И откуда снова столько слёз…
Он был натянут и напряжён. Даже объятие его было колючее…
Теперь Эва почувствовала, что ему далеко не всё равно. Совсем не всё равно, потому что сердце его грохотало. Она слышала. И чувствовала. И кажется, вот-вот выскочит из груди. Кровь яростно пульсировала в яремной вене, и уткнувшись ему в шею она ощутила и это тоже. И он был такой горячий…
Она почувствовала его состояние и оттаяла у него в руках. Сразу согрелась.
И он постепенно расслаблялся. Чем больше он расслаблялся, тем крепче прижимал её к себе, тем мягче были его объятия. Крепкие и мягкие, тёплые, родные руки…
— Ты невозможный… — всхлипывала она, — …с тобой невозможно… но… я люблю тебя… и я никуда не хочу уходить! И никогда! И я не для этого выходила замуж, чтобы потом уходить!
— Всё… Всё успокойся… хватит, Эви… хватит… — он хотел остановить её, но она уже не хотела молчать.
— А мне просто нужно знать! Мне нужно знать, что тебе не всё равно!
— Мне не всё равно.
— Тогда скажи! Мне нужно это знать. А ты всегда в себе, а я не телепат и не могу угадывать… я не хочу угадывать! Хочу, чтобы ты говорил мне все! Хочу знать, что я важнее всех для тебя! Что в жизни у тебя только я и никого важнее у тебя нет! Мне тяжело, а ты мне не помогаешь! Ты видишь, что со мной твориться и не помогаешь мне!
Она замолчала. Затихла. Всхлипнув, вытерла слёзы и глубоко вздохнула.
— Детей можно воспитывать и вне брака. Я женился на тебе не из-за ребёнка. Я женился, потому что встретил тебя. Ты моя половинка, моя душа. Моя целиком и полностью. И важнее тебя у меня нет ничего в жизни, потому что ты уже давно стала моей жизнью.
— Ещё… — упрямо буркнула она. Почувствовала лёгкость и свободу, какой давно не ощущала.
— Потому что я люблю тебя, Эва. И это не просто состояние моей души. Это гораздо больше. Это состояние всего тела, потому что я люблю тебя каждой клеточкой. Каждой, Эва. И я люблю тебя в два раза больше и сильнее, чем ты меня.
— Нет.
— Да.
— Почему? — она успокоилась, но говорила глухо, уткнувшись в него, не имея желания отпускать его от себя.
— Потому что я в два раза больше тебя, поэтому я и люблю тебя больше, — ласково проговорил он.
— Зато нас двое, а ты один, — упрямо сказала она.
— Да, и успокойся, а то наш маленький тоже нервничает, — он стиснул её сильнее и погладил по голове. Поцеловал в макушку.
— Маленькая… — поправила она.
— Маленькая?
— Да. У нас будет девочка. Я ездила на узи… ну тогда… после того как начиталась этих страхов, не смогла усидеть… Ну и сказали, что у нас будет девочка…
Он молчал.
— Чего ты молчишь? Ты не рад? — она подняла лицо и посмотрела на него.
Он улыбался. И даже мечтательно вздохнул.
— Она мне приснилась. Она будет похожа на меня. Это будет моя дочь.
— Нет, нормальная женщина обязана быть блондинкой, — уверенно сказала она.
— Нет, блондинки не в моём вкусе.
— Чего? — возмущённо откликнулась она на его заявление.
— А ты не знала? — притворно удивлённо спросил он. — Вот так вот, представь себе… Угораздило же меня связаться с блондинкой.
— Слов нет… — скопировала она его интонацию.
— И не надо. Мне нужна ты. И неважно, брюнетка ты или блондинка.
— Всё равно она родится блондинкой! — она улыбнулась, но продолжала дразнить его.
— Тогда у меня будет две единственных и самых любимых на свете девочек-блондинок.
— Ладно я согласна. Пусть у неё будут синие глаза, — довольно кивнула, а потом подозрительно посмотрела на него. — И где ты шлялся? И почему от тебя несёт женскими духами? Предупреждаю, я могу убить тебя. Я просто прибью тебя, если узнаю…
— Этот идиот Лис полдня таскал меня по магазинам. Мы выбирали духи для Селесты. Одному ему было скучно. Можешь позвонить ей, но лучше не надо, наверняка у них романтический вечерок. И был я на городской квартире.
Она верила ему, но от звонка Селесте не собиралась отказываться.
Передёрнула плечами и он развернул её в сторону двери. Всё-таки было довольно прохладно, чтобы наслаждаться видами с террасы.
— Скажи… — они зашли в гостиную.
— Что? — он закрыл двери.
— Если бы я ушла… собралась уйти… ты бы остановил меня?
Некоторое время он смотрел на неё. И был совершенно серьёзен.
— Я никогда тебе этого не скажу.
— Симо-о-он!! Симо-о-н!! — послышался пронзительный детский крик.
Эва выложила на противень последнее ореховое печенье в форме зайчика и взглянула на лужайку.
«О, Господи…», — тут же зажмурилась, видя, как Лизи несётся на полной скорости по зелёному газону. Девочка пересекала мощёные дорожки и бежала напролом по клумбам с разноцветными петуньями.
«О, Боже! Она когда-нибудь убьётся!» — в свою очередь, подумал Симон, и сразу отбросил поливочный шланг, как только увидел чудо в голубеньком кружевном платьице, летящее к нему на полном ходу, не разбирая дороги. В своей маленькой ручке Лизи сжимала изрядно помятый листок бумаги.
Раскинув руки, он шагнул к ней навстречу и через секунду Лизи влетела в его объятия.
Симон помнил, как несколько дней назад она растянулась на дорожке, ободрав коленки и локти до крови. Следы этого происшествия ещё не сошли с её маленького тельца.
— Что, моя Королева? Я весь в твоём распоряжении, — он погладил тёмные кудри девочки. А Лизи довольно улыбнулась, как всегда, польщённая вниманием к собственной персоне.
— Смотли, сто я налисовала! — она усердно начала разглаживать помятый листик на груди у Симона. — Это мы!
«Мы» были изображены в виде кривых кружочков с непонятными загогулинками.
— Да ты что?! Ну, ты просто настоящий художник! А это кто? — спросил Симон, ткнув пальцем в самый большой кружок.
— Ты сто Симон?! — девочка удивлённо распахнула и без того большие синие глаза, обрамлённые густыми ресницами. — Это Я-Я-Я! — важно протянула она и похлопала себя ручкой по груди, чтобы исключить даже самые малейшие сомнения на этот счёт. Как Симон не догадался сам, было за гранью её понимания.
— Ой, прости, дорогая! Так солнце светит ярко в глаза! Прямо ослепляет — вот я и не досмотрел, — улыбнулся Симон.
Кто бы сомневался, что самый большой кружок она определит для себя.
— Это папа! — она показала пальчиком на ещё один большой кружок, — это мама, ты, Мини, бабуля, дедуля, Билли и ещё дедуля! — она обвела россыпь кружков поменьше вокруг себя и Яна. — Вот!
