сказать.
Он пожимает плечами.
— Все в порядке. Но ты не будешь возражать, если я буду сопровождать тебя до конца вечера? Ты могла бы помочь мне найти мою следующую покупку на аукционе. Мы могли бы анализировать чужие произведения искусства, может быть, посмеяться над ними, — предлагает он, игриво виляя бровями.
— На самом деле у нас уже есть планы, — доносится до меня сзади голос Энцо. Я оборачиваюсь, а там он стоит. Очаровательный, излучающий уверенность и силу.
С единственной розой в руке он стоит высоко, его магнетическое присутствие привлекает внимание. Его точеные черты лица и уверенная манера поведения создают ауру неоспоримого очарования.
— Энцо, что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, все еще слегка озадаченная.
— Я надеялся, что, возможно, мы сможем проверить некоторые фрагменты вместе. Знаешь, я вообще ничего в этой ерунде не понимаю, поэтому без тебя идти бессмысленно. Что ты думаешь? — спрашивает он.
Я смеюсь.
— Хорошо, хорошо. Я согласна.
Я приношу извинения Александру и ухожу с Энцо.
— Это роза для меня, или ты думаешь подарить ее сегодня вечером кому-нибудь другому? — я указываю на цветок, который он держит. Его глаза встречаются с моими, между нами вспыхивает озорная искра.
— Кому-то другому? Никогда, — шепчет он, на его губах играет намек на ухмылку, когда он чувственно вкладывает розу в мои волосы.
На какой-то волнующий момент он задерживается, наши взгляды становятся напряженнее. Воздух сгущается от желания, и у меня перехватывает дыхание, когда магнитное притяжение между нами становится неоспоримым.
— Вот и все, принцесса, — шепчет он низким и многозначительным голосом, вырывая меня из чар, которые он с легкостью наложил.
На данный момент я не уверена, трахается ли он со мной или вдруг делает усилие, но я решаю пойти на это. После нескольких недель, проведенных в доме, где со мной редко разговаривают, это долгожданная перемена. Зная дона, я не могу к этому привыкнуть, но всего на один вечер я позволяю себе почувствовать.
Пока аукцион разворачивается, я беру на себя роль искусного компаньона Энцо, проводя его через кураторскую коллекцию, выставленную на торги. Атмосфера пропитана предвкушением, достигающим апогея, когда они представляют произведение сопротивления вечера. Коллективный вздох прокатился по аудитории, отражая мой собственный восторг перед шедевром.
— Дамы и господа, в моих руках находится изысканное творение — полотно, перекликающееся с самой сутью своего создателя. Я призываю вас отправиться в путешествие эстетического откровения. Штрихи, тонкие и целеустремленные, передают виртуозность, превращающую обычное в необычное. Художник, светило среди творческих умов, вложил свою суть в это полотно, приглашая вас разгадать его тайны. Это не просто произведение искусства; это свидетельство слияния гения и страсти. Пока молоток завис, готовый объявить нового хранителя этого богатого сокровища, я призываю вас подать заявку не только на владение, но и на привилегию стать распорядителем художественного блеска. Пусть тот, кто предложит самую высокую цену, навсегда останется с великолепием этого редкого и востребованного шедевра. Начинаем торги с двух миллионов долларов.
— Два миллиона долларов за это дерьмо? — восклицает Энцо громче, чем предполагалось, вызывая любопытные взгляды окружающих. Я игриво подталкиваю его локтем.
— Да ладно, эта картина далеко не «хрень», она невероятная, — настаиваю я.
— Сесиль Монро — восходящая художница, и все говорят о ее работах. Между ней и Александром Вонгом невозможно не оценить непреходящую красоту искусства. Она самая горячая новая артистка на сцене, и ее уже сравнивают с Виллемом де Кунингом.
— Что? — спрашивает Энцо, заслужив мой смешок.
— Найди минутку, чтобы оценить её… Она мягкая, тонкая, но с острыми краями. Нужно действовать осторожно, потому что ее красота способна заманить в ловушку, заставляя потерять связь с реальностью, — замечаю я, не осознавая, как напряженно Энцо смотрит мне в глаза.
— Так же, как и ты, — отвечает он, его взгляд все еще пронзает меня, вызывая дрожь по моей спине.
Прежде чем я успеваю произнести еще слово, он смело делает свою ставку. — Пять миллионов долларов, — заявляет он.
— Энцо, что ты делаешь? — спрашиваю я, совершенно потрясенная.
— Ну, ты ведь упомянула, что он стоит более пяти миллионов, верно? Подумал, что перейду к делу и обеспечу выигрышную ставку. Пришло время добавить изысканности в твое пространство, — шутит он.
— Энцо, на пять миллионов долларов я могла бы купить дом, — возражаю я.
— Но, дорогая, у нас уже есть один, — подмигивает он. Когда ставка завершена, мне остается только гадать, кто этот парень и что он сделал с придурком, которого я оставила дома.
Он подходит, чтобы завершить продажу.
— Позволь мне закрепить за тобой этот шедевр и встретиться с тобой впереди, хорошо? — говорит он.
— Эммм, ладно, — запинаюсь я, все еще в шоке. После его ухода ко мне подходит Александр.
— Полагаю, это не парень? — спрашивает он.
Я дарю ему легкую извиняющуюся улыбку, пока мы наблюдаем за завершением аукциона. В то время как Энцо вложил небольшое состояние в одну картину, Александр также потратил значительную сумму на некоторые произведения искусства. Он видит, как я выхожу из здания и следует за мной к машине — решение, которое, оглядываясь назад, возможно, было не лучшим из моих.
По какой-то необъяснимой причине он собирается взять меня за руку, когда воздух в моих легких сжимается. Даже через парковку я вижу лицо Энцо — напряженные морщины, едва сдерживаемый гнев. Я немедленно отпускаю руку Александра, и мое сердце начинает колотиться.
— В чем дело? — с беспокойством спрашивает он, приближаясь ко мне. —
